Стычки вокруг крепости

Если захватить крепость сразу оказывалось невозможно, то начиналось ее планомерное обложение («инвестирование»). Осаждающий последовательно занимал позиции, выбивая дозоры осажденных из лежащих вокруг города укреплений, садов и селений. Его задача заключалась в том, чтобы запереть неприятеля в крепости и не позволить ему пользоваться внешними ресурсами.

Как упоминалось выше, при обложении Ниена 25 апреля 1703 г. высадившиеся на судах ночью 2000 солдат гвардейских полков захватили кронверк – наружное укрепление крепости. Этот вал был начат шведами за год до того и не был закончен в полной мере, также гарнизон крепости был слишком слаб для одновременной обороны и крепости и наружного вала. В результате занятие кронверка позволило русским начать осадные работы практически вплотную к крепости и не заниматься ведением апрошей издалека; сам вал служил защитой для осаждавших от огня из крепости (при этом им приходилось тесниться непосредственно около вала, поскольку окрестная болотистая местность не позволяла разбить обширный лагерь)^[158].

Многочисленные стычки вокруг Нарвы происходили между русскими и шведами с самого начала осады 1704 г. В Поденной записке рассказывается об участии самого царя в одном из таких боев: «Мая в 27-й день, изволил великий государь ходить с четырмя с драгунскими полками за реку Нарову, под самый город Нарву, где взяли писаря да с 20-ть человек рядовых солдат и иных чинов людей, вышедших из гварнизона нарвенского, да скота и лошадей отогнано не малое число; и подъезжали тогда к городу к самому рву, и толь зело близко, что возможно было из ручного ружья биться. И хотя непрестанная из города из пушек и из мелкого ружья стрельба была, однако ж никого из наших не убили, токмо одного драгуна ранили; да из выборной Новгородских дворян роты дворянин Караулов, который было гораздо за неприятелем загнался и притом убита под ним лошадь, но он, однако ж, за неприятелем с обнаженным палашем гнался, и притом убит из фузеи до смерти»^[159]. На следующий день (29 мая по шведскому стилю) отряд русской конницы напал на шведских кавалеристов в садах и преследовал их до самого крытого пути, где попал под крепостной огонь и был вынужден отступить, оставив, по шведским сведениям, нескольких лошадей и офицера, который был взят в плен; «своих убитых они увезли с собой, по их обычаю», – добавляет интересную подробность шведская реляция^[160]. Несколькими днями позже шведский конный отряд конвоировал пленных из Нарвы в Ивангород, был атакован русскими драгунами и после нескольких обоюдных атак шведы вынуждены были отступить, «обратя лицо и пистолеты в сторону неприятеля»^[161]. Русские делали неоднократные попытки под огнем крепостной артиллерии отбить пасущийся вокруг города скот и лошадей.

При обложении Штетина в 1713 г. русским неоднократно приходилось оспаривать позиции, занимаемые шведами вне крепости; нередко при этом осажденные оставляли свои посты без боя. В июле 1713 г. от русских войск был командирован полковник Сонцов с 1000 человек для нападения на «францужский швецкий полк», однако неприятель боя не принял и отступил в крепость; русские же заняли позицию у деревни недалеко от города «в шанцах старых пруских и гоноверских» (очевидно, укреплениях либо траншеях, сохранившихся с предыдущей осады города)^[162]. Когда под Штетином началась формальная атака крепости, осаждающим русским войскам пришлось брать штурмом внешнее укрепление Стерншанц, которое мешало ведению траншей. Так, Меншиков докладывал об этом царю в письме от 7 сентября 1713 г.: «А на прошлой неделе начались у нас апроши последующим образом. Понеже за благо разсудил я наперед отакировать Штерншанец, который таков нам был вредителей, что никоторым образом, не получа оного, опрошев вести было невозможно. И во 2 день с вечера командированы были от нас люди к начатию опрош, ис которых от определенного к прикрытию маеора Матюшкина командрован особливо подполковник Орлов с 400 человек салдат и подполковник Борзой с 400 драгун с таким указом – кой час смеркнетца, чтоб того часу Орлов одною шпагою оной шанец штюрмовал, а Борзому б, заехав между Штерншанцом и городом, бегучаго из шанца или идучаго к шанцу на сикурс неприятеля, отакировать шпагою ж. И в 9-м часу пополудни, с помощию божиею, сите так щастливо учинилось, что, ни единого заряду из ружья не употребив, оной шанец шпагою взяли… Кой час оной шанец взят, того часу опроши начались и по се время продолжаютца»^[163].

История Ростовского полка содержит дополнительные подробности той атаки. Для отвлечения внимания войска дивизии Репнина должны были совершить «фальшивую алярму», открыв из шанцев ружейный огонь; а вести апроши было поручено бригадиру Дупрею с рабочей командой. Когда в 9-м часу вечера Репнин дал залпы по городу, штурмовой отряд двинулся к Стерншанцу и быстро овладел укреплением, захватив в нем 4 орудия и 57 пленных; атака была столь стремительной, что защитники не успели зажечь четыре мины, заложенные под шанцем. Осажденные из крепости зажгли находившиеся между крепостью и шанцем дома и в течение всей ночи вели артиллерийскую и ружейную пальбу^[164].

Немногим позднее шведы оставили лежащее в полумиле от Штеттина укрепленное местечко Дам, и 6 сентября оно было занято русским отрядом в 200 пеших драгун подполковника Ярцова и 100 пехотинцев капитана Толста; причем «того места бурмистры» приняли русского командира «приятно» и вручили ему «городовые ключи». Но уже 9 сентября осажденные сделали сильную вылазку с целью отбить Дам: «Пред самым утром под помощию бывшего тогда зело превеликого тумана, в самую дамскую крепость незапно вшел бродом малою речкою (которая течет сквозь крепость), пробравшись при мелнице, и вступя в крепость в начале на наш пикет в 70 человеках стоящий напал. И егда услышали нашу стрельбу то тотчас из дворов и с караулов собравшись, с неприятелем в жестокий бой вступили, и по жестоком бою из города от неприятеля выбиты»; подполковник Ярцов оставил Дам, потеряв убитыми 42 и пленными 54 человека^[165]. Едва не погиб в том бою царский адъютант Никита Петрович Вильбуа, который лежал больной на квартире; при нападении он получил «тяжкие и многие раны», сутки пролежал в воде, затем «перебрел болото» и добрался до своих^[166]. Чтобы отбить Дам, 11 сентября Меншиков назначил отряд полковника Степана Вельяминова «и с ним, полковником, командировано от всех полков штап, обер и унтер-афицеров и рядовых – 601 человек, в том числе от дивизии генерала и ковалера князя Репнина гранодеров – 100, мушкетеров – 50 человек, которым велено иметь при себе: гранодерам – по 4 граната, мушкетерам – по 30 патронов. Да сверх того, к оному ж местечку Дам послан был на судах водою лейб-гвардии Семеновского полку капитан-порутчик Девесилов со 132 человек»; приближение этого грозного отряда, так подробно описанного в «Ведении о действах войск российских…», заставило шведов снова покинуть местечко: «И вышеозначенный полковник Вельяминов в помянутом местечке неприятельских людей не застал, понеже до ево приходу выступили, и в то местечко он с помянутыми командированными вступил и был даже до самой сдачи Штеттина»^[167].

Материальное обеспечение осады

Осадные и оборонительные работы требовали большого количества строительных инструментов и расходных материалов. «Многое число припасов никогда не вредит, а недостаток всегда», – писал Вобан и приводил «исчисление» всего необходимого для одного месяца работ в одной начатой траншее. Туда входили сотни тысяч фунтов пороха, десятки тысяч ядер разных калибров, десятки мортир, пушек ломовых (крупного калибра) и поменьше, десятки тысяч бомб и гранат, фитиль, свинец, фузейные кремни, песочные мешки, подмостки под артиллерийские орудия, запасные лафеты, козлы и домкраты, телеги и доски, тележки и короба (носилки), десятки тысяч разных землекопных, кузнечных и плотницких инструментов ^[168]. У русских все это называлось «окопные и подкопные припасы» ^[169].

Для строительства осадных укреплений, помимо грунта, использовались такие элементы, как фашины, туры, мешки и рогатки. Поскольку это были неотъемлемые атрибуты любой осады, стоит уточнить, как они выглядели и для чего применялись.

Фашины — связки веток или вязанки хвороста разной длины в зависимости от предназначения. Для возведения шанцев или заполнения рвов фашины делали длиной 4 фута, толщиной 2–3 фута и перевязывали у концов и посередине лозой. При таких габаритах фашину легко мог переносить один человек. Для более монументальных работ вязали длинные фашины-сосисоны. Чтобы противник не мог сжечь фашины, их рекомендовалось заполнять землей (очевидно, пересыпать землей пространство между ветками). Для поджигания неприятельских работ делали короткие связки в полтора фута длиной и пропитывали их дегтем^[170]. «Фашины же должны хорошо зделаны быть; большие и малые ветья надобно мешать пучками ровно, и вместе сплетать, а для прибивания их [к земле], колышки делать в 3 фута длиною, а в 5 или 6 дюймов окружностию в середине» ^[171].

Герар, Николя (Guerard, Nicolas) (1648–1719). Кавалерия на заготовке фашин.

Франция, 1695 Paris – Musee de I’Armee, RMN

Одна из серии гравюр Герара на военные сюжеты «L’art militaire ou Les Exercices de Mars, livre a dessiner». На ней изображены войска, заготавливающие в лесу фашины и туры. Вырубка близлежащих лесов и кустарников для нужд армии была непременным атрибутом любой осады.

Туры — большие плетеные цилиндрические корзины без дна, их ставили на позицию и заполняли землей. Крупные туры 5–6 футов высотой и около 4 футов в диаметре служили укрытием от неприятельского огня на батареях, где между ними устанавливались пушки^[172]. Для оперативного возведения парапета в траншее или сапе применяли более компактные туры: «С начала осады надобно туры в запас иметь, и смотреть, чтоб оные из мягкого хвороста и хорошо зделаны были, также бы все равны из 8, 9 и до 10 обвостренных колышков состояли, а всякой бы колышек округлостию в 4 или в 5 дюймов был. Они должны как в верху так и внизу хворостинками от фашин крепко переплетены быть, которых концы около туров после очищаются. Сии туры делаются высотою 2½ фута, и диаметр равен высоте, чтоб их легче ворочать можно было… При том надобно примечать, что изготовление фашин и кольев, так же как и дело линий, служба государева [т. е. является простым исполнением воинских обязанностей. – Б. М.], а за каждой тур платится обыкновенно по 5 копеек, для их тяжелого дела, к которому труда и искусства довольно требуется» ^[173]. Это считалось более квалифицированным трудом, нежели изготовление фашин; вязание одного тура занимало до трех часов работы не менее двух человек. Платили ли за эту работу в русском войске, мы пока не знаем.

Мешки с землей — использовались для быстрого сооружения или восстановления сбитого парапета. Их делали такого размера, чтобы в них помещалось около одного кубического фута земли – сколько мог унести один человек. Поскольку мешки можно было приносить издалека, они были особенно полезны в работах на каменистом грунте; при необходимости сооружения из мешков можно было быстро разобрать ^[174].

Мешки с шерстью — видимо, использовались в тех же целях, что и мешки с землей. Ласковский считает, что шерстяные мешки «были в употреблении только между немецкими инженерами; во Франции и Голландии мы не находим их ни в учебниках, ни в описании осад того времени» ^[175]. Немецкий военный лексикон не объясняет, в чем была выгода от таких мешков, но утверждает, что они могли быть очень полезны наряду с фашинами и турами и имели размеры 3–5 футов в длину и 1–2 фута в ширину^[176]. Судя по упоминаниям в источниках, шерстяные мешки считались достаточно легкой и надежной защитой от пуль, поэтому заготавливались в больших количествах русскими войсками. Для них закупалась шерсть овечья или более дешевая коровья: «Авечья шерсть ценою против коровьей в десетеро больше, а в мешках действие с коровьею равно имеят, того для вели посылать туда коровью шерсть, а не авечью», – писал Петр Т. Н.Стрешневу^[177].

Рогатки — шести- или четырехгранные брусья, пронизанные со всех сторон заостренными кольями. Предназначались для заграждения пути, быстро собирались и разбирались, легко переносились в собранном состоянии. В поле рогатками огораживались от кавалерии, в укреплениях ими перекрывали дороги и въезды, а также ставили на валы в качестве дополнительной преграды нападающим. В 1704 г. для полков под Нарвой должны были быть изготовлены и присланы брусья длиной 3 аршина 10 вершков (2,5 м) с 20 копьями, с помощью железных крюков на концах брусья смыкались, образуя протяженное заграждение^[178]. В ходе осады, однако, войска занимались самостоятельным изготовлением рогаток по предоставленному образцу^[179].

Подготовка осадных операций русской армии, в частности, состав и количество припасов, отложилась в целом ряде источников разных лет. Генерал инженер Л. Н. Алларт по поручению Петра в октябре 1700 г. составил опись материалов и инструментов, необходимых для осады Нарвы^[180]. 400 шерстяных мешков такой величины, чтоб солдат мог нести спереди и прикрываться от неприятельских выстрелов из крепости. 100 тысяч малых земляных мешков. 200 больших шерстяных мешков, чтобы катить перед собою; в случае недостатка земли ими можно прикрываться на контрэскарпе и во рву. Ласковский считает, что подробности, в которые входит Алларт, описывая назначение мешков, означали, что они в то время не были у нас в употреблении. 30 000 фашин 6 и 7 футов длины. 4000 деревянных колотушек, вероятно, для прибивания фашин. 20 000 сосисонов от 16 до 18 футов длиною, в 12 или 15 местах связанных. 600 больших туров для образования прикрытий в редутах и батареях. Ласковский полагает, что эти туры были 7 футов высоты и фута 3 в поперечнике. 400 тележек или ящиков для переноски земли Алларт считал необходимыми по причине каменистого грунта земли, где приходилось производить более обширные работы из приносных материалов. 400 рогаток для постановки их перед апрошами; эти рогатки назначались преимущественно для охранения рабочих от вылазок; по окончании же работы и занятии траншей войсками, они снимались. Рогатки употреблялись также для усиления редутов, составлявших опорные пункты подступов. Также Алларту