Светлая страница жизни

Райком комсомола, первым секретарем которого меня избрали, размещался в одном из бревенчатых бараков, построенных наспех в годы войны вокруг шахт. Каждая угадывалась по дымящим пирамидам терриконов; возле них сновали составы думпкаров, груженных углем; вдали полыхало зарево Кузнецкого металлургического комбината… – все говорило о напряженном ритме трудового района.

С тревожными чувствами я шел и смотрел на эти привычные картины.

Позади осталась ставшая родной шахта; разрез, вгры-зающий мощью экскаваторов, бульдозеров, буровых машин богатейшие недра сибирской земли; товарищи-шахтеры с запомнившимися мужественными лицами, потемневшими от впитавшейся угольной пыли, обожженные морозами и колючими вьюгами…

Вчерашние тревоги отступали, уже не возникало укоров совести от свершившегося резкого поворота жизненной стези, выстраивалась последовательность поступков в кругу новых забот.

«Теперь это громадье индустриального района станет ими. Я должен пройти испытание их!» – так, оглядывая сжатый остатками былого таежного раздолья строй новых домов, беспокойную речушку Абу и размышляя, я подходил к месту, с которого будет стартовать (так сложилось потом) мое общественное призвание.

В райкоме меня встретил его боевой коллектив. Познакомились: Галя Федорова – второй секретарь, в прошлом преподаватель в школе; Анатолий Кислых – завор-готделом, горный техник; Галя Буторина – завшкольным отделом, будущий педагог; Нина Тайлашева – завсектором учета, окончила торговый техникум.

В глазах новых товарищей я читал немой вопрос: «Что сможет этот московский пришелец?»

Вскоре убедился: это были увлеченные, искренние и бескорыстные люди. Каждый жил интересами молодежи, не считаясь со временем, был готов поддержать и помочь другому.

В работе, в метаниях по району проходили дни и недели. Получилось несколько раз всем вместе выйти на лыжах в окружающие район приплюснутые горы. Не обремененные семьями, мои товарищи часто на рабочем месте в райкоме помогали нам с супругой убаюкать раскричавшуюся дочурку.

Райком комсомола служил местом, к которому притягивало молодежь. Кроме забегавших по делу активистов приходили и те, кто должен был в нем побывать, исходя из требований устава: встать на учет или сняться с комсомольского учета; потоком шли принимаемые в комсомол.

Глядя на этих молодых людей, я вспоминал свой первый опыт общения с райкомом комсомола – проносилась тревожно давняя обида отвергнутого из общего строя.

Не допустить появления обиженных на райком, заинтересовать делом, поддержать инициативных – это стало нашим повседневным правилом.

Все согласились, что установим дежурство в райкоме членов бюро, которые будут встречаться и беседовать с посетителями.

Многое давали нам эти беседы. Мне запомнился такой случай из многих своей необычностью. Как-то во время дежурства я обратил внимание на молодого человека в армейской форме. Разговорились. Оказывается, А. Старцев – так звали парня – после службы в армии пришел становиться на комсомольский учет. Он был в очках, и дернуло меня спросить:

– А что в армии, и с очками служат?

По-иному поняв мой вопрос, он возмутился:

– Я не сачковал, честно прослужил весь срок! Вот мои награды…

Пришлось извиниться за неправильно понятый вопрос.

А парень-то стал нашим активистом. В строительно-монтажном управлении ему поручили комсомольско-молодежную бригаду на строительстве шахты; поступил в Сибирский металлургический институт и там возглавил студенческий строительный отряд. В этих его заботах через несколько лет мы с ним встретились на ударной комсомольской стройке Томь-Усинской ГРЭС. Вспомнили о прошлом, о «злополучных очках» и нашем разговоре, связавшем его с комсомолом.

А прием в комсомол!

Ведь при огромном количестве желающих вступить можно было и впрямь описать этот акт бытующим у молодежи понятием «записать в комсомол!». На заседании бюро приходило одновременно несколько десятков человек, из школ часто целыми классами. В этот день на скамейках возле райкома, в коридоре можно было увидеть этих ребят, как перед экзаменом, зубривших Устав ВЛКСМ, награды комсомола, вспоминающих имена руководителей коммунистических партий и т. п. – обо всем этом могли спросить. Стереотип этих вопросов выработался годами. Как правило, вступающие бойко отвечали, кого-то, стушевавшегося, дружески поддерживали, выяснялось: он хорошо учился, активно участвовал в жизни школы, и домашние заботы лежали на нем.

Однажды после затянувшегося приема решили, что надо уходить от формализма, находить слова, которые бы запомнились каждому.

Поняли эти размышления всяк по-своему.

В состав бюро входил А. Воробьев, преподававший в школе историю, – дельный активист, но имел недостаток – часто напоказ демонстрировал свою ученость. В связи с разговором на бюро он специально подготовил заковыристые вопросы.

В те дни советская пресса много писала о вероломстве «друзей» из США. Президентом Дуайтом Эйзенхауэром была принята доктрина, согласно которой любая страна могла запросить экономическую или военную помощь США, если она подвергнется агрессии со стороны другого государства. Доктрина имела явно антисоветскую направленность.

И это после совместной Победы над фашизмом в 1945 году!

Советские люди недоумевали, выражали протесты. (Как видим, и сейчас это двуличие заокеанских «друзей» зашкаливает!)

Вот об этом решил спросить паренька въедливый член бюро.

– Что ты знаешь о «доктрине Эйзенхауэра»?

Не ожидавший такого подвоха, вступающий не моргнув глазом выпалил: «Это… это жена Эйзенхауэра!»

Общий смех смутил не только этого паренька, но и «экзаменатора». После он сбавил тон, стал соизмерять вопросы с возрастом и опытом вступающего в союз.

Каждая прожитая неделя давала нам уверенность в правильности выбранного стиля работы. Люди увидели реальные дела комсомольцев: рядом с райкомом комсомола в выходные дни благоустроили детский парк; вдоль автотрассы, идущей из города, посадили деревья; после смены наши активисты частенько докладывали об обнаруженных в заброшенных горных выработках различных нужных для дела материалов; начали не только фиксировать пере-простои железнодорожных вагонов, но и помогать в их загрузке и выгрузке; к радости ребятни, во дворах стали оборудовать хоккейные площадки; даже провели шахтерскую спартакиаду. А когда потребовалось поддержать строительство Запсиба, то многие ребята и девчата выпускных классов школ № 9 и № 47 в полном составе написали заявления с просьбой направить их по комсомольским путевкам на строительство нового металлургического гиганта.

Наша активность не осталась незамеченной. Меня избирают в районный совет депутатов трудящихся. Райком партии, партийные комитеты по нашим рекомендациям выстроили из комсомольских рядов резерв руководящих кадров.

С нами стали считаться руководители предприятий, шахт и угольного треста. А главное, молодежь, с которой мы вместе работали, поверила нам, и сейчас, при встрече, из уст убеленных сединами людей часто слышны добрые слова о том времени.

Недавно бывший секретарь комитета комсомола Запсиба Виктор Клинов как святыню семьи показал мне комсомольскую путевку, которую я вручил его жене Ларисе. Она была из тех классов – выпускница школы № 47.

За нами шли и потому, что с нами ребята встречались в классе школы, в забое шахты, на стройке, с лопатой на воскреснике, в футбольной команде. Мы могли ответить на их вопросы, услышать тревогу и разделить радость.

А когда после моих рассказов на Запсиб по комсомольской путевке приехала с Тамбовщины моя сестра Валя Духанина, ставшая потом прославленной электросварщицей, а вслед за ней уже и ее сестра Маша, ни у кого не возникало сомнений, что слова секретаря райкома не расходятся с делом: агитируя других, он начинает с себя.