Цитаты из книги «Не стреляйте белых лебедей»

Если бы он промедлил еще миг, она бы бросилась из окна, убежала бы куда глаза глядят или назло всем съела бы целую коробку спичек: таким путем, по словам мамы, покончила с собой какая-то очень несчастная девушка.

– Говорят или видели? – мимоходом спросил Чувалов, расписываясь в добровольном согласии на получение шебутного мужика Егора Полушкина со всеми его онерами. – Брехня, она впереди человека… – Брехня впереди собаки. И то если собака эта за глаза брехать натаскана.

слезы горючие текут, когда ничего больше уж и не хочется, а велят. И не по лицу текут-то слезы эти, а внутри.

Сгорит ведь тогда он, Федор Ипатович-то, сгорит. Синим пламенем сгорит на глазах у друзей-приятелей, а те и пальцем не шевельнут, чтоб его из пламени этого вытащить. Точно знал, что не шевельнут. По себе знал.

Держался за слово свое да за тайное крестное знамение как за последний спасательный круг.

Вот с таких-то разговоров да шепотков Нонне Юрьевне и житье-то пошло не в житье, а в вытье.

– Что в ей находится, в данной жидкости? В данной жидкости – семь утопленниц: горе и радость, старость и младость, любовь, да совет, да восемнадцать лет. Все я вспоминаю, как тебя выпиваю.

– В рай? – закручинилась Харитина. – Там, где рай, не наш край.

– А если свое привезут? – Свое нас не касается: они люди вольные. Однако если два своих-то, придется отказать.

Мужик был пожилой, сильно от жизни уставший: и говорил тихо, и глядел просто