– Да замужние бабы носят! Девкам нельзя. А как первого нарожают, так кика у них рогатая делается. Иной раз такие рога навертят, что аж башку к земле пригибает! От этого у нас и говорят – кичится, мол, баба – знать голову с тяжелой кикой вверх задирает.
А этой бабище рогатой с ее-то задницей и титищами, уж не первого, а пятого пора бы нарожать! А многие женки как иной раз привяжутся к какой-нибудь дряни, потом не отучишь. У нас даже поют в деревнях:
Замечательны рога
Я не скину никогда!
Буду есть одну мякину,
А рогов своих не кину!
Частушку Матвей не только спел приятным баритоном, а еще при этом и сплясал вприсядку. Этакий ушкуйник-песельник, который, поди, на вражеские осажденные города страх наводит песнями вроде:
Все чужие города,
Нас запомнят навсегда!
Замечательну дубину
Вам на головы закину!
И долго потом нерусские мамаши будут пугать там непослушных деток на ночь не екарными бабаями да люлюками неведомыми, а зловещим русским атаманом – не будешь спать – Матвея-ушкуйника позову, вот он тебе споет! – и в их народе приживется фраза, аналогичная нашей при показе всяческих разрушений: здесь, как Мамай прошел – инородцы будут говорить: здесь, как Матвей пропел!
А в наше время рога чем-то постыдным для мужчин стали, не дай Бог рогоносцем оказаться! А для женщин в 11 веке – почетный знак, заместо материнского капитала пожалованный. Вона как!
И вообще не вижу связи между появлением загадочных костяных наростов на мужском черепе с усиленной эксплуатацией половых органов его жены сразу несколькими пользователями. Вот так-то!
И нечего мне врать про всяческих немецких вояк, которым жены перед дальними походами выдавали рогатые шлемы, ловких византийских императорах, французских ходоках-королях, припутывая сюда мифического древнего грека-вуайериста! Византийцы с французами известные аморалы, их похождения можно даже и не обсуждать, а вот остальные…
Грек вовсе женат не был, не вовремя просто подсунулся к обнаженной богине Артемиде, за это его и заоленили, наградив здоровенными рогами. При чем здесь супружеская измена?
А чтобы здравомыслящий и обстоятельный немец от молодой жены куда-то уперся, не заперев ее легкодоступное без мужа место на надежнейший немецкий замок, встроенный в суперкачественный и лучший в мире немецкий пояс верности, я просто не верю.
Придешь из длительного похода, а тут уже у супруги новые детки нарожались! Этот вылитый фон Генгебах, не пошедший в поход, этот копия фон Беннигсен, вернувшийся раньше всех из-за ранения, а девчушка косит точь-в-точь, как наш богобоязненный пастор Гот. О майн Готт!
А с пояском – кругом надежность! Все легкодоступные ранее места защищены замечательной сталью! Попилит-попилит какой-нибудь Мюллер-Мазох, да и плюнет, поняв всю безуспешность своих попыток дорваться до бесплатного. А сам фон Цеппелин, видя, что здесь он столкнулся с немецкой работой, лишь разведет руками – без ключа это не открывается!
Что-то меня какая-то дикая злоба берет при обдумывании этой сомнительной темы. Может тоже в походе начал какими-то нехорошими шишками обрастать?!
Уймись, уймись ревнивец-дурашка! Жена тебя любит, вдобавок она сейчас беременна…
Ничему это не мешает!!! Захочет – враз изловчится!
– Володь, ты чего это за голову взялся? И перекосило как-то всего? Тебе не плохо?
Я бросил ощупывать глупую головушку, на которой и положенных-то шишек никаких не сыщешь, и ответил:
– Мне хорошо. С побратимами, в чистоте и тишине, мне очень хорошо. Глупые мысли донимают, на Капитолину глядючи!
Побратимы захохотали.
– А ведь он взревновал!
– Я тоже, как про брошенную на лесопилке Елену вспоминаю, аж переворачивается во мне все! Столько там купчиков и приказчиков всяких смазливеньких за досками каждый день наезжает!
– А во Франции эти швали-шевалье такие обходительные да ловкие, аж дух перехватывает! И золота для заманивания честных девиц в свои сети не жалеют! По пятнадцать златников зараз с улыбкой отдают! Манилы иностранные! И такие молодые… Одно слово – сволочи!
Поняв, что не я один тут этой дурью маюсь, успокоился, и мы продолжили дальше.
Сообщили Матвею о предстоящем церковном разводе у Богуслава после обедни. Затем я спросил, встанет ли один мой побратим-ушкуйник в случае чего за моего другого побратима-боярина на Божьем Суде против бойца от бояр Нездиничей, и получил положительный ответ. Тут зашел Венцеслав и позвал нашего убийцу на задний двор потренироваться бою на саблях, и молодые, над чем-то хохоча, удалились.
– Знаешь, Володь, я вот вроде никогда труса не праздновал, но завидев такой порхающий кинжал возле собственного носа, тоже бы шмыгнул в ближайший проулок!
– Да и я бы не отстал, ох не отстал!
И два матерых храбреца развеселились не меньше молодежи.
– Слав, а чего ж твои дружинники своего бывшего ратника в Елисее не признали? Подошли бы по-свойски, так мол и так, браток, обнищали дескать совсем, подкинуть бы монеты надо.
– Так некому узнавать то! У Мономаха лучшая дружина на Руси, и сам он в полной силе. Очень хорош его нынешний воевода Ратибор, я сам его всему, что знаю, обучил. Захотел бы Владимир, князем Киевским сейчас сел, а не Переславским сидельцем! Да не захотел он, вишь, с родней воевать, терпеть не может бойни русских против русских.
А Мстислав парнишка молодой, воевода тоже хват вроде него, славными подвигами пока не отмечен, дружина неопытная, большой крови не повидавшая, в бою не слаженная, толпа, а не рать. Пока там все тихо, да вдруг какой супостат налетит, не угадаешь.
Поэтому я в Переславле самую молодь оставил, а всех ветеранов с собой в Новгород увел, чтобы и там надежный костяк был, который в бою не растеряется. Сейчас здесь самый опытный Лазарь, так и он через год или два после ранения Елисея пришел. Кстати, пора идти жалование раздавать, отощали семьи у народишка вконец.
– Дело нужное. Серебра наши у тиуна вчера целый мешок отбили, на всех хватит.
– Года на три, – уточнил боярин.
– А я пойду по терему пройдусь, посмотрю, как там дела. Не забудь деньги и девкам после беседы с епископом выдать, тем, что у нас взаперти сидят, и дружинникам, что их караулят.
– Ты девицам, вроде, еще монеты обещал?
– Если удачно выступят у епископа. А то эти дуры могут такую чушь понести, что аж ахнешь. Нечего их раньше времени баловать. А ратникам сейчас дай, честно мужики служат.
– Девахи ныть не будут?
– Вот сейчас к ним к первым и зайду.
И мы отправились заниматься кто чем.
У девчат было хорошо: обе были умыты, не накрашены и накормлены. А то заявятся к епископу размалеванные как мартышки, сразу все подумают: у развратной боярыни и девки такие же, ни в чем им верить нельзя – продажные твари! Увидев меня, скромнейшие и приличнейшие девицы оживились и загалдели.
– А долго еще тут торчать будем?
– А нельзя ли по-быстрому к себе сбегать? Взять бы кое-что надо!
– А можно…
Переслушивать этих дур и бесконечно объясняться с ними в мои планы не входило.
– Конечно все можно, девочки! Идите куда хотите, делайте, что пожелаете, обсудите все дела с подружками!
Такая свобода несколько смутила облагодетельствованных.
– А чего нельзя? – поинтересовалась более тертая Мария.
– Да пустяки! Нельзя будет после этого по десять рублей получить, начальницей стать и, скорее всего придется на Посад шлепать жить.
– За что же так?
– За дурость! Не хочу я вам одно и тоже по сто раз объяснять! Не можете просто дойти до епископа, сказать по несколько слов и грести подарки после этого лопатой, значит пошли отсюда вон! Нам такие идиотки не нужны! Мы таких на дух не переносим. Все.
Удивленным дружинникам я сказал:
– Пошли отсюда ребята. Нечего с ними время терять.
Враз поумневшие девицы бросились ко мне и загалдели пуще прежнего:
– Мы посидим!
– Мы пойдем!
– Мы все скажем!
– Не вздумайте врать и чужие басни пересказывать! За это вас Богуслав засечет! Вам деньги будут дадены не за то, чтобы вы вранье, угодное начальству пересказывали, а только за смелость – что против боярыни и ее прихлебательниц не устрашились пойти. И ни за что другое!
– Мы поняли!
– Мы все поняли!
Я вздохнул. Что сейчас, что через девятьсот лет хлыст и палка на Руси были и будут гораздо эффективнее пряника.
– Мужики, там воевода затеял раздачу жалованья дружине, вам как удобнее будет получить: самим сбегать или через Лазаря?
– Конечно! Самим! – гаркнули дружинники.
– Тогда немножко обождите, пока мешок из подвала притащат, раздадут тем, кто в очередь пораньше вас встал. Сбегайте по одному, девок без присмотра не оставляйте!
– Все как надо сделаем, боярин!
– За нас не волнуйся, не подведем!
Всегда больше любил работать с мужчинами! И это вовсе не из-за моего полового шовинизма. А вот в постель – только с противоположным полом! Вот такой уж я, не перенявший европейские веяния 21 века, отнюдь не участник гей-парадов.
Опять встревожились теремные работницы.
– А нам когда жалованье платить будут?
– Жить совсем не на что!
– Вам боярыня платит. Вот к ней и обращайтесь.
– Да она воровка на пару с тиуном!
– Епископу все как надо расскажете, сегодня же деньги получите, и немалые.
– Мы готовы!
– Прямо сейчас веди!
– А епископ, князь и бояре будут готовы вас выслушать только после обедни.
– Подождем!
– Сколько надо подождем!
– Вот и подождите. Скоро уж и пойдем, опаздывать нельзя. Дружинники идут с нами.
А я отправился бродить по терему дальше. У теремных девок стоял несусветный крик – видимо решали на чью сторону встать. Я решил в их запоздалые дрязги не вмешиваться. Все теперь зависит от решения епископа, эти бабские крики и споры ничего не решают. Скажет Слава, всех поразгоним –убытка большого не будет. Только бы удалось боярыню с рук сбыть!
Немного подальше наткнулся на давешнего старичка, которого, видно, боярыня выкинула из своей опочивальни перед уходом к родне. Дед сидел на полу и тихо плакал, уткнув седую головушку в коленки.
Я присел рядом.
– Горестно, деда?
– Еще как горестно, сынок! Пропадет мой Елисеюшка через гонор этой дуры! Я у отца его всю жизнь служил, и за Елисеем как могу уж пятьдесят лет приглядываю, только такой напасти с нами сроду не бывало!
– Да и не воровали, поди, так бессовестно? – предположил я.
– Так через эту Капку все! Елька как устраивался, знаешь какие мысли имел! Все хозяйство воеводе налажу, за сынами его пригляжу, – будет и от меня еще польза! А как завертелся с подстилкой этой, так и пошло все наперекосяк: Богуслав опять разживется, мы с Капочкой детей бросим, сами подальше убежим, да богато заживем!
А эту негодяйку я уж сегодня вволю наслушался: жить с кем хочу буду, мне муж не указ, все деньги у меня должны быть, детей пусть в дружине учат, большенькие уже. Тьфу!
Теперь вот вовсе пропал Елисей через жадность гадины этой. Привезли его сегодня поутру связанного в грязном мешке, сбросили на землю и велели ранее припрятанные деньги показывать. Елисей было вилять взялся: не знаю, не помню. Так один зверообразный с лысой башкой попинал его от души, а потом пригрозил: сейчас пытать тебя по-настоящему начнем, это я тебя так – балую. Очень быстро не только свое все отдашь, а вспомнишь, чего и двоюродный дедушка невесть где зарыл! Тебе что вначале отрезать – нос или уши? Тут уж я не стерпел: вынес лопату, да показал, где хозяин ворованное закопал, думал отстанут. Но не тут-то было! Быстро откопали эти бандиты краденое, но на этом не успокоились.
Опять засунули хозяина в мешок, закинули на коня поперек седла бедолагу моего и посулили смерть ему неминучую, если боярыня мужу развод сегодня не даст. Побег я к ней, а она, вишь, как себя показывает! – и дед снова зарыдал.
Потом вытер длинной седой бородой глаза и с надеждой спросил у меня:
– Может ты знаешь, где его прячут? Придумаем чего-нибудь…
– Ни сном, ни духом ничего не ведаю! – перекрестился я. – Но может не убьют? Попугают да отпустят?
– Твоими бы устами да мед пить, – понуро сказал дедок, – да уж больно звероподобны были похитители эти!
Посидели еще молча.
– Ты может голоден? – поинтересовался я у старика.
– Все равно есть не могу, об Елисее тоскую!
Я вздохнул.
– Тогда бывай. Может еще свидимся.
Старец не ответил, уткнув голову в коленки.
Я шел по коридору и думал, как все хорошо складывается в книжках 21 века у попаданцев. Хоп-хоп, здесь как надо вырулил, там ловко все уладил, прибил по ходу кого-нибудь особенно вредоносного, – и воссиял рассвет над миром! Все довольны, все смеются.
У меня же – одному поможешь, другого, может тоже неплохого, в дерьме по ходу утопишь. Конечно, Елисей не белый ангел, а за воеводу своего жизнь готов был отдать. Какие были бы у нас шансы в битве с черным волхвом без Богуслава? Да никаких!
А что такое украденные деньги в сравнении с гибелью всей Земли? Мелочь и пустяк, не стоящий внимания! Осталось одно с этим Елисеем – простить и отпустить! Отслужил уже пятнадцать лет назад, отработал как смог, искупил вину свою вперед. А мы тут его деда-пестуна топчем, да серебро краденое усиленно назад отнимаем. Ему бы за доблесть мраморный памятник при жизни воздвигнуть, а вместо этого по моей наводке бывшего командира сотни или насмерть забьют, или продадут в рабство. Да, дела делишки…
Посмотрел на часы: 11.10. До конца обедни еще пятьдесят минут.
Пора переодеваться и готовиться к выходу. Я не обладаю женскими талантами собираться на выход в течение часа, иной раз и двух – мне не нужно подкрашиваться, потом перекрашиваться, заниматься нелегким выбором нужных блузочки, юбочки, колготочек, босоножек, туфелек, платьица, бижутерии – а выбор у живущих со мной женщин почему-то всегда стремительно нарастал, и получая команду одеваться, не горячился, чтобы потом весь этот долгий срок не нудить из прихожки, как молодожен:
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке