Сенсация!

Тридцатитрехлетний американский журналист Спенсер Акерман последние десять лет своей жизни писал статьи, посвященные национальной безопасности США. И его уже давно интересовала информация об операциях АНБ по электронной прослушке внутри США. Но до сих пор были лишь косвенные доказательства их существования. Никаких прямых свидетельств. А само АНБ по понятным причинам предпочитало хранить по этому поводу гробовое молчание.

Знаменитая публикация «Нью-Йорк тайме» про операцию «Звездный ветер» была исключением, только подтверждавшим общее правило. Да и то в «Нью-Йорк тайме» целый год придерживали эту публикацию, пока не были вынуждены дать ей ход, когда один из репортеров заявил, что планирует написать об этом книгу.

В 2011 году Акерману позвонил демократ из штата Орегон, известный критик электронной прослушки АНБ Рональд Вайман. В уклончивых выражениях он выразил свою крайнюю озабоченность в отношении «Закона о патриотизме», действие которого конгресс США собирался продлить в ближайшее время. Вайман заявил Акерману, что правительство выступило со своеобразной интерпретацией этого закона, сильно отличавшейся от того, что в нем на самом деле было прописано. А чтобы никто не мог оспорить правительственную интерпретацию «Закона о патриотизме», она была засекречена. Вайман намекнул Акерману, что с помощью казуистики правительство США пыталось скрыть от широкой общественности истинный размах своих операций по сбору разведывательной информации.

В 2012 году в очередной раз прозвучало публичное категорическое заявление о том, что АНБ не следило за американскими гражданами. Его сделал директор АНБ Кейт Александер на ежегодной хакерской конференции в Лас-Вегасе. Выйдя на трибуну, он заверил участников, что руководимое им агентство не хранит у себя «файлы» или «досье» на «миллионы или сотни миллионов американцев».

Может быть, под «файлами» и «досье» шеф АНБ подразумевал нечто совсем иное, чем сбор метаданных? Ведь пользуясь словесной эквилибристикой, а также ссылками на секретность и поддержкой со стороны судебной комиссии по надзору за внешней разведкой, правительство США могло очень долго игнорировать любые законные запросы о предоставлении информации об электронной прослушке.

В конце апреля 2013 года Акерман принял предложение американского издания «Гардиан» стать обозревателем по вопросам национальной безопасности США. Это издание было исключительно электронным. При годовом бюджете в 5 миллионов долларов оно сильно уступало по значимости и влиянию таким медийным гигантам как «Нью-Йорк тайме», «Вашингтон пост» и «Уолл-стрит джорнал». В этом был и свой плюс, поскольку в случае какой-либо крупной неудачи терять «Гардиан» было в общем-то нечего.

Когда 3 мая 2013 года Акерман пришел в редакционный офис «Гардиан» в Нью-Йорке, он сразу же почувствовал запах сенсации. Гибсон сидела за закрытой дверью в своем кабинете с заместителем Стюартом Милларом и что-то с ним оживленно обсуждала. Вскоре Гибсон пригласила Акермана присоединиться к этому обсуждению.

У себя в кабинете Гибсон сказала Акерману: «У нас есть хорошая история, к которой мы хотим тебя подключить». По словам Гибсон, в одной из зарубежных стран обнаружился ценный источник секретной информации, который в настоящее время активно сотрудничал с Гринвальдом и Макаскиллом. Дело касалось АНБ.

Акерман был потрясен. Семь лет он безуспешно пытался добыть неопровержимые доказательства противозаконной электронной слежки АНБ за американскими гражданами. И вот наконец эти доказательства сами плыли к нему в руки. Его подозрения о том, что президент США Обама продолжил интенсивную слежку, начатую во времена своего предшественника Буша, и даже расширил ее границы, полностью подтверждались.

Гибсон рассказала Акерману про секретную презентацию, посвященную программе «Призма», а также про тайный ордер судебной комиссии по надзору за внешней разведкой, в соответствии с которым американская телекоммуникационная компания «Веризон» должна была передавать АНБ сведения о телефонных звонках своих клиентов в США. И это было не какое-то разовое мероприятие. Все происходило регулярно, изо дня в день. Объектом слежки АНБ служили все американские граждане без разбору, вне зависимости от того, были они замешаны в каких-то противоправных деяниях или нет. В подтверждение своих слов Гибсон показала Акерману ордер, выданный судебной комиссией по надзору за внешней разведкой, который предоставлял АНБ право в течение 90 дней осуществлять сбор метаданных о телефонных звонках. Срок действия ордера заканчивался 19 июля 2013 года.

Гибсон предложила следующий план действий. Во-первых, получить черновики статей из Гонконга от Гринвальда и Макаскилла. Во-вторых, проконсультироваться с адвокатами по вопросу легальности публикации этих статей. В-третьих, обратиться за разъяснениями в администрацию президента США.

Первой предполагалось напечатать статью про «Веризон». Документы по этой теме, полученные от Сноудена, были самыми понятными. Далее на очереди был рассказ о программе АНБ «Призма». Потом шли разоблачения относительно активного участия США в кибервойнах. И наконец, если до этого дойдет дело, оставалась публикация про еще одну программу АНБ под кодовым наименованием «Безграничный информатор».

Гибсон отправила Акермана в Вашингтон, где по ее команде он должен был вступить в контакт сначала с «Веризон», а потом с администрацией президента США. А сама глубоко задумалась. Ее терзали сомнения. Ведь она не держала в руках ни одного секретного документа АНБ или ордера судебной комиссии по надзору за внешней разведкой. Может быть, с подачи Сноудена в распоряжении «Гардиан» оказались искусно изготовленные фальшивки?

Для начала Гибсон и Миллар встретились с самыми известными медийными адвокатами в США Давидом Коржеником и Давидом Шульцем, чтобы проконсультироваться, как следовало вести себя дальше. Было решено, что, скорее всего, журналистам «Гардиан» будет выписана повестка, которая обяжет их предстать в США перед расширенной коллегией присяжных, чтобы принудить раскрыть источник своей информации. Кроме того, в США действовал «Закон о шпионаже», согласно которому передача разведывательных сведений иностранному правительству являлась уголовным преступлением. Правда, оставалось совершенно неясно, насколько этот закон был применим к журналистам, публиковавшим статьи по проблемам национальной безопасности США.

Некоторые факты внушали Гибсон умеренный оптимизм. За почти сто лет, прошедшие с момента принятия «Закона о шпионаже», по нему не было осуждено ни одно средство массовой информации. Представлялось маловероятным, чтобы администрация Обамы пожелала стать в этом отношении первопроходцем. Да и политический контекст благоприятствовал «Гардиан». Последние громкие скандалы, связанные с правительственным преследованием неугодных журналистов, привели к тому, что генеральный прокурор США Эрик Холдер клятвенно пообещал американскому конгрессу не преследовать журналистов за их профессиональную деятельность.

Тем не менее в «Гардиан» совсем не желали своими действиями навлечь на себя гнев американских властей. Было решено продемонстрировать, что речь шла о ситуации с электронной прослушкой в США в целом, а не о ее деталях, рассказ о которых в средствах массовой информации наверняка повредил бы национальной безопасности США.

Гибсон решила уведомить АНБ о готовившейся публикации за четыре часа до ее выхода в свет. В обычной ситуации, может, этого было бы достаточно. Но учитывая сенсационность материала, времени на подготовку правительственного комментария отводилось, прямо скажем, совсем немного.

Акерман позвонил Кейтлин Хейден, пресс-секретарю национального совета безопасности, отвечавшего в правительстве США за координацию американской политики в области национальной безопасности. Председательствовал в этом совете сам президент. Акерман сказал Хейден, что в распоряжении «Гардиан» оказался секретный ордер судебной комиссии по надзору за внешней разведкой, и что принятие решения о его публикации отложено до 15–15 по вашингтонскому времени. Хейден ответила, что свяжется с кем положено и передаст сказанное Акерманом.

Вскоре Хейден перезвонила Акерману и предложила провести онлайн-конференцию. В ней с правительственной стороны приняли участие заместитель директора Федерального бюро расследований (ФБР) Шон Джойс, заместитель директора АНБ Кристофер Инглис и советник директора разведки США Роберт Литт. От имени «Гардиан» выступали Гибсон, Миллар и Акерман.

Официальная претензия к «Гардиан», высказанная в ходе онлайн-конференции, состояла в том, что публикация будет предвзятой и неточной, поскольку журналисты «Гардиан» не представляли себе ситуацию в целом. Поэтому Гибсон и Миллару следовало приехать в Белый дом, где их ввели бы в курс дела. Этот трюк сработал в 2004 году с редакцией «Нью-Йорк тайме», которая в результате отложила свою публикацию материалов про «Звездный ветер» на целый год, а потом напечатала отнюдь не все, что имелось в ее распоряжении.

Гибсон возразила, что публикация секретного судебного ордера представляла исключительный общественный интерес, а сам ордер был составлен в таких общих выражениях, что предание его гласности никоим образом не нанесло бы ущерб национальной безопасности США.

Через двадцать минут обсуждение зашло в тупик. Инглис и Литт отказались сформулировать свои претензии более детально, поскольку, по их мнению, открытое обсуждение отношений АНБ с «Веризон» можно было приравнять к разглашению государственной тайны. В конечном итоге Инглис потерял терпение и начал кричать: «В этой публикации нет никакого толку! Никакое серьезное издание не будет это публиковать!». На что Гибсон отреагировала довольно спокойной репликой: «При всем моем уважении, решение, что именно публиковать, принимаем только мы». Тогда правительственные чиновники пригрозили Гибсон, что обратятся к ее руководству в Лондоне. Гибсон ответила, что в настоящее время главный редактор «Гардиан» Алан Русбриджер отсутствует, и окончательное решение принимает она. На этом онлайн-конференция завершилась.

Через короткое время Нику Хопкинсу, редактору отдела расследований «Гардиан» в Лондоне, позвонил сотрудник английской контрразведки «МИ-5», а заместителю главного редактора «Гардиан» Полю Джонсону— Джойс. Оба пожаловались на упрямство Гибсон и попросили с ней поговорить, чтобы она смягчила свою позицию.

Обстановка накалялась. Акерман переживал, что по окончании онлайн-конференции с его участием трое исключительно влиятельных американских чиновников остались очень недовольны ее исходом. Он опасался, что за ним могли прийти фэбээровцы в масках с автоматами, забрать его и допрашивать с пристрастием в тюремной камере. Занервничали в Гонконге и Гринвальд со Сноуденом. Они сомневались, что у «Гардиан» хватит храбрости предать гласности историю про «Веризон». Гринвальд уже был морально готов сам опубликовать свой материал или искать для него другого издателя, если откажется «Гардиан».

Сразу после 19–00 статья Гринвальда все-таки появилась в американском издании «Гардиан». Она начиналась следующими словами: «В соответствии с совершенно секретным судебным ордером, выданным в апреле, АНБ в настоящее время получает миллионы записей о телефонных звонках американских граждан, являющихся абонентами «Веризон», одной из крупнейших американских телекоммуникационных компаний».

В американском правительстве до самого последнего момента не верили, что «Гардиан» решится на публикацию. Через несколько минут после того, как была опубликована статья Гринвальда, Хейден прислала электронное письмо Акерману: «Ну что, парни, вы уже приняли решение?».

Скорость, с которой действовали журналисты «Гардиан», очень удивила официальных лиц в Вашингтоне. В АНБ немедленно приступили к поиску источника утечки секретной информации. Но там еще были не в курсе, что разглашению подвергся не один документ, а десятки тысяч.

С этого момента в «Гардиан» узнали, что значило находиться под колпаком американских спецслужб. Перед входами в редакционные офисы «Гардиан» в Нью-Йорке и Вашингтоне, а также перед домом, где проживала Гибсон, неожиданно начались совершенно бессмысленные ремонтные работы при большом стечении рабочих и техники. Таксисты, которые подвозили сотрудников «Гардиан», забывали брать с них плату за услуги и путались в маршрутах проезда до пункта назначения. Мойщики стекол ежедневно по несколько раз в день протирали окна служебного кабинета Гибсон. Ее ноутбуки стали один за другим сбоить, потому что на них отказывалась нормально работать программа, которую Гибсон использовала для общения с Гринвальдом.

Тем временем в «Гардиан» началась работа над статьей о программе «Призма». Предстояло, в частности, решить, сколько слайдов из презентации АНБ про «Призму» стоило включить в статью. В некоторых из них содержалась секретная информация о разведывательных операциях США за рубежом. Ущерб от ее разглашения вряд ли пошел бы на пользу общественным интересам. Справедливости ради следовало бы узнать точку зрения крупных американских компаний, которые упоминались в статье. Невыясненной оставалась и позиция американского правительства. Ведь «Призма» была еще более секретной, чем сотрудничество «Веризон» с АНБ.