Цитаты из книг автора «Борис Носик»

Лидия Иванова рассказывает в своих воспоминаниях, что юная жена Гумилева демонстрировала посетителям «башни» свою сказочную гибкость. Что знала об Анне юная падчерица, а потом и жена Вячеслава Иванова Вера («поняла ты, что отравная и душная во мне тоска»)? Тою же весной Анна посвятила ей стихи, где были, кроме тех, что приведены выше в скобках, и такие строки: Лишь ты одна не упрекнешь

Портрет Анны Ахматовой. Художник Ольга Делла-Вос-Кардовская. 1914 г. По

Анна вернулась в Киев, а с января поселилась в Царском Селе, писала стихи, ездила в Петербург, вхожа была в разные знаменитые дома, в том числе и такие, где «пахло серой»: «Бывала у Чудовских, у Толстых, у Вячеслава Иванова на «башне». Там она сидела, прекрасная, юная, бледная, еще молчала, еще не решалась прочесть стихи, но уже знала про себя, уже чувствовала – поэтесса, и настоящая… Но если поэзия ее еще не звучала там, то красота, осанка, гордый профиль, гибкость ее стана были замечены на «башне», где столько говорили и думали о грехе и любви, где и сам хозяин, «златокудрый бор» Вячеслав, влюблен был в свою юную падчерицу, куда юные девы шли с замиранием сердца… Рассказывая мне об этом семьдесят лет спустя на кухне своей парижской квартирки на Монпарнасе, прошедшая огонь и воду и, вероятно, также службу в советских органах мадам Майя Роллан-Кудашева перешла на таинственный шепот, ибо и она некогда, тогда еще юная Маинька, поддалась искушению Ивановских чар.

Одержав кое-какие любовные победы на родине и, вероятно, не найдя в них утешения, Гумилев решается бежать в Африку (всего-то ведь прошло два месяца после их возвращения из Парижа) и дает Анне, которая уже снова в Киеве у матери, телеграмму: «Если хочешь меня застать, возвращайся скорее, потому что я уезжаю в Африку». Мог бы уехать и без телеграммы, но хотелось ее видеть, хотелось еще раз себя обмануть – вот ведь примчалась…

Пока они были там вдвоем с мужем, в доме бывали соседи-дачники, среди них женщины, имевшие какие-то виды на Гумилева. Он придумывал шумные игры, например, цирк, в котором Анна, конечно, изображала «женщину-змею», «демонстрируя свою гибкость», игру «в типы», в перемену ролей, до чего Гумилев, обожавший всяческие роли и маски, был большой охотник. Впрочем, он скучал в Слепневе и уезжал оттуда при первой возможности.

Некоторое время супруги живут в Слепневе, близ Бежецка. Там у матери Гумилева Анны Ивановны было небольшое имение, доставшееся ей от брата.

Нет сомнения, что «победы» эти не могли не ранить ее самолюбие,

Ахматова страдала глубоко…» – пишет Маковский.

матери в Киев, и раз, и два. Он пытается спасти свое мужское самолюбие. Может, и не наилучшим способом, но тут уж – спасайся как можешь: «И как-нибудь уж там застраховать простое самолюбие мужчины», – пел один из кумиров довоенной Москвы. Как и прежде, до этой долгожданной женитьбы, он должен себе доказывать, что он мужчина, воин, конквистадор, покоритель, завоеватель: «Отстаивая свою «свободу»», – пишет о Гумилеве все тот же поверхностный наблюдатель, – он на целый день уезжал из Царского, где-то пропадал до поздней ночи и даже не утаивал своих «побед»».

«По тому, как разговаривал с ней Гумилев, чувствовалось, что он полюбил серьезно и гордится ею…» – простовато сообщает тот же Маковский…