Мы вначале хотим проехать до Смоленска, стоящего на Днепре, а вдоль реки уже спуститься до Киева. Словом, движемся по классическому маршруту «из варяг в греки». На купеческих ладьях не пошли – перетаскиваться по восьми волокам займет слишком много времени, на лошадках гораздо быстрее получится. А Добрыня нам волынить не рекомендовал – расправятся черные волхвы быстро с какой-нибудь идущей параллельным курсом бригадой, могут подкинуть помощь нашему убийце.

А с утра, не успели толком проснуться, только что выехали с места стоянки, змей какой-то невиданный объявился. Из Википедии я знал, что большие удавы могут не есть по полтора года. Вот и поползал бы сегодня где-нибудь в сторонке, чтобы нам не мешать.

Слишком важным делом мы заняты, и отвлекаться на какую-то лесную погань сейчас просто недосуг. Если у нас все получится, вернемся и убьем, о чем разговор, а если нет, то и мы умрем, и длиннохвостого чем-нибудь пришибет.

И чем мы змеищу убивать будем? У нас только легкие сабельки. Мне бы сюда секиру с длиной лезвия в аршин (70 см) и весом в полпуда (8 кг) – накрошил бы гада. Есть, правда, у протоиерея рогатина со здоровенным, до двух пядей (36 см) длиной, наконечником, который на Руси называли рожон. Для удобства я сразу же переводил все местные показатели в метрическую систему, к которой привык с детства. Лишних поперечин на лезвии, как у протазана, не было, эта пика зайдет во врага очень глубоко.

Святой отец позаимствовал оружие во вверенном ему храме у сторожей, но сам священник им толком не ударит, а я умением пронзить пресмыкающееся с коня копьем не обладаю. Уж извините, не Георгий Победоносец!

Вдруг Марфа встала, как вкопанная, зарычала, а потом остервенело залаяла. Я удивился: среднеазиаты голос подавать не любят, а учитывая невиданный ум собаки, причина должна быть необычайно веской.

А на полянке, куда мы выезжали по очереди, уже закипела битва. Ушкуйник Матвей, который обучался искусству боя с малых лет, соскочил с коня и очень быстро наносил шашкой рубящие удары громадной змее. Тварь была серо-зеленая, с коричневыми разводами на боках, длиной метров пятнадцать. Змея все сильнейшие удары не брали, сабля не оставляла на его блестящей шкуре даже царапин.

Вдобавок, он явно не желал быть зарубленным, и всячески пытался поймать и задушить дерзкого человечка: извивался, поднимался на хвосте, раскачивался подобно маятнику, а затем совершал молниеносные выпады в сторону Матвея, стараясь обвить противника смертельными кольцами. При этом из пасти постоянно вылетал и втягивался назад раздвоенный язык, раздавалось мерзкое шипение. Редкая гадость!

Мы, три кудесника, сосредоточились на попытках истребить пресмыкающееся силой мысли. Способности волхва у меня до финальной схватки были приглушены Добрыней для того, чтобы черный колдун принял меня за обычного человечишку и подпустил к себе поближе. Как белый волхв, я все равно мало чего стою, а вот в простых бойцах не подведу – Матвей многому выучил, пользы от меня будет больше. Потом Богуслав мои мелкие таланты возвратит на место.

Но убить может и ведун, а эти способности у меня остались нетронутыми. Суммарный эффект наших сил никакого эффекта не принес. Сплоховали ведуны и колдуны!

Звучное чтение молитвы протоиереем древнерусской анаконде тоже не повредило. Налетел и начал рубить змеищу Иван – с тем же успехом. В нашу возню не ввязывались Олег и Марфа – с зубами тут много не навоюешь.

Рано или поздно неуязвимая змея кого-нибудь поймает, и вся эта история плохо кончится – на одного путешественника в нашей ватаге станет меньше.

Перед отъездом мы с Ваней месяц тренировались стрелять из арбалета и кидать метательные ножи в цель. Хорошо стрелять из лука надо учиться очень долго, и этого времени у нас не было, а близко к себе черный волхв не подпустит. По этой же причине не сильно оттачивали мастерство боя клинковым оружием.

Арбалет был многим хорош: стрелял далеко и метко, выпущенный из него болт пробивал, в отличие от стрелы из лука, любую кольчугу. И выучиться им неплохо пользоваться, не промахиваться на расстоянии в 10-20 метров, можно было махом, что мы с Ваней и сделали. Был всего один, но существенный минус – увернулся вражина, или отбил болт, и все! Перезарядить самострел за оставшееся до его завершающего удара незначительное время в несколько секунд никак не успеешь. Останется одно – умереть с гордо поднятой головой!

Чтобы этого избежать, решили использовать метание ножей. Бросай один за другим прямо с пояса. У нас с Иваном их по пять штук было размещено в особых карманчиках. Для еще большего ускорения решили «стрелять по-македонски» – с левой руки выстрел из арбалета, с практически одновременным броском ножа правой. И дальше – кидай ножики, пока не пришибли!

У меня заряженный самострел был приторочен к седлу – вдруг Невзор откуда-нибудь выскочит. Поэтому, не мудрствуя лукаво, выстрелил. Попал. Болт ударил в змея, скользнул по коже и отскочил в сторону. Да что он там, чугунный что ли?

Бросать ножи было явно бесполезно. Пора было менять оружие. Богуслав перед походом долго колебался – что брать: меч или саблю? Потом сказал:

– Не на Запад идем, с рыцарями в латах сражаться. А против кочевников в кольчужках и сабелька подойдет.

Поэтому был вооружен, как все. А его обоюдоострый полутораручный меч был вдвое тяжелее любой сабли. Вот бы им сейчас вдарить! Но за неимением гербовой пишем на простой.

Пора опробовать копье. Подскакал к Николаю. Не вступая в лишние объяснения, выдрал рогатину, прикрепленную к седлу, и понесся на новгородского питона. Решил ударить на полном скаку, прямо с коня, и пронестись мимо в случае неудачи. Жеребца можно было бы и оставить, подойти пешком и ткнуть, но смущала мысль, что мощности не хватит.

Я, конечно, включу богатырскую силищу, и минуты мне хватит с лихвой, но добавить ударную мощь боевого шестисоткилограммового жеребца в борьбу с неуязвимым удавом, считаю не лишним. Вот только Викинг не увертлив, и, если гадина останется жива и в силе, она его ухватит и обовьет смертельными кольцами, махом удушит. Поэтому мимо, быстро мимо!

Пресмыкающийся в очередной раз вскинулся вверх для ловли ребят, поднял верхнюю часть туловища на три метра от земли, открылся, как медведь вставший на дыбы. Длинный позвоночник, периодически раздувающиеся легкие. Внутренности змея я видел не очень отчетливо, способности мои были убавлены, но небольшое сердце, находящееся на полтора метра ниже зловещей головы, было заметно по ритмичным сокращениям. Вот в него и попытаюсь попасть. Сделав кружок по поляне, чтобы разогнать коня до максимальной скорости, я призвал свою скоротечную силищу, Во! -, громко рявкнул парням:

– В стороны! – и нанес таранный удар.

Будь я в обычном состоянии, мою руку, вместе с рогатиной, чешуя змеи просто бы отразила, откинула в сторону. Но тут чугунная прочность удава столкнулась с каменной прочностью мощи богатыря, и вражья защита была пробита! Я почувствовал, как копье проваливается внутрь страшной твари, и, откинувшись назад, увидел, как оно насаживает на лезвие маленькое сердце. Сердчишко дернулось в последний раз и остановилось. Змея испустила протяжный воющий крик, уронила поднятую часть наземь и издохла. Все! «Ва»…

Не нужно больше красться по местным падям и буеракам, объезжая ареал обитания древнерусской рептилии. Ужас этих мест прекратил свое существование.

Глава 2

Я почувствовал, что вымотан страшно, выпит до дна. Обессиленно сполз с коня, опустился на землю. В ушах звенело, перед глазами роились черные точки. Мне было очень муторно. О том, чтобы сейчас вновь карабкаться в седло, скакать куда-то, и речь можно было не вести.

Странно! Когда я испытывал Силу впервые, и вертелся с кобылой Зорькой на вытянутых вверх руках, ничего похожего не было. Пришла тогда на пару минут легкая слабость, а потом накатил невиданный аппетит, – в общем, как говорят наркоманы-марихуанщики, на хавчик пробило, и все. А ведь нагрузка была куда больше и дольше. Невиданная психоэмоциональная перегрузка? Бывал я и в более злых переделках, обходилось как-то. Так в чем же дело?

– Накрыл тебя змей перед смертью, – раздался негромкий голос Богуслава, – окатил черною волною ухода, дыханием смерти. Сейчас помогу.

Я понял, о чем толкует кудесник. В прежней жизни, подрабатывая в «Скорой помощи», частенько сталкивался со смертью. Вызовы к уже умершим людям не были редкостью, трупов навидался. Они не трогали ничего во мне. Умер и умер, совершенно чужой человек, которому помочь уже невозможно, и Бог с ним, вечная ему память.

Совсем другая история была если кто-то умирал при мне. Это бывало редко. Я бился за драгоценную человеческую жизнь, как лев, с полной самоотдачей. Но если душа больного все-таки покидала тело, меня накрывало тяжелое ощущение, которое длилось потом сутки. И это ощущение было вызвано отнюдь не влиянием на мою психику – я не эмоционален и видал всяческие виды. А это, оказывается, черная волна ухода, дыхание смерти, которое я, видимо, чувствую поострее других людей. Вдобавок змей раз в пять крупнее человека, и, скорее всего, выброс смертельной энергии тоже в несколько раз был больше. Сколько же я теперь болеть буду? До самого Смоленска? Или аж до Киева?

Богуслав подошел вплотную, положил свою ладонь мне на макушку. Ого-го! А дело-то, похоже, серьезное. Обычно волхвы руками даже и не водят – нету нужды, просто стоят и смотрят. И лечат, лечат, лечат… Сам так больных пользовал. А уж на кого-то ладони класть, такого просто не бывает.

Вся наша команда, держа лошадей в поводу, окружила нас кольцом. Боярин роздал краткие команды.

– Тащите валежник. Раскладывайте костерок. Вскипятите воды.

Народ разошелся по окрестностям. Осталась возле нас одна Наина – решила поучиться, видать, молодуха у большого кудесника.

А Богуслав, похоже, начал лечить. По мне пошла живительная волна доброй энергии. Она расходилась от головы вниз по всем жилам – приливало тепло к кистям рук, стопам, все тело покалывало, как иголочками. Потом сила пошла волнами, раскачивая меня то вперед, то назад. В мозгу чередовались приливы и отливы напряжения. Все это длилось примерно час.

Результатом явилось то, что я стал себя чувствовать примерно также, как и в прошлый раз после применения Силы – легкая слабость, небольшой озноб и безумный аппетит.

– Получшело? – спросил Богуслав.

Я кивнул.

– Пошли, Володя, горяченького попьешь, да поешь немного.

И мы отправились к костру. Вода в котелке уже кипела. Ужасно захотелось ароматного чайку. Чая в 11 веке не росло не только на Руси и в окрестных странах, его не знали еще даже и в Индии. Блистала замечательным растением с незапамятных времен только родина чайного куста – страна Китай.

Но мне неожиданно повезло купить чай на новгородском рынке. Случайно заметил чайный лист, когда искал на рынке новые приправы к кушаньям. Русский торговец сидел просто на сбыте невиданного растения. Где взял чай добытчик Афанасий (отнюдь не Никитин, я уточнял!) посредник не знал. Видимо, рванул у каких-нибудь кочевников. Я купил его весь. Целый мешок был почти с меня.

Собираясь в путешествие, приторочил мешочек величиной с футбольный мяч, сзади к седлу. Несмотря на изрядный размер, мешок был незначительным по весу. Я не чифирист и не состою в клубе любителей крепкого чая, так что листа для заварки хватить должно бы надолго. Запасец дорогущего сахарку тоже был прихвачен в дорогу – до меда не охотник. Ну, что ж, хлебнем горяченького!

Предложил чаек народу, выслушал вежливые отказы. Все, кроме церковника и Матвея, его уже попробовали, бывая у меня в гостях и пришли к очевидному выводу, что грушевый квас или сбитень гораздо вкуснее. Ушкуйник, после того, как намахался шашкой и надулся после этого воды, ничего пока не желал, а протоиерей настолько усомнился в продукте, привезенном из неведомых земель, что на всякий случай даже перекрестился. Баба с возу, кобыле легче, подумалось мне, уже жующему пеммикан с сухарями и нарезающему соленое сало, после заваривания напитка в своей здоровенной кружке.

С салом я еще в Новгороде как-то усомнился: будет ли оно храниться без холодильника или нет? Другим продуктом я бы пренебрег, но соленое сало обожаю всю жизнь, как хохол. Начал вникать, не испортится ли наше народное достояние в дальней дороге.

Моя жена Забава – видная красавица, натуральная блондинка, высоченная и стройная, богатырка, которая Добрыню Никитича вместе с Алешей Поповичем одной левой себе за пояс заткнет, а правой в это время Илью Муромца поборет, приготавливала совершенно жуткую на вкус еду. Есть это мог только ее первый муж, да и то после приема двух стаканов водки, иначе тоже не лезло. Если бы он просто исчез, мне бы думалось, что супруг убежал от мерзких кушаний, но его зарезали в кабацкой драке. Вдова сама признавала свои кулинарные таланты, винясь передо мной:

– Мать это не ест, братья не желают, я сама эту гадость есть не буду.

Поэтому, как только у нас появились деньги и мы переехали в новый дом, я сразу же переманил к себе из харчевни замечательного шеф-повара Федора, кулинара от бога. Вот он-то и дал мне верный совет – хранить в дороге изрядно просоленное сало в пергаменте. Вдобавок слои сала хорошо еще и пересыпать для верности солью. А так как лежать оно будет не в изрядно протопленной избе, а практически на улице в октябре месяце, где уже изрядно похолодало в сравнении с летом и золотой осенью, дней десять безопасного хранения, примерно, как в кладовке, мне гарантировано. После этих речей Федор, для полной уверенности в продукте, сам же его и посолил.

Я с удовольствием жевал сало, заедая индейской радостью и похрустывая сухариками.

– Ловкий ты в бою, – неожиданно сказал Богуслав, – мы всей ватагой в тупик встали, как эту толстокожую погань убить.

– Владимир во всем ловкий! – подтвердил эту мысль Матвей, которому я в свое время помог вылезти из патовой ситуации, перед которой он сам, предводитель тридцати ушкуйников, и три его друга, тоже атаманы ушкуев, встали в тупик – как жениться на дочке богатого купца, невзирая на яростное сопротивление родителей.

– Каркодила махом порубал! – добавил протоиерей.

– А как старший все придумать и организовать горазд! – подключился Ванюшка.

Видя, как уже готовятся к выступлению с хвалебными речами Наина и Олег, я решил это заканчивать. С такими славословиями хорошо досуг проводить, сочетая их с приемом алкогольных напитков, а у нас день в самом начале, и дел выше крыши, умащивать мне дорогу лестью и ненужными похвалами просто некогда.

Я, конечно, дал все деньги на этот поход, остальной народ был не зажиточен, предоставил коней и сторожевую собаку, одел и обул для похода Ивана и Наину, вооружил Ваню – но не время сейчас гордиться заслугами!

– Все это, конечно, очень приятно слышать, – сказал я, – но есть более животрепещущая тема – как мы будем переправляться через реки? Вчера, пока перелезли через какую-то вшивую речушку, вымокли все, как собаки. Да еще перед этим брод два часа искали.

– Я сухая переправилась! – гордо заявила Наина.

– Если бы меня Иван на руках перенес, еще суше тебя бы был, – отмахнулся я от смешной девичьей рисовки. – А таких рек, речек и речушек у нас впереди еще немало будет. Что делать?

Народ зашумел, предложения посыпались одно за другим.

– Надо лодку купить и ее с собой возить!

– Топорами нужно обзавестись, доехали до речки – хоп! – плот срубили.

– Проводника можно поискать, они все броды знают.

– Нанять селян, они лучше Ваньки перенесут!

– Молиться надо почаще, дети мои. По возможности – посещать церкви!

Все эти ложные выдумки развенчивал по одной Богуслав.

– Лодку эту на тебе от реки к реке таскать будем? Ты плоты до следующего лета рубить собрался? За проводниками тут годами бегать будем, чтобы враг отчаялся и от нас отстал? Селянам все деньги раздадим, а сами на дороге грабить будем? Э-эх, святой отец…

Потом боярин встал и рявкнул:

– А лучше всего речки на метле перелетать!

– Ну это только для Наины… – огорченно заметил Матвей.

Деваха в ответ только фыркнула. Я тоже поднялся.

– В общем, поехали дальше. Может бог даст, кто чего путного и надумает, дорога впереди длинная.

Леса и перелески, рощи и поляны, овраги и чащобы. И очень мало возделанных полей, дорог, человеческих поселений. Сколько же территории Руси сейчас занято лесом? 90%? 95? 99? 99,99%?

Мы с Богуславом ехали рядом и беседовали о будущем. Иногда он, видя, что я устал говорить без умолку, рассказывал о своих многочисленных боевых походах.

Периодически, чтобы не умаивать коней без нужды, соскакивали с лошадей и бежали рядом – они без всадника не только не устают, а еще и отдыхают. Через полчаса запрыгивали назад. Эти трюки, в сочетании с собственной тренировкой, я и Ваня осваивали возле Новгорода при ежедневной утренней выездке лошадей.

Для боярина, пол жизни прослужившего воеводой то Засадного, то Передового полка, то всей княжеской дружины, это на дальних, но спешных переходах, было привычным делом.

Матвей освоил все эти штучки за вчера. Для русского спецназовца, владеющего всеми приемами рукопашного и оружейного боя, это было просто еще одно упражнение среди сотен других. В новость было только то, что в этом участвовал конь, боец привык действовать с ушкуя. Кстати, и вороного коня по кличке Ворон, бывший атаман по прозвищу Смелый, переименовал в Ушкуя. Жеребец отзывался веселым ржанием, и на зов Матвея всегда махом подлетал. Тоже, похоже, повоевал.

Некоторые трудности были у Олега. Конюх над лошадьми прямо трясся, и мысль, что он может заездить красавца Вихря, просто вводила оборотня в панику. Его попытки повторить наши трюки в человеческом обличье не задались – сам чуть не задохся через пять минут бега. А вот в ипостаси волка Олег был неутомим.

Его смущали только две вещи: чтобы перекинуться, надо было обнажиться – одежда очень мешала, а с нами была дама. Этот вопрос решился еще в Новгороде. По моему совету, сама Наина и пошила ему свободные трусы, которые в СССР называли «семейными». В них волкодлак и оборачивался в зверя, и бежал. Трусики совершенно ему не мешали.

А вот когда вервольф узнал, что с нами отправится священник, тут то ему и поплохело.

– Сожгут, однозначно сожгут, – бормотал он мне, глядя в одну точку, – церковь таких вещей не прощает!

– Вас чтобы извести, осина или серебро нужны, успокаивал его я. – Костром тебя не возьмешь.

– Найдут, они все найдут. Прибьют серебряными гвоздями к кресту, всадят в грудь осиновый кол, и сожгут!

– Ты не волнуйся заранее, может еще все обойдется. Я сам с ним поговорю.

– С церковником не столкуешься!

– Попробуем.

Тут оборотня охватила новая идея.

– Ты ему только не говори, что это я! Скажи: есть, мол, в очень-очень дальнем селе, волкодлак. Тихий, мирный, оборачивается раз в год, никого не трогает. Даже курицы не задушит. А если протоиерей закричит: убить немедленно! – не спорь. Пройдет время, скажешь: убили, дескать, сами селяне.

– Так и сделаю, – согласился я.

На следующий день мы вышли. Целый день Олег берег Вихря, как мог – отставал, когда ехали слишком долго, и, видимо, там перекидывался в зверя. Через полчаса догонял. Потом, правда, мы увязли в поисках переправы, и конь отдохнул от души. Мне на все это глядеть надоело, и я вечером подошел к Николаю.

– Посоветоваться с тобой хочу. Есть человек один, далеко от Новгорода живет. Он внезапно стал оборотнем – в волка перекидывается.

– Кто? – подобрался перед этим расслабленный после еды священник.

– Что кто? – не понял я.

– Кто из наших стал оборотнем?

– Да это далеко, – начал было вилять я.

– Не ври мне! – жестко рявкнул протоиерей, – стал бы ты в таком походе этой ерундой заниматься. Здесь он. Говори.

– Волкодлак боится…

– Пусть ничего не боится. Никуда докладывать не буду. Сам погляжу и оценю – за нас он идет биться, или его нечисть какая к нам поближе подталкивает. Узнаю точно, приму решение. И не спорь! – оборвал меня, начавшего было рот раскрывать, святой отец.

– Вон он, на нас смотрит, – кивнул я на Олега.

– Подожди меня, – скомандовал Николай, и ушел исследовать вервольфа.

Там у них начались задушевные беседы, вроде: а ты не враг нам? Поговорили минуты три, потом Олег вытащил из-за ворота рубахи православный крестик и поцеловал его. Протоиерей перекрестил конюха и вернулся ко мне.

– Наш человек. Ему можно верить.