И не до смерти все же умучает. Отчего пишет он уже в этих ранних стихах про ее вину – «ее, виноватую»? В чем ее вина? В том, что пошла замуж, не зная наверняка, кто ей нужен и что нужно? Или уже знает он что-то о парижских ее эскападах? Так или иначе, дома их ждали бесконечные «объяснения», разговор глухих, точнее, диалоги с немой – «молчит, только ежится», невыносимые дни (а ночи, что ночи?). «По тому, как разговаривал с ней Гумилев, чувствовалось, что он полюбил серьезно и гордится ею…» – простовато сообщает тот же Маковский… Все это, однако, скоро становится им не по силам. Ей первой: она уезжает в ту зиму к матери в Киев, и раз, и два. Он пытается спасти свое мужское самолюбие. Может, и не наилучшим способом, но тут уж – спасайся как можешь: «И как-нибудь уж там застраховать простое самолюбие мужчины», – пел один из кумиров довоенной Москвы. Как и прежде, до этой долгожданной женитьбы, он должен себе доказывать, что он мужчина, воин, конквистадор, покоритель, завоеватель: «Отстаивая свою «свободу»», – пишет о Гумилеве все тот же поверхностный наблюдатель, – он на целый день уезжал из Царского, где-то пропадал до поздней ночи и даже не утаивал своих «побед»».