Вариант C

 
Парис и Фауст; Менелас, Тезей
И все им современные цари
Тебя ль не знают, что ж и днесь цари.
О разомкнись пергамент и музей
 
 
Я поступаю в армию. Смотри
Вот! Троя вот! и сколько в ней друзей,
Погибнем мы от дружеских связей
Но Ты повешенная над землёй пари.
 
 
Геракл раз уж брал несчастный град
Зачем мы новых возвели оград.
Миг гибели за десять лет сраженья
 
 
Твои глаза за всю мою судьбу
Ведь даже Гёте и Гомер в гробу
Что жили лишь для Твоего служенья
 

Париж. 26. XII. 924

12. «Оне сидели на блестящих стульях…»

 
Оне сидели на блестящих стульях,
А я за ними наблюдал в окне
Ведь я живу [среди] рабочих в улье
Где лестницы и нужники одне
 
 
И попивая ароматный чай
(Так там дымится жёлтая моча)
Они слова бросали невзначай,
Я даже выругался сгоряча.
 
 
И ухожу, бросая взгляд косой,
И вдруг заметил, от меня в углу
Сидит скелет с блестящею косой
И разливает кофе по столу.
 
 
И вдруг заметивши меня в окне,
Как будто поздоровался со мною
Но замечали ли его оне
Болтая за зеркальною стеною.
 

1924

13. «Скажу не может сладкая морковь…»

 
Скажу не может сладкая морковь
Вас заменить. Вас о безвкусны розы
Сын Севера я полюбил морозы
И шасть на юг. Но шасть назад любовь
 
 
Однообразны и прекрасны грёзы
Коль шарики катятся. Венка кровь
За белым шаром шар морковный вновь
Овалы губ. Затем овалы-слёзы
 
 
Бесплодная вползает красота
На кафедру за нею шасть! мечта
«За всем» потом как завсегдатай – горе
 
 
И заспанный служитель человек
Сажает каждый нововшедший век
На синее сиденье прямо в горы
 

I. 1925

14. «Играли облака бравурно…»

 
Играли облака бравурно
Им хлопал воздух раз два три
В лучах сиреневых зари
Мне было холодно и дурно
 
 
Касалась снега мокрая нога
Спускался с неба зимний вечер падкий
Река как дева хладная строга
Не шевелила вовсе юбкой гладкой
 
 
Украдкой дни летели без оглядки
Святая жизнь топорщилась моя
Как воротник что натирает шею
Я часто думал вот та самая
От коей умирают и лысеют
 
 
Слегка течёт и вся во власти сил
И всё ещё гордится хоть и нечем
Как толстое пальто что я носил
Невероятно поднимая плечи
 

<1925>

15. «Как всё разошлось, как всё минуло…

 
Как всё разошлось, как всё минуло
Что мешало зачем мешать
Ты нагнулась и камешек кинула
Не боюсь мол словес мышат
 
 
Властно мокрое небо шумело
Бились ветви в холодном поту
Твёрдый нос твой из белого мела
В чёрном воздухе провёл черту
 
 
Час итога как жёсткая тога
День покрыл. Совершенно темно.
Вышел поезд на горку из лога
Пассажирка взглянула в окно
 
 
И в гудении пара и жара
В хлёстком лязге колёс-ножей
Хрустнул вечер в зубах как гитара
Разбудив постовых сторожей
 
 
Семафор замахнувшийся шашкой,
За железным упал соловьём,
Мы надели неловко фуражки,
Мы вернулись на дачу живьём.
 

1925

16. Аквар<и>ум

Марку Мария Талову

 
Кафе, нейтральный час подводный свет
Отёки пепла на зелёных лицах
Вторые сутки говорит сосед
И переутомлённо веселится
 
 
Всплывает день над каменной рекой
Возобновляется движение и счастье
И воскресенью честь отдав рукой
Восходит флаг над полицейской частью
 
 
Так вот она [так вот она]: земля
Я наконец достиг её и тронул
Как рваный киль пустого корабля
Что в мягкий ил врезается без стону
 
 
Так вот она какая жизнь людей
Вот место где пристёгнуты подтяжки
Вот рай где курят и играют в шашки
Под дикое жужжание идей
 
 
Не верил я что можно жить в воде
Не выплывая и не умирая
И даже не заботясь об еде
А как-то так вздыхая и играя
 
 
Паря бездумно в голубой беде.
 

Париж 1924–1925

17. Елэне

 
Последний день перед опасной встречей
До завтра! Мелкая душонка: Ты судьба.
Ужель смогу до встречи уберечь я
И воспитать любовь: Тебя! Тебя; но ба!
 
 
Осёл! осёл! неисправимый этот,
Ребёнок этот. Я боюсь (отец),
Что обойдя вокруг земного света
Ко мне б он не вернулся наконец.
 
 
С привычками холодного буяна
С сноровками испытанного пса.
Всё ж не большой тревогой обуяна
Глядит душа на поезд искоса.
 
 
Вагоны цифр на снеге циферблата
Вот первый класс: вот третий класс: второй:
Вот пять: вот шесть, вот класс седьмой бесплатный:
Он встречи милостыня (Ты тяжка порой)!
 
 
Но ан в окне (мой сын) Моя любовь
Я дрогнул дрогнул. (Хоть и рад со злости.)
В котле кипит крылатом водна кровь.
Она свистит. И шасть ко мраку в гости.
 

<1925–1926>

18. «Токая ленноя зима…»

 
Токая ленноя зима
Стикла по жолобу намедни
Что не пришли оброк в зимать
Ни сон словес ни злобы бредни
 
 
На уступивший неба склон
Как на мост порожняк дву конный
Влетела оттепель в стекло
Но выдержал косяк оконный
 
 
Под талый прошло годний снег
Не ужто Ты за мыслил бегство
Молю: Не уступай весне
Моё последнее наследство
 
 
Я слышу запрядная гиль
Со сном нахальным под диваном
Уж шепчутся мои враги
Опасны гости и не званы.
 

1925

19. «Анюта царевна и дева…

… le dragon qui venait effroyable

Goulument dévorer la pucelle agréable.

Vauquelin de la Fresnaye

 
Анюта царевна и дева
Вкушает от страшного древа
 
 
Герой не медли ни минуты
Вон борется с древом Анюта
 
 
Но чу преисполнитесь гневом
Анюта вздыхает под древом
 
 
Анюта прозрачна Анюта
На нас не возложишь вину ты
 
 
За шумную гибель от гнева
За мокрую радость под древом
 
 
И тихие стоны и толки
Восходят на книжные полки
 
 
Как синее пламя над ботом
И знамя над местом работы.
 

<1925>

20. «Качалка счастья сорвалась с крюка…»

 
Качалка счастья сорвалась с крюка
Тонка мочалка и нерасторопна
Но снова вешает трапецию рука
Вращает снова в воздухе ужо па.
 
 
Слонами пахнет цирк. Над головой
Его флажок развёрнутый по ветру
Выходят аккуратные борцы
Садятся в поезд хитрые мальцы
И уж (змею) глотают километров.
 
 
О переезда снежный контрабас
Ба сын миноги вовсе не безногий
Верблюды входят горячась в лабаз
Иль Вы со мною несомненно многи.
 
 
Цирк входит в поезд не дойдя по пояс
Дрались на шашках мы в купе подолгу
 
 
Долг не отдавши засыпали чай
Чай пыли не избегнешь невзначай
Удачи ждали издали гондолы
 
 
Цирк невесёлое Ты общежитие
Дрожит в фойе на колесах дрожит
Слон православных называет жид
И вызывает их на мордобитие
 
 
Арены ресторанной посреди
Пустующей как первые ряды
 

1925

21. «Тебе табу Тибет что б больше те…»

 
Тебе табу Тибет что б больше те
О сволололо похожее на сволочь
Родительный падеж мечты мечте
И именительный падеж от полно полночь
 
 
О вы забавы некие Либавы
Что знамо порт я уважаю спорт
Потом для ри для ри для рыбы чёрт
Шасть две строфы верти робя на славу
 
 
Неодолимое деление ланит
На две посредством носа посредине
Меня загадочностью новою пленит
Но я серди серды я не люблю сардины.
 
 
Гардины неумеренно горды
Вы неуверенны но верен я поверьте
Как орды духов или их орды
Таинственно обязанные смерти
 

<1925–1926>

22. «Живущий суетен а спящий мёртв…»

 
Живущий суетен а спящий мёртв
Куда не глянь всё суета и гибель
Твердит герой «Достойные враги бы»
Невидный враг над ним смеётся чёрт
 
 
Обидный мрак приоткрывает спящий
Солидный зрак живущему не впрок
Так смысл некий оселок ледащий
Булат, була. Была Ты мне в упрёк
 
 
Точи точи то чи не безопасно
Запасный путь запасся пуд ли пут
Или аршин или кру́ган. Исус,
Забыл мя отче я ж совсем капут
 
 
Безотговорочно таможенный контроль
Льзя отговариваться но ваться обуза
Ан бьёт слеза горюча как петроль
Иль керосин о дети кара пуза
 
 
Я карапузом поднимаюсь в дом
Дом дом звонок застану ль поезд дома
Бегу по Богу как с горы бидон
Стоит мерзгляк <нрзб.> о тот Мадонна
 
 
Сажусь на снег спасибо и на том
 

1925

23. «Не верьте гибнет кто не может жить…»

 
Не верьте гибнет кто не может жить
И кто дрожит безмерно дорожит
Подходят незаметные ножи
Стал храбрый взял их как бы злато жид
Подходит смерть глядя. О взгляд косой
Костой молчит он равнодушен к блядям
Мы гладим позабыв о шоколаде
Постой мы прачки, спрячь-ка, мы косой
Утюг витюг, в огне стоит пожарный
Дрожа к нему к немому он к воде
Он деву режет лезвием ножа
Поджаривает гладит он поджарый
Но смерть пошла не за любовь за деньги
Ничто за за, о не уговоришь
Ужо так грит не хочешь хорошенько
Бац этим самым. Я упал. Воры!!!
 

1925

24. «Прекратите лекцию о лектор…»

 
Прекратите лекцию о лектор
Пусть остынут от науки лбы
Брат петух бишь петел иль олектор
Возгласи возврат любви судьбы
 
 
Я сидел со смертию на кресле
Было тесно и стеснялись мы
Чёрные и розовые чресла
Совмещались под покровом тьмы
 
 
Иль в автомобиле у штурвала
Где твой глаз как компас помогал
Улица катилась вал за валом
Лёгкий ветер фыркал и лягал
 
 
Пели пароходы у заставы
Дружным хором потрясая порт
Но шофёр не прыгните с поста Вы
Автомобилист духовный горд и твёрд
 
 
Заведёт прекрасную сирену
Заушит русалку на воде
И как бык на жёлтую арену
Вылетит наперекор судьбе
 

<1925>

25. «Будь всему топорная опора…»

 
Будь всему топорная опора
И живи с весёлостью тапёра
В зубы бей рояль так его так
Пребывай в спокойствии своём
Пребывай в страдании чужом
Пребывай в величии всеобщем
Будь ужом баржой моржом ужо.
 

<1925–1926>

26. «Роальд Амундсен улетает на полюс…»

 
Роальд Амундсен улетает на полюс
Убережёт от тихого распада
Таинственное счастье страшный сон
Поцеловал Тебя слегка в висок
Пусть встречи минут только помнишь полночь
Я помню счастье но не помню помощь
 

1925