Высокая практичность нового учения о социально-трудовых отношениях и о социальной политике в целом коренится в самой природе научного знания. Познание есть сторона практики, внутренне присущий (имманентный) практике процесс. Познание ведётся для практики, ради практики; структура практической деятельности непременно включает в себя познавательную деятельность, неполна и неэффективна без неё. Именно поэтому если возникает новое учение о каких-либо явлениях или процессах, мы вправе ожидать и требовать от него большей практичности, большей практической отдачи.
Новому учению о социально-трудовых отношениях и о социальной политике в целом, как уже отмечалось, свойствен целостный подход. Благодаря этому познаваемая реальность отображается в большем числе актуальных измерений (аспектов), нежели при нецелостных (метафизических) подходах. Даже самый развитой междисциплинарный подход заведомо уступает целостному, ибо он как бы конструирует целое из фрагментов, как бы «оснащает» предмет познания всё новыми и новыми связями с иными реалиями, но ему неоткуда почерпнуть несубъективный критерий актуальности или неактуальности этих связей. При целостном подходе предмет познания находится всегда в контексте целого, так что все связи предмета познания «всегда наготове», но практическая направленность познания выделяет в целостном контексте актуальный целостный контекст[13].
Новое учение о социально-трудовых отношениях и о социальной политике в целом обладает высокой практичностью ещё и потому, что целостный подход обеспечивает ему непременно воспроизводимый конкретно-исторический характер знания.
И, наконец, целостный подход обеспечивает знаниям особую конкретность.
«Как изучает свой предмет любая из методологий, не являющаяся целостнообществоведческой? Она как бы останавливает объект, расчленяет его, отделяя ту часть, которую будет изучать под своим предметным ракурсом. Она, стало быть, препарирует объект для изучения, упрощает объект, делает его частичным, неполным. Это неизбежное следствие глубокой специализации общественных наук. Их предметы частичны, очень специализированы. Ситуация такая, как в медицине, где врачи специализируются на конкретных болезнях отдельных органов, но никто не занят здоровьем организма в целом. В общественных науках такое предметное дробление сильно отдаляет изучаемую часть объекта от реальной практики, от живой взаимосвязи в рамках практического целого. Отсюда их специфическая проблема – обрести практическую ценность, по возможности вернуть или компенсировать потерянную целостность. Решается эта проблема в последние десятилетия практически "на ощупь": с помощью междисциплинарного подхода, многофункционального анализа, а там, где объект устроен попроще, нежели общество, – с помощью системного подхода, синэргетического подхода и т. п.
Словом, все методологии (кроме целостнообществоведческой) культивируют исследовательские подходы по схеме "утратить, а потом вернуть или компенсировать", добыть сперва упрощённое знание, отражающее усечённый объект, часть объекта с "обрубленной частью связей", а затем складывать из добытого частичного знания более ёмкое, более или менее приближающееся к полному.
Целостнообществоведческий подход основан на совершенно иных принципах. Прежде всего, основоположники исторического материализма исходили из настоятельной потребности восстановить целостность обществоведения. Это не означало нигилистического отношения к узко предметным общественным наукам, а означало актуализацию целостного знания об обществе. Такой, к примеру, великий труд, как "Положение рабочего класса в Англии" Ф.Энгельса, разве укладывается он в конкретные социологические исследования? Конечно, не укладывается. Поэтому-то Ф.Энгельс – основатель грядущей социологии, какой теперь всё ещё нет.
Знание, добытое с помощью целостнообществоведческого подхода, сохраняет в себе отражение связи предмета с актуальным целостным контекстом. Это изначально придаёт ему высокую меру практической пригодности. Этот вывод можно выразить и по-другому: сущностное знание, полученное на основе целостнообществоведческого метода, обладает свойствами особой конкретности. Конкретность в нём как бы архивирована (свёрнута) и легко и эффективно разворачивается. Это можно обозначать (трактовать) терминами "жизненность", "практичность". То есть это та самая хорошая теория, практичней которой, по выражению Л.Больцмана, нет ничего. Да и то сказать: все мы попривыкли к странному представлению о конкретном как о детальном описании устройства. А ведь конкретное-то – это единство многообразного, целостная полнота связей и отношений. Конкретное содержательно разнообразием единого, но не суммированного, а целостного»[14].
За годы научных исследований и одновременно пропаганды собственной идеологии демократического рабочего движения нам приходилось не раз убеждаться в высокой практичности нового учения о социально-трудовых отношениях и о социальной политике в целом.
Во-первых, в общении с коллегами-учёными не раз выяснялось, что они испытывают трудности, связанные с отсутствием научных категорий, ухватывающих тот или иной важный аспект, казалось бы, давно описанных процессов или явлений. У нас такие обоснованные понятия обычно уже были, мы ими охотно делились и получали «спасибо» от коллег. Запомнились такие ситуации с понятиями «социальные состояния», «социальные общности», «претендентские (абитуриентские) социальные группы», «ситуативные социальные общности» (применительно к бюджетникам, «стратегии социальной политики».
Во-вторых, будучи вооружены новым учением, мы нередко оказывались практически полезными и понятными активным рабочим и их организациям. Не случайно мы активно привлекались для подготовки программ и уставов движений и организаций трудящихся, для консультаций по выработке требований при забастовках и однажды даже для репетиции забастовки. Проиллюстрирую практичность наших подходов самым простым реальным примером.
В марте 2010 мы с Г.Я.Ракитской проводили профсоюзную учёбу в Североуральске с горняками знаменитой «Красной шапочки». Выяснилось, что их давно мучает совершенно практический вопрос, который они поставили и перед нами:
– Мы собираемся потребовать у работодателя существенной прибавки к зарплате. Но не знаем, как это требование обосновать. В Трудовом кодексе опереться не на что. Пробовали рассчитывать. Брали себестоимость продукции и перечень затрат. Тоже ничего убедительного не наработали. Может, Вы нам посоветуете, как обосновывать?
– Дорогие мои! – говорит Галина Яковлевна. – Так можно обосновывать только требования вернуть отнятое. Ну, например, зарплата работников со страховыми платежами (без зарплаты начальства) составляла три года назад, допустим, 60 % от цены (цены, а не себестоимости) тонны бокситов…
– Да, мы знаем цену нашей продукции на мировых биржах!
– Ну вот! Было скажем, 60 % от мировой цены, а через три года доля заработка работников (без доходов начальства) в цене упала до 48 %. При этом ни техника, ни технология, ни организация добычи не изменились. Тут расчёты могут быть убедительным обоснованием. Требуйте довести долю заработка до 60 % в цене продукции, поднять с 48 % до 60 %, то есть увеличить зарплату на 25 % ((60 % – 48 %): 48 % × 100 = 25 %. Понятно?
– Понятно вроде. Здорово!
– Но у вас-то, наверное, не этот случай. У вас, предположим, соотношение заработка работников к цене как было, так и осталось на уровне 60 %. А вы хотите повышения.
– Да! Вот у нас так. Чем обосновать? И можно ли вообще обосновать?
– Можно. Надо просто заявить работодателю, что требуем повышения заработка, к примеру, на 15 %.
– ???
– Что вы так удивляетесь?
– Так работодатель скажет, что себестоимость вырастет и продукция станет неконкурентоспособной… Шахта обанкротится…
– А вы урезоньте работодателя. Напомните ему, что продукция продаётся не по себестоимости, а по цене. Цена останется прежней, шахта не обанкротится. А вот доля заработка (со страховыми платежами) в цене вырастет с 60 % до 69 %. Соответственно, доля прибыли в цене сократится, допустим, с 32 % до 23 %. Только и всего.
– Так он же потребует обосновать, с какой стати зарплата должна вырасти, а прибыль сократиться!
– Вот! А отсюда начинается то, что требует другого взгляда на вещи, на место трудящихся в обществе и в производстве. Вы, рабочие, – не товар рабочая сила, а люди с потребностями и интересами. Вы – самостоятельные субъекты социально-трудовых отношений и социальной политики. И в этом качестве предъявляете требования и готовы настаивать на них. Если, конечно, действительно готовы. Такие, как у вас, вопросы решают не закон стоимости и не трудовые кодексы, а соотношение классовых сил.
– Что же получается? Всё наше обоснование сводится к «мы хотим»?
– Не совсем так. На «хотим» ваш работодатель ответит «Хотеть не запрещено, но на хотенье есть терпенье». Поэтому так: хотим и требуем, и будем настаивать на своих требованиях. Вплоть до забастовки. Да ещё постараемся подключить классовую солидарность других горняков!
– Хм! А ведь такое обоснование нам подходит. Обоснование прямо вытекало из нашего нового учения. Я помню, как многообещающе прозвучало для нас тогда это рабочее «нам подходит».
Все статьи данного раздела написаны в период с 2001 по 2016 и включены в «Энциклопедию трудящегося и эксплуатируемого народа» (далее ЭТЭН). и размещены в ЭТЭН на сайте <www.shkolatd.ru>
Содержание:
1. Определение социальной политики.
2. Субъекты социальной политики.
3. Абрис содержания социальной политики.
4. Особенности государства как субъекта социальной политики.
5. Соотношение социальной политики и государственной социальной политики
6. Социальное целеполагание и целенаправленность социальной политики.
7. Типы и тенденции социального развития.
8. Функции (основные задачи и дела) социальной политики.
9. Основные сферы осуществления социальной политики.
Литература.
Социальная политика – универсальная, внутренне присущая обществу форма самовоспроизведения (развития) общественной структуры; субъектные взаимодействия (взаимоотношения) классов, социальных групп, общностей, других устойчивых элементов общественной структуры по поводу сохранения и изменения их социального положения, (см. Политика; Структура социальная; Положение социальное; Классы, Касты; Общность социальная).
Наряду с научно строгим определением социальной политики, подчёркивающим её сущность, широко распространены поверхностные представления о социальной политике, ограничивающиеся её отдельными содержательными характеристиками, а зачастую и поверхностными формами. Например, часто социальную политику сводят к совокупности мер или мероприятий, направленных на обеспечение тех или иных параметров социального положения. Нередко социальную политику ограничивают деятельностью государства (а то и аппарата органов государственной власти), забывая о деятельности иных субъектов общества. Или выпячивают лишь некоторые параметры социального положения (например, уровень жизни или занятость). Все подобные недостаточно глубокие и не целостные представления о социальной политике, затрудняют восприятие её существа и проблематики во всей полноте и на уровне общественных закономерностей, а не только на уровне поверхностных проявлений или выхватывания из целостного контекста отдельных свойств и сфер.
Заблуждением или сознательной демагогией являются утверждения, будто общество или государство на том или ином этапе вообще не имеют и не проводят социальной политики. Исчезновение или изъятие социальной политики из жизни общества и деятельности государства невозможно в принципе, по самому определению социальной политики как взаимодействия элементов социальной структуры (общество не бывает бесструктурным и не может прервать взаимодействия внутри собственной структуры). За утверждением об отсутствии социальной политики стоит обычно её антинародный характер, её проведение не в интересах большинства населения.
Для содержательного раскрытия социальной политики необходимо охарактеризовать процесс взаимодействия социальных групп в нескольких важнейших аспектах:
– круг реальных участников социальной политики, то есть определить круг реально действующих и социально пассивных субъектов;
– состав наиболее влиятельных субъектов (классов, социальных групп); решающие параметры их социального положения; их самые важные современные социальные проблемы;
– место государства в социальной политике;
– цели наиболее влиятельных субъектов социальной политики, их стратегии и программные приоритеты;
– конкретно-историческое соотношение социальных сил;
– сложившиеся устойчивые тенденции и век торы социального развития;
– степень социальной устойчивости общества, важнейшие факторы его стабильности и не стабильности (это проблемы социальной безопасности, устойчивости, стабильности).
Социальные группы и социальные общности как структурные части общества (народа) – несомненная реальность (см. Группы социальные; Общности социальные). Но они могут действовать или бездействовать, осознавать свои интересы и не осознавать, организовываться для действий в обществе или быть политически не организованными. Словом, они могут быть активными участниками, активно действующими социальными силами (см. Силы социальные) и в этом смысле – реальными субъектами политики вообще и социальной политики в частности. А могут быть и пассивными неорганизованными участниками социальных процессов и в этом смысле – потенциальными, формальными субъектами социальной политики.
Существенно и то, что социальные группы, классы, общности редко действуют непосредственно. Обычно в интересах практического социально-политического действия они создают представляющие их интересы партии, организации, движения, органы и т. п. Субъекты социальной политики общественно организуются, то есть как бы раздваиваются (удваиваются). "Первородные" (первичные) субъекты – это сами группы и общности. Они являются носителями своих интересов (См. Интересы; Интересы социально-групповые (классовые)). А вторичные – субъекты-представители первичных субъектов. По форме вторичные субъекты – социальные институты, представляющие интересы социальных групп и социальных общностей (см. Институты социальные).
Субъекты социальной политики – это реально самостоятельные (свободные) и притом фактически действующие граждане, социальные группы и социальные общности, а также представляющие их институты, организации и органы власти, реально активно взаимодействующие в социальной сфере, то есть формулирующие, предъявляющие и отстаивающие интересы граждан, социальных групп и социальных общностей в этой сфере (См. Субъекты социальной политики;.Субъекты социальной политики первичные; Субъекты-представители в социальной политике; Институты социальные).
Особенностью тоталитарного общества времён СССР была монополия на власть номенклатуры (правящей касты). При такой монополии многие субъекты приобретают декоративный (бессодержательный) вид, фактически не являются субъектами, им свойственны пассивность, формальность. Профсоюзы, комсомол, женские советы, местные советы, первичные организации партии власти (КПСС) – много было разных структур. Но действовали они несамостоятельно, исполняли предписанное сверху. И только наверху (на уровне номенклатуры КПСС) реально рассматривались конкретные вопросы и принимались решения.
После революции 1988–1991 гг. Россия пыталась уйти от тоталитаризма к демократии. Если бы это удалось, возникло бы гражданское общество (см. Гражданское общество).
Гражданское общество – тип общественного устройства, отличительный признак которого – реальная многосубъектность общественной, экономической, социальной, культурной, политической жизни. В гражданском обществе реально действует множество независимых друг от друга субъектов (центров) подготовки, принятия и осуществления решений. Их взаимодействие регулируется законами страны и международными актами.
О проекте
О подписке