Цитаты из книги «Анна Ахматова. Я научилась просто, мудро жить…»

Но и совсем недавно Модильяни стал героем достаточно пошлого французского фильма «Монпарнас, 19» . Это очень горько! Болшево, 1958-Москва, 1964.

К путешественникам Модильяни относился пренебрежительно. Он считал, что путешествие – это подмена истинного действия. «Песни Мальдорора» постоянно носил в кармане; тогда эта книга была библиографической редкостью.

Только раз Н. С. Гумилев, когда мы в последний раз вместе ехали к сыну в Бежецк (в мае 1918 г.) и я упомянула имя Модильяни, назвал его «пьяным чудовищем» или чем-то в этом роде и сказал, что в Париже у них было столкновение из-за того, что Гумилев в какой-то компании говорил по-русски, а Модильяни протестовал. А жить им обоим оставалось примерно по три года…

Модильяни очень жалел, что не может понимать мои стихи, и подозревал, что в них таятся какие-то чудеса, а это были только первые робкие попытки (например, в «Аполлоне» 1911 г.). Над «аполлоновской» живописью («Мир искусства») Модильяни откровенно смеялся.

Пуниных, открыли недавно музей Ахматовой. Ее трудно отыскать и почувствовать там, в этих пустоватых комнатах роскошной чужой квартиры, где она жила по инерции и по нужде… У нее ведь никогда не было быта, она была бездомная скиталица, вечный бомж. Старушки-дежурные, праздно заполняющие коридор музея (нищенский приработок к нищенской пенсии), шепчут растерянному посетителю: «А рисунок-то Модильяни видели? Во-от он…». Ну да, конечно, и Модильяни – он тоже ведь был бездомный, поди-ка сыщи в Париже его жилье… В старости Она все поняла и, простив все, написала о своем молодом возлюбленном: Этот тоже довольно горяИ стыда и лиха хлебнул. Но что пользы считаться горестями? Господь всех нас рассудит.

Шереметьевском Фонтанном Доме, в быв

аристократах минувшего столетия: «Про их великолепные дворцы и особняки говорят: здесь бывал Пушкин, или: здесь не бывал Пушкин. Все остальное никому не интересно».

Надежда Мандельштам рассказывает, как плакал Лев Гумилев, как потерянно бродил осиротевший Бродский, с удивлением отмечает, как много было в толпе, хоронившей Ахматову, молодых евреев, в том числе молодых евреев-выкрестов… Похоронили Анну Ахматову в Комарове, там, где у нее была в годы ее старости дачка-«будка». Теперь вся петербургская элита мечтает быть похороненной на тенистом кладбище в Комарове – поближе к Ахматовой. Экскурсионные автобусы останавливаются у штакетника дачного забора, и экскурсанты, благоговейно смолкая, смотрят на неприглядную казенную дачку.

овременницы Ахматовой в кокетливых петербургских отрепьях. Невская вода сохраняет кожу, и у старушек были нежные призрачные лица…».

Траур носят живые по мертвым, а я только один раз видела живые лица в Петербурге – Ленинграде – в многотысячной толпе, хоронившей Ахматову и оцепившей сплошным кольцом церковь Николы Морского… Толпа была молодая – студенты сорвали занятия и пришли отдать последний долг последнему поэту. Изредка мел