Вернувшись через пару часов, он обнаружил пустой дом и бившуюся в истерике Лизу. Она сбивчиво рассказала Сергею о том, что ее изнасиловали не только эти двое, но еще и другие, причем не без участия девиц, которые держали ее и подначивали парней.

– Давай вызовем полицию, ― предложил Сергей, когда Лиза немного успокоилась.

– Да-да, давай! Пусть этих подонков посадят! ― оживилась Лиза, но тут же сникла: ― Хотя какая полиция? Я ведь тоже принимала наркотики…

– Наркотики? ― переспросил Сергей.

– А ты что, нет? Хотя что я спрашиваю – они же от тебя скрывали.

– Так ты, значит, тоже была под наркотой?

– Я только попробовала.

– Думаю, что заявить все равно надо.

– Да-да, конечно, но только не сейчас, только не сейчас! ― затараторила Лиза и вновь взорвалась отчаянным плачем.

Всю ночь они молча просидели друг напротив друга. Едва рассвело, так же молча дошли до станции, сели в электричку и молча же доехали до города. Сергей не знал, что ей сказать, как утешить, подбодрить… Ему было мучительно стыдно. Стыдно за свою беспомощность и трусость, за подонков-сокурсников, изнасиловавших несчастную, за девиц ― соучастниц насилия и даже за Лизу, не устоявшую от соблазна получить наркотический кайф, а теперь не решавшуюся постоять за себя.

– Что собираешься делать дальше? ― спросил он у девушки, прощаясь с ней в метро.

– Дальше… ― Лиза грустно усмехнулась.

Она казалась совершенно, даже как-то неестественно спокойной, и это напугало Сергея.

– Пожалуйста, только не наделай глупостей! Считай, что это был просто страшный сон. Они осквернили твое тело, но не душу. Постарайся назло им стать счастливой.

– Не бойся, я не покончу с собой. Это бы убило мою маму ― у нее больное сердце, а я ее очень люблю. Просто уеду домой и переведусь в местный педагогический. Завтра же заеду в университет и узнаю, что для этого надо сделать. Мама будет рада…

– Вот и правильно, вот и умница! ― радостно засуетился Сергей. ― Если понадобится помощь, звони, не стесняйся.

Он вырвал из записной книжки, которую всегда носил с собой, листок, накарябал на нем номер своего телефона и протянул Лизе.

– Спасибо, ― сказала она, взяв его в руки, и, помолчав, добавила: ― Ты не переживай, тебе бы все равно было с ними не справиться. Но ты единственный, кто попытался за меня заступиться, и я благодарна тебе за это.

В этот момент подошел поезд, Лиза вошла в вагон и помахала ему рукой. Больше он ее никогда не видел…

На четвертом курсе девушки уже не было.

Странно, но эта мерзкая история обернулась для него благом: однокурсники оставили его в покое. Они уже не позволяли себе мерзких шуточек в его адрес, ехидных реплик за его спиной и издевательских замечаний во время его выступлений с докладами. Более того, они даже стали проявлять по отношению к нему некое подобие дружелюбия! Сначала Сергея смутили и насторожили такие перемены, но когда к нему подошла целая делегация и парни, переминаясь с ноги на ногу, попросили никому не рассказывать о случившемся, он понял, в чем дело. Они вовсе не угрызениями совести мучились, а просто-напросто боялись огласки. Дело шло к окончанию университета, многие из них собирались делать карьеру, и такое пятно на репутации им было совершенно ни к чему. Ведь всплыви эта история, то, даже если бы ее удалось замять, запашок-то, как говорится, остался бы…

Сергей вовсе не собирался рассказывать о случившемся направо и налево, поскольку и сам во всем этом выглядел далеко не лучшим образом. Поэтому он только кивнул в знак согласия, и парней это вполне удовлетворило. Таким образом Сергей до окончания университета обеспечил себе относительно спокойную жизнь.

Но он никак не мог выкинуть из головы эту историю. Теперь ему часто снился один и тот же кошмарный сон: он заходит в какую-то комнату и видит там висящее в петле мертвое тело Лизы. Он пятится к двери, но в этот момент она открывает глаза и, глядя на него в упор, жалобным голосом спрашивает его, почему он ее не спас. Каждый раз после этого Сергей просыпался в холодном поту, а потом долго не мог уснуть вновь. Однажды он не выдержал, соскочил с кровати, подбежал к рабочему столу и, стремясь избавиться от наваждения, на одном дыхании написал свой второй рассказ.

ВИЗИТ САТАНЫ

Поднявшись по темной и грязной лестнице, он долго не мог попасть ключом в замочную скважину и с трудом открыл входную дверь. На кухне соседка готовила ужин. Ее любовник Лёва, или Лев, как он сам себя величал, стоя перед зеркалом у раковины, одновременно служившей умывальником, поскольку ванной в квартире не было, любовался на свое отражение, мурлыча себе под нос какую-то песенку. Кивнув в ответ на их приветствие, он разделся и вошел в свою комнату. Привычным движением нажал на кнопку выключателя, но свет не зажегся. Пощелкав несколько раз, он попытался включить настольную лампу, но и она не загоралась. «Должно быть, замыкание, надо бы посмотреть», ― подумал он и направился было к двери, но передумал, щелкнул зажигалкой, зажег свечу и уселся на диван, раскрыв альбом с репродукциями Босха. При бликах свечи они казались еще более зловещими. Он много раз видел эти репродукции, но сейчас его вдруг охватил ужас. Возникло ощущение, будто кривляющиеся демоны и жуткие монстры плясали и корчились вокруг него, что он попал в царство Антихриста. Он застыл в страхе, мышцы напряглись и окаменели, казалось, сделай он хоть малейшее движение – и вся эта беснующаяся свора набросится на него.

Шум в углу комнаты вывел его из оцепенения. Ему показалось, что кто-то копошится на чемодане, стоящем в углублении между стеной и секретером. Он взял свечу и направился туда, откуда доносился шум. В углу сидело крохотное существо, похожее на обезьянку. Оно жалобно поскуливало и суетливо пыталось прикрыть лапками большой облезлый живот. Поднеся свечу ближе и присмотревшись, он увидел маленькие рожки и дрожащие копытца, выбивающие частую дробь. «Да это же черт! ― догадался он и застыл от ужаса. ― Да нет же, этого не может быть, потому что не может быть никогда! Я, должно быть, задремал, когда рассматривал репродукции Босха. Сейчас я очнусь и этот кошмар прекратится».

– Мне холодно, ― раздался из угла слабый дребезжащий голосок, прозвучавший так жалобно и беззащитно, что охвативший было его дикий страх моментально прошел. Он взял чертенка за лапку и повел к дивану. Тот едва держался на тоненьких ножках. Пришлось поставить свечу на пол, взять его на руки, отнести на диван и усадить там, накрыв пледом.

Свеча оказалась как раз напротив непрошеного гостя, так что теперь он смог рассмотреть его получше. Чертенок был маленький, его крохотное тельце лишь кое-где было покрыто волосенками, грязно-белые копытца отчетливо выделялись на черных ножках. Мордочку он рассмотреть не мог, так как гость сидел с опущенной головой, а вот его маленькие рожки вызывали скорее улыбку, чем страх. Чертенок жалобно поскуливал, словно брошенный щенок, и жаловался на голод. Он бросился на кухню и принес оттуда ветчину, сыр и хлеб.

– Не хочу! ― взвизгнул тот и с такой силой оттолкнул поднос, что еда разлетелась по всей комнате.

– А что же тебе надо? ― растерянно спросил он.

– Сердце, хочу человеческое сердце и крови, ― заблеял чертенок, трясясь от возбуждения.

– Еще чего! ― возмутился он и стал собирать с пола пищу.

– Сердце, хочу сердце и крови! ― услышал он низкий, раздраженный, совсем не похожий на прежний голос. Это заставило его подняться и повернуться к гостю. Их взгляды встретились. На него смотрела жуткая морщинистая морда с торчащими из пасти огромными клыками. Нестерпимый блеск желто-зеленых глаз этого существа вызывал животный ужас. Их взгляд завораживал человека, лишал его сил, эмоций, воли и словно высасывал из него душу.

Жуткое молчание нарушил шум в коридоре. Это соседка провожала своего любовника.

– Пойди и принеси мне ее сердце! ― велел черт.

Соседка, возбужденная состоявшимся свиданием, мыла у раковины руки, весело напевая: «Парней так много холостых, а я люблю женатого». Он подошел к ней.

– Ну как дела? ― с улыбкой спросила она, обращаясь к его отражению в зеркале. Не отвечая, он схватил со стола утюг и занес над ее головой. Увидев это, соседка вскрикнула, отпрянула в сторону, но было поздно. Мощным ударом он проломил ей череп и изуродовал лицо. Ее безжизненное тело тяжело рухнуло на пол, опрокинув мусорное ведро.

Ему было страшно и мерзко, зловоние, исходившее от помоев, вызывало позывы к рвоте. Он хотел бежать, но вместо этого, словно находясь под гипнозом и подчиняясь чужой воле, взял нож и, разорвав блузу жертвы, вскрыл ее грудь и обнажил сердце.

Он вдруг с ужасом поймал себя на мысли, как легко и умело он все это проделал, словно совершал подобное не впервые.

В какой-то момент при виде обнаженного человеческого сердца его охватило странное возбуждение. Но едва он к нему прикоснулся, оно затрепетало, словно пытаясь вырваться из его рук. Брызги крови разлетались вокруг и окрашивали все алым цветом. Наконец он пронзил сердце ножом, и, издав звук, похожий на стон, оно замерло. Он с остервенением рванул его двумя руками. Из зияющей раны в груди он набрал кружку крови и вернулся в комнату.

Черт ждал его у самой двери. Он с жадностью набросился на сердце и, завывая, стал рвать его зубами, запивая кровью из кружки.

Насытившись, он побрел в угол комнаты, рыча и взвизгивая от удовольствия. Из его глаз исходил леденящий душу могильный свет. Всю ночь несчастный простоял, не сходя с места, а наутро, изнемогая от усталости, побрел на работу. Сотрудников напугали его бледность, огромные синяки под глазами и отсутствующий взгляд, и они стали хором уговаривать его идти домой и немедленно вызвать врача. В конце концов, только ради того, чтобы избавиться от их назойливой опеки, он отпросился у начальства, которое даже не стало задавать каких-то лишних вопросов, и ушел с работы. Но при одной мысли о возвращении в этот ад его охватывал панический ужас. Весь вечер он бродил по улицам города, а к ночи пришел к другу и, не отвечая на его расспросы, лег спать.

Он пытался заснуть, но ему это никак не удавалось. Как только он закрывал глаза, ему начинали мерещиться кошмары.

Вот появляется убитая им соседка с изуродованным лицом. Она держит утюг, которым он размозжил ей голову. Женщина хватает его руку, прижимает к спинке кровати и изо всех сил бьет по ней своим орудием, явно задумав отсечь ее. Он вырывается, пытается спрятать руку под одеялом, но она вновь хватает ее и все повторяется сначала. Но вот наконец соседке удается достичь цели. Она торжествующе потрясает отсеченной конечностью и растворяется во тьме, почему-то не захватив с собой трофей. Все это происходит в зловещей тишине, без единого звука, и оттого кажется еще более кошмарным. Отсеченная рука на мгновение зависает в воздухе, затем взмывает вверх и начинает парить под самым потолком. Затем, резко спикировав, неистово мечется и скребет стены, пол, мебель, словно чего-то ищет. Из руки беспрестанно течет кровь, и вот уже вся комната залита ею. На мгновение она останавливается, разворачивается, стремительно подлетает к кровати, на которой он лежит, и начинает рвать его тело, а затем вцепляется ему в горло и пытается задушить. Он хочет закричать, открывает рот, но не может издать ни звука. Рука хватает его за волосы, стаскивает с постели и тащит к двери.

Очнувшись в холодном поту, он открыл глаза и посмотрел на часы, висевшие на стене: они показывали четверть первого. Повинуясь неведомой силе, он встал, оделся и вышел из дома. Мрачно бродил он по темным и безлюдным улицам ночного города, пока окончательно не выбился из сил. С большим трудом ему удалось поймать такси.

– К «Московским воротам» отвезете? ― спросил он высунувшегося из окошка водителя.

– Да без проблем! Но только при одном условии: если вы заплатите еще и за девушку. Она у меня прехорошенькая, а уж что вытворяет в постели… Не сомневайтесь, удовольствие получите превеликое! Кстати, можете взять ее на всю ночь, не намного дороже выйдет. Ну что, согласны?

– Идет, ― секунду поколебавшись, ответил он.

Щелкнул замок, и он сел на заднее сиденье, где клиента ожидала и в самом деле очень хорошенькая молоденькая проститутка.

– Ирэн, ― хрипловатым голосом представилась она.

«Слава богу, не один, не один!» ― стучит у него в висках.

Поднимаясь по лестнице, сам не понимая почему, он ускорил шаг.

– Пожалуйста, не так быстро, ― попросила Ирэн. ― Здесь темно, и я ничего не вижу.

Войдя в квартиру и оставив девушку в коридоре, он осторожно заглянул в свою комнату. Вся она была озарена ужасающим желто-зеленым светом. Он в страхе захлопнул дверь и повел проститутку на кухню, совершенно забыв, что там лежит труп соседки. Щелкнул выключатель. Ирэн, увидев тело, вскрикнула и крепко прижалась к нему.

– Замолчи, ― прошептал он, обхватив ее одной рукой, а другой пытаясь закрыть ей рот. Но она закричала еще громче и в ужасе отпрянула от него. Он схватил ее за горло и, повалив, начал душить. Когда она обмякла, он с ловкостью тигра разорвал ее грудь.

Дрожа от возбуждения, он внес в комнату еще теплое сердце Ирэн и чашку с кровью. Черт с жадностью набросился на угощение. Он торжествовал: человек был полностью в его власти.

С ночи в городе шел проливной дождь. Он ушел из дома еще затемно и остаток ночи, измученный, бесцельно бродил по городу, оставляя за собой на асфальте кровавый след. Наконец рассвело. Он спустился к каналу, обмыл руки и лицо. «Утопиться, ― мелькнула мысль. ― Утопиться, лишь бы прекратить этот кошмар, не видеть этого ужаса, не убивать, не мучить себя! Но хватит ли силы воли, чтобы не выплыть? Надо связать руки и прыгнуть», ― подумал он, достал платок и зубами попытался затянуть узел.

В это время на набережной послышались женские голоса. Судя по всему, разговаривали две пожилые женщины.

– Здравствуйте, Софья Павловна, ― сказала одна из них.

– Здравствуй, Тимофеевна, ― ответила другая. ― Куда это ты так спешишь?

– Да в церковь.

– Небось, грехи замаливать?

– Скажете тоже, Софья Павловна, какие у меня теперь грехи… Нынче же праздник ― Рождество Богородицы. А вы-то почему в церковь не ходите? Ведь не в грехах дело, от всяких дьявольских напастей оберегать себя надо. А как это иначе сделать можно, если не молитвой во храме Божьем?

Женщины ушли, а он воспринял подслушанный разговор как знак свыше. Быстро поднявшись на набережную, он поспешил к храму, куда на службу стекались толпы верующих. Он подавал всем без разбора толпящимся у его стен убогим, нищим, старушкам и пьяницам.

Войдя в храм, он облегченно вздохнул, в его душе вспыхнула надежда, что преследующий его кошмар наконец-то закончится. Но не успел он перекреститься, как неизвестно откуда появилась ворона. Она кружилась над ним со зловещим карканьем, словно пытаясь изгнать его из сакрального места. Прихожане застыли от ужаса. Он изловчился, с силой взмахнул рукой – и птица упала на пол, распластав крылья.

Он подошел к иконе Иисуса Христа, зажег и поставил свечу, которую купил при входе. В то же мгновение сильный поток воздуха, исходивший из алтаря, задул все свечи, горевшие перед иконой, и она исчезла, растворилась в полумраке.

Он вышел на улицу, где по-прежнему лил дождь. По дороге домой не встретил ни одного человека. Город как будто вымер. Это дождь разогнал прохожих, но ему казалось, что люди спрятались от него, опасаясь стать его жертвой.

На лестничной площадке дворничиха, ругаясь, убирала мусор. Он подкрался к ней сзади, изо всех сил толкнул ее – она вскрикнула, упала, со всего маха ударилась головой о ступени и осталась лежать без движения. Убедившись, что дворничиха мертва, он хотел затащить ее крупное тело в квартиру, но оно оказалось слишком для него тяжелым. Тогда он быстро сбегал за ножом и прямо на лестнице вскрыл ее грудную клетку и вырвал сердце.

Едва он вошел в комнату с сердцем жертвы, еще трепещущим в руках, как черт дико застонал: «А где кровь? Я хочу крови, принеси мне кровь!»

Он схватил стоявшую на столе кружку и опрометью кинулся на лестницу, чтобы набрать крови из еще не успевшего остыть тела своей очередной жертвы, но его почему-то уже там не было. Тогда он метнулся назад в квартиру, забежал на кухню, надеясь, что ему удастся хоть сколько-нибудь наскрести ее из лежащих там тел.

Трупы уже начали разлагаться и издавали невыносимое зловоние. Он судорожно скреб кружкой то по одной разверстой грудной клетке, то по другой, но кровь жертв уже запеклась и ему удалось добыть лишь несколько сгустков.

Когда, вернувшись в комнату, он протянул кружку черту, тот с бешеной яростью отшвырнул ее и заревел:

– Крови, я хочу крови! ― Его желто-зеленые глаза полыхнули адским пламенем и побелели. Мелкими шажками черт стал приближаться к нему. Он то съеживался до чуть ли не микроскопических размеров, то превращался в великана, упиравшегося головой в потолок. Приблизившись вплотную, сатана впился ему в грудь когтями и одним рывком разорвал ее, а затем клыками стал вгрызаться в трепещущее сердце. Он испытывал невыносимую боль, пронизывающую все его тело. Человек хотел оторвать ужасную пасть от своей груди, но не мог пошевелиться. Воля его была парализована. Он чувствовал, как из тела уходит жизнь, как оно холодеет…

Уже находясь в предсмертной агонии, он успел заметить, как из его растерзанной груди выплывает пульсирующий и излучающий ярко-голубой свет небольшой шар. Это было последнее, что он увидел в своей жизни. С диким ревом сатана набросился на шар и, жадно схватив его, исчез, разразившись лающим хохотом. Еще одна человеческая душа стала его добычей.

***

Как будущий психолог, Сергей не мог не понимать, что стихийно вырвавшиеся из его подсознания рассказы с таким безысходно-трагическим концом ― это не что иное, как проявление патологического состояния психики. Его психики. Но его «Я» категорически отказывалось признавать этот факт. А как известно, легче всего уговорить самого себя…

***