Гертруде в ее странствиях по пустыне приходилось встречаться преимущественно с бедуинами.

В Мадебе Гертруда встретила одного американского фотографа, который предупредил, что дальше двигаться небезопасно, и посоветовал попросить у турок вооруженную охрану. Неопытная путешественница, не знакомая с османскими нравами, обратилась к властям, которые заподозрили в ней шпионку и запретили покидать Мадебу. Но Гертруда нашла замечательный выход из затруднительного положения. На другой же день она явилась с фотокамерой и заявила, что хотела бы сфотографировать всех местных турецких чиновников. Это турком польстило. Они выделили охрану путешественнице и позволили продолжать путь. Но при виде турецких солдат гостеприимство арабов моментально испарялось.

Она совершила многочисленные путешествия по Сирии, Ливану и другим арабским владениям Османской империи, а также по Малой Азии. Все эти путешествия были связаны с большими сложностями. Так, Гертруда, отдохнув в Иерусалиме после первой экспедиции лишь три недели, отправилась в столицу страны друзов (Джабалдь-аль-Друзе) Салхад по ливанским и сирийским землям. Но через несколько дней пути ее караван был остановлен турецкими жандармами, любезно поинтересовавшимися: «Куда направляется госпожа?» – «К друзам», лаконично ответила Белл. В ответ – вежливые улыбки и молчание. Наконец турецкий офицер произнес: «Госпоже нечего там делать». Госпожа возмутилась: «Это уж мне виднее!» Тогда турки вынуждены были признаться, что получено специальное указание из Дамаска, где находился турецкий губернатор провинции: ни в коем случае не допускать иностранцев к друзам. Эти воинственные племена, считавшиеся «еретиками ислама» из-за своей очень своеобразной религии, весьма далекой от традиционного суннитского ислама, всегда находились в оппозиции к центральным османским властям. И турки не без оснований опасались, что проникновение в земли друзов агентов иностранных государств может привести к тому, что та или иная европейская держава возьмет друзов под свое покровительство. А это осложнит и без того непростое внутреннее положение блестящей Порты.

Гертруда выразила разочарование и сказала, что раз так, то она подумает, что делать дальше. Утомленные многочасовыми препирательствами на жаре жандармы покинули лагерь путешественников и отправились в тенек отдохнуть, запретив Гертруде двигаться дальше.

Когда на другой день жандармы опять пришли в лагерь, их не пустили в палатку Гертруды, заявив: «Госпожа больна, очень больна. Она не встает с постели». Сержант спросил у одного из слуг, сможет ли караван уйти утром следующего дня? «Что вы, госпожа вряд ли дотянет до утра», – заверил его слуга. Успокоенные турки снова уехали. А Гертруда в два часа ночи покинула палатку. Под покровом темноты лагерь свернули в рекордно короткий срок. На рассвете путешественники вошли в страну друзов и добрались до Салхада. Погони можно было не опасаться, поскольку турки боялись входить на территорию воинственного народа. У турецкой армии и полиции явно не хватало сил, чтобы поддерживать все запреты, спускаемые из Дамаска и Стамбула. А шейх друзов, когда узнал, как «хитроумный Одиссей в юбке» провела турок, очень обрадовался и приказал своему придворному поэту сочинить в ее честь оду. Друзы толпами шли с дальних кочевий, чтобы впервые в жизни увидеть живую англичанку.

А вот с одним из бедуинских шейхов во время дальнейшего похода в Ливан Гертруда чуть было не разругалась насмерть. Караван остановился в лагере шейха на ночлег. Англичанку пригласили выпить кофе и отведать баранины. Беседа затянулась. У валившейся с ног после долгого перехода Гертруды слипались глаза, и она почла за благо тихо покинуть палатку, тем более, что ей показалось, будто никто уже не обращает на нее внимания. Но утром один из слуг вбежал в ее палатку и передал гневный вопрос шейха: почему она сочла возможным оскорбить его своим внезапным уходом. Бедная Гертруда тогда еще не знала местных обычаев достаточно хорошо и неожиданно прокололась. Чтобы помириться, она послала шейху в подарок револьвер, обернутый в шелковый платок. Тот остался очень доволен, и дружба восстановилась.

Надо сказать, что шейхи (предводители племен) играли главную роль в жизни бедуинов. А. Адамов отмечал: «Личность шейха имеет, конечно, решающее значение в отношении роста и упрочения его авторитета. Человек умный, ловкий, удачный в нападениях, обладающий сильной волей и твердым, решительным характером, может своими качествами приобрести почти безграничную власть, основанную на доверии к нему и обаянии его личности, но это уже является достоянием немногих лиц, действующих на всех своей притягательной силой. Обязанности, лежащие на шейхе, как на представителе племени, весьма разнообразны. Он ведет племя на войну, хотя это и не обязательно, как увидите ниже; договаривается о мире; разбирает тяжбы и распри всех обращающихся к его суду; наконец у него в руках сосредоточиваются все нити политики данного племени, благодаря чему его палатка, открытая для всех, играет роль политического клуба. Главное же требование, предъявляемое к каждому шейху, состоит в возможно более широком хлебосольстве, которое является мерилом его популярности: чем шейх могущественнее, тем больше тратит он на кормление своих соплеменников и тем открытее живет… Помимо обычного хлебосольства, шейху приходится постоянно проявлять свою щедрость, помогая бедным или одаривая своих друзей и сторонников то лошадью, то верблюдом, то съестными припасами. Для такой широкой жизни требуются, само собой разумеется, немалые средства, в которых не имеют недостатка шейхи больших и могущественных племен вроде Анэзэ, Шаммар; из мелких же шейхов подобную роскошь могут позволить себе лишь те, которые состоят на жалованьи у турецких властей или получают субсидии от Великобританского правительства. Помимо этого, доходы шейха состоят из дани, собираемой с покоренных племен, из откупа, выплачиваемого караванами, паломниками и путешественниками за безопасный проезд по его владениям, и, наконец, из военной добычи, из которой у некоторых племен выделяется на долю шейха до одной пятой части всего захваченного у неприятеля скота и имущества. К преимуществам шейха относится также внешний почет: он председательствует на всех собраниях и совещаниях, при его появлении все присутствующие встают и садятся лишь по занятии им своего места. Особую стражу или телохранителей заводят себе только самые богатые шейхи, другие обыкновенно же довольствуются небольшой свитой из родственников или невольников; у большинства шейхов бедуинских племен Ирака Арабского существуют весьма многочисленные отряды телохранителей, которых насчитывается тем больше, чем выше положение шейха.

Шейх избирается всем племенем, и для этого не требуется никакого ценза ни от избирателей, ни от избираемых; каждый волен подавать свой голос за кого ему заблагорассудится. Здесь следует заметить, что, несмотря на демократизм бедуинов, шейхство остается преимущественно в одном роду, переходя от отца к сыну, брату или дяде; лишь особенная непригодность заместителей того или другого шейха может заставить племя отнять у его рода главенство и избрать на его место человека, успевшего отличиться выдающимися способностями, удачей и дарованиями. Родословная кандидата играет при этом далеко не последнюю роль, так как древность рода имеет в глазах арабов большое значение, и многие семьи, гордящиеся длинным рядом предков, неохотно подчинятся первому выскочке, не испробовав предварительно всех возможных средств, чтобы самим занять его место. Эта аристократическая замашка так сильно сказывается в бедуинах, что древний род ни за что не породнится с семьей простого происхождения; мало того, считается позорным родство даже между племенами, причисляемыми к благородным и неблагородным, к которым истиные бедуины относят, между прочим, всех феллахов или земледельцев. Как главою семьи является старший член ее, а во главе рода (таифэ) или совокупности всех принадлежащих к нему семей стоит родоначальник, так отдельные мелкие племена (аширэ) управляются своими собственными шейхами, во главе же племени (бени или кабилэ), обнимающего собою все аширэ, стоит главный шейх, носящий в отличие от подчиненных ему шейхов звание «шейх-эль-кебир» или «шейх-эш-шуюх».

В понятие шейхства вовсе не входит идея о предводительстве на войне, посему шейхи иногда ведут самолично свое племя против неприятеля, большею же частью во главе его на время военных действий становится особый вождь или «акид». Последний избирается, подобно шейху, но облекается на время военных действий властью гораздо большей, чем обыкновенный глава племени, так как ему представлено право на жизнь или смерть своих подчиненных. Акиду должны беспрекословно повиноваться не только бедуины, но и сам шейх, устраненный от командования вследствие болезни, старости или просто по неспособности. Доходит до того, что акид избирается даже из чужого племени, если среди своих не могли найти достаточно талантливого вождя. Как в военном деле шейху приходится делить свою власть с акидами, так в судебных постановлениях он не может обойтись без сотрудничества так называемых «кади-эль-фераа» или «арифа», то есть знатоков обычного права пустыни. Последние, в качестве третейских судей, стараются в мелких делах добиться примирения сторон; в более серьезных процессах и тяжбах их совести и здравому смыслу представляется найти справедливое удовлетворение потерпевших ввиду того, что, по обычному праву пустыни, за всякий проступок и преступление, начиная с оскорбления словами и кончая убийством, установлена особая строго определенная пеня; в случае взаимной вины тяжущихся роль названных судей сводится к тому, чтобы определить, которая из сторон совершила более тяжкий поступок, дабы наложить на нее в пользу менее виноватой стороны пеню в размере разности между штрафами, установленными за совершенные тем и другим проступки. Судьи эти приобретают иногда такую популярность, что к их правосудию прибегают даже из чужих племен, так как за тяжущимися, в случае недовольства решением судьи своего племени, признается право перенести дело на рассмотрение другого «знатока обычного права»; в таких случаях требуется, однако, чтобы прежнее решение было объявлено постановившим его судьей несостоявшимся».