Читать книгу «Инквизитор» онлайн полностью📖 — Бориса Конофальского — MyBook.
image

Глава третья

– Господин, господин! К вам пришли! – тряс его Ёган.

– Что?

– Пришли к вам.

– Кто?

– От барона нашего.

Волков приподнялся на локте, огляделся; он был не в духе, заснул только под утро.

– Кто пришел-то? Ты можешь сказать? – чуть раздраженно спросил солдат.

– Так командир стражи нашей. Удо его зовут.

– Один пришел?

– Один.

– Пусть входит.

Волков сел на кровать, прислушиваясь к своим ощущениям. Нога чуть кольнула, а вот с плечом все обстояло куда хуже. Шевелить рукой было больно.

И тут в комнату вошел высокий, под самый потолок, воин. Начищенный шлем; судя по эфесу, добрый меч, старинный кольчужный обер с капюшоном, не раз бывавший у кузнеца, и поверх кольчуги чистый сюрко, белый с голубым. Цвета местного барона, как на щите при въезде в землю. Вошедшему не было и пятидесяти. Его подбородок был свежевыбрит, а почти седые усы свисали чуть ли не до груди. Сразу было видно, что это муж добрый, из старых воинов.

– Здрав будь, господин, – с заметным поклоном сказал он.

– Для тебя я не господин, но и ты здрав будь, брат-солдат. Пригласил бы тебя присесть, но, видишь, тут не на что.

Комната была забита оружием, седлами, доспехами, попонами и сбруями. Все остальное пространство занимала кровать.

– Вижу, – кивнул великан. – Я слышал, и мой сеньор тоже слышал, что ты вчера бился за нас. Барон просит тебя в гости. Рассказать, как было, как погиб коннетабль. А то баба-дура плетет не пойми что.

– Не знаю, смогу ли сегодня, – ответил Волков, отбрасывая плащ одного из ламбрийцев, которым укрывался. На левой штанине исподнего красовалось большое бурое пятно засохшей крови. – Хочу сначала, чтобы доктор осмотрел рану. А то вчера ее здешняя девица зашивала.

– Да и плечо у тебя, брат, нездорового цвета, – заметил великан.

Волков покосился на свое плечо и ужаснулся. Даже в свете маленького окна было видно, что ключица и плечо сине-багрового цвета. Волков поморщился.

– Да, доктор тебе не повредит, – заметил человек барона. – Меня зовут Удо Мюллер. Я сержант барона. – Он протянул солдату руку.

– Яро Фолькоф, отставной солдат. – Волков пожал ее.

– Солдат? Просто солдат? Кухарка говорит, что ты один всех ламбрийцев перебил, – с этими словами сержант поднял с пола добрый нож в красивых ножнах, – простой солдат вряд ли смог бы. Да и доспех у тебя добрый, и конь не солдатский.

– Нравится нож? – не стал хвастаться Волков.

– Ламбрийский, работы доброй.

– Дарю, – произнес солдат.

Сержант ухмыльнулся:

– Ну, спасибо. А что мне сказать барону?

– Скажи, что помяли меня и болт я в ногу получил. Отлежусь, подлечусь и через пару дней приеду.

– Ну, добро. Лечись, брат.

– Бывай.

Сержант вышел из комнаты.

– Ёган, – позвал Волков.

– Что, господин?

– Пусть приготовят что-нибудь на завтрак. Два яйца вареных, хлеб, и молока согреют. И меда. Не забудь меда.

– Ага, распоряжусь. – Он повернулся.

– Стой, и еще пусть ведро воды согреют. И девку вчерашнюю позови.

– Хильду, что ли?

– Брунхильду, да.

– Так не придет она. Горе у них.

– Горе? Что за горе?

– Так сын трактирщика, брат ейный, которого вы к монахам послали, так сгинул он.

– Как сгинул?

– А так и сгинул. Уехал, и более его никто не видел.

– Он же на моем коне уехал.

– Ага, еще и седло взял. И, скорее всего, взял черного жеребца. Самого дорогого. Да, точно. Вороного взял, – радостно сообщил Ёган. – Любой в его возрасте захотел бы по деревне на таком коне проехать.

– Чему ты радуешься, болван? Тот конь дороже, чем эта харчевня, будет. Это боевой конь, он этого дурака сбросил где-нибудь да сбежал. Этот дурак с переломанными лытками в дорожной канаве валяется, а коня мне искать придется.

Но если и нужно было кого упрекать солдату, так это себя, что позволил мальцу взять такого коня. Впрочем, вчера ему не до коней было.

– Ну так я подсоблю, – сразу стал серьезней Ёган, – вместе искать коня будем. Мне седлать коней?

– Сначала завтрак и воду, затем перебинтовать ногу, только потом седлать.

– Ага, распоряжусь.

Топая по лестнице, Ёган сбежал вниз, не закрыв дверь, а сам Волков повалился на кровать.

Он стал прислушиваться к себе, к своим ощущениям. «Увечья, болезни и смерть к контракту прилагаются». А вот и она, самая страшная часть фразы – ожидание болезни после увечья. Он даже сосчитать не смог всех боевых товарищей, которые умерли после несмертельной, казалось бы, раны. И все у них всегда начиналось с двух верных предвестников смерти – жара и лихорадки. Волков вспомнил одного своего старого друга, который получил стрелу под ключицу. Ее и наконечник благополучно извлекли, а друг слег от жара, и его трясло, как паралитика. В летнюю жару он тянул на себя одеяло и трясся от холода. И бесконечно пил. Пил и пил воду. На время он терял сознание, и ему становилось жарко, он скидывал одеяло. Но только на время. Затем снова кутался.

– Лихорадка, – заключил доктор.

– Пути Господни… – сказал поп.

Он еле выжил, но былую силу так и не набрал, ушел из солдат больным.

Вот теперь Волков лежал на кровати и под шум дождя прислушивался к себе. Нет, жара, судя по всему, у него не было. А лихорадки тем более. Но он знал, что эти два верных предвестника болезни и смерти на первый день после ранения могут и не прийти. Когда-то он даже пытался читать медицинские книги. Там было все: про разлитие черной желчи, легочную меланхолию и про грудных жаб, но ничего про лихорадку и жар. Только какая-то муть про то, что лихорадку приносит восточный ветер, а жар случается от духовных потрясений и любовной тоски. Но вся беда заключалась в том, что его знакомых и друзей нельзя было уличить ни в одном, ни в другом, да и восточный ветер с ними бы не совладал. Поэтому Волков продал толстые фолианты с картинками, которые он захватил при взятии Реферсбруга, одному хитрому юристу. Как потом выяснилось, всего за пятую часть их настоящей стоимости.

Он встал, попробовал наступить на ногу. Боль была терпимой, намного менее чувствительной, чем в плече. Да, плечо болело, и болело так, что он даже не смог бы сам одеться.

– Ёган! – крикнул в открытую дверь.

И услышал топот по лестнице.

– Завтрак еще не готов, вода не согрелась.

– Не могу сам одеться, помоги.

– Рубаха ваша постирана, высушили над очагом, – сказал Ёган, вытаскивая рубаху из сложенных в углу вещей. – Садитесь, давайте левую руку. Ух ты, ужас.

– Что там?

– Вчерась плечо таким синим не было. Косточки б целы бы были.

– Нужно ехать к монахам.

– Сейчас поедем, господин. Позавтракаете, и поедем. Только вчерашние ваши сапоги не просохли, я их от крови-то отмыл, но у огня сушить не стал, чтоб не заскорузли.

– Правильно, посмотри у меня в вещах, еще одни должны быть.

– Так я уже их достал.

– Молодец. Ты-то мне помогаешь, а дела свои делаешь?

– А какие сейчас дела? До уборки еще шесть недель, коровенка наша сама пасется, в огороде жена ковыряется. Дел-то особых нету. Крышу, правда, хотел покрыть, течет. Да к зиме покрою. Авось до зимы не смоет. А вот вы вчера монетку дали и сапоги. – Он поглядел на свои начищенные сапоги, которые резко контрастировали с остальным его гардеробом. И сказал удовлетворенно: – Добрые сапоги. Где б я еще такие взял? Да нигде. Мне все наши мужики завидуют. Ихние бабы их пилят, меня в пример ставят. Говорят, что я проворный. Господина щедрого нашел, а я вас-то и не искал, просто первый на глаза попался.

– Пошли, проворный, умыться мне поможешь.

Даже завтрак становится непростым делом, когда работает только одна рука. Волков завтракал, а Ёган сел за соседний стол и что-то рассказывал. Солдат не прислушивался. У него болело плечо. И тут Ёган сказал:

– Вот, у дезертира в сапоге нашел, – и положил на стол кошельки.

– Кто нашел?

– Жена моя да жена трактирщика. Полы мыли да за лавкой нашли. А еще в одежде и в вещах.

Он вытряс деньги на стол перед Волковым. Денег было немного, но кроме денег там было золотое кольцо. Тяжелое, с красным камнем. А еще там был клочок хорошей бумаги.

– Два с половиной талера без меди, мы посчитали. Никто ничего своровать не мог, мы все вещи собрали. Все цело.

– Да? А где тогда арбалет? Я его ни в вещах, ни в оружии не видел.

– Какой арбалет? – спросил Ёган.

– Из которого мне ногу прострелили.

– Я спрошу у трактирщика. А еще трактирщик сказал, что эта бумажка, – он постучал по бумажке пальцем, – это вензель.

– Что? – не понял Волков.

– Вензель. Трактирщик говорит, что в городе, в одном месте, он, правда, не знает в каком, по этой бумаге можно кучу денег получить.

– Вензель?

– Ага.

– Может, вексель?

– Ага.

Волков никогда не видел векселей. Все расчеты в ротах происходили наличными. Он взял бумажку, но одной рукой развернуть ее не смог. Ёган помог ему. Солдат прочитал написанное, поглядел на мужика, спросил:

– Ты где ее взял?

– Так в сапоге было. Вот в этом. – Ёган похлопал рукой по правому сапогу. – Я его с мертвяка-то тянул, а она и упала.

– Это не вексель.

– А что же? Трактирщик вроде грамоте и обучен, а прочесть не мог.

– Потому что она на ламбрийском.

– Трактирщик так и сказал. Не знаю, говорит, что за язык, не нашенский. Наверное, это вексель. А раз не вексель, то что это?

Волков знал ламбрийский. Почти треть его сослуживцев в гвардии герцога де Приньи были ламбрийцы. А еще Волков пару лет провел во Фризии. Там язык схожий. Он свободно писал и говорил на этом языке. Но он не все понимал в этой записке. Но в сути ни секунды не сомневался.

Волков почесал щетину и спросил:

– А в служении у барона есть ламбрийцы?

– Да почем же мне знать? У него в замке куча всякого люда, может, и есть кто. А что в бумаге-то?

Волков еще раз перечитал записку:

«Сопляк, кажется, узнал про мельницу, – солдат чуть сомневался, правильно ли он перевел последнее слово, – предупредите господина с мельницы, а с сопляком разберитесь, иначе донесет барону. Но разберитесь так, чтоб никто не подумал».

Теперь Волков понял, почему ламбрийцы не стали договариваться и почему хотели знать и несколько раз переспросили, кто из них коннетабль. Никто ничего и не подумал бы, пьяная свара в кабаке, и мальчишка мертв. А это была не свара. Точно не свара, его хотели убить.

– Ну а что в бумаге? – не унимался Ёган.

– Коней седлай, принести мне стеганку, кольчугу и оружие, но сначала помоги одеться.

– А зачем она вам? – удивился мужик.

– Как-то неспокойно тут у вас.

Надев кольчугу с помощью Ёгана, он еще некоторое время посидел и поразмышлял о записке.

Выйдя на улицу, Волков осмотрел оседланных лошадей, недовольно ткнул пальцем:

– Это что?

– Потник. На лошадок кладут.

– Вот это вот, – он еще раз ткнул пальцем, – потник под вальтрапом сложился в складку. Если весь день ездить будем – к вечеру здесь будет потертость. А если потертость, то, может, и к вашему придурковатому коновалу придется идти… А это что? – Он потянул за подпругу.

– Что?

– Слабо. Во-первых, подпругу затягивать надо в два этапа. Затянул, дал выдохнуть лошади и еще раз подтянул. Во-вторых, что ж ты ее на пузе затянул? К груди надо ближе, на одну ладонь от ног. А уздечка…

– Что уздечка?

– Зачем коня душишь? Зачем так плотно под горлом затянул? Сделай все как следует.

– Да, господин.

Солдат прошел до конца харчевни, разминая ноги. И на углу увидел троих мужиков и старосту, с которым он вчера конфликтовал. Мужики грузили на телегу трупы ламбрийцев. Волков подошел ближе и коротко спросил:

– А поп где? Вы что, без попа хоронить собираетесь?

Мужики остановились и все дружно уставились на старосту, а тот смотрел на солдата и молчал.

– Оглохли? – сурово спросил Волков. – Отвечай ты. – Он ткнул пальцем в ближайшего мужика. – Без попа хоронить собрались?

– Не знаю я, – сказал мужик.

– Что не знаешь?

– Вот это… Староста наш… – Мужик, моргая, косился на старосту, но тот продолжал молчать.

– Я знаю, что он староста. Я спрашиваю, где поп?

– Староста сказал… Это…

– Что «это» сказал староста? Отвечай, болван.

– За околицу.

– Что за околицу? Кладбище у вас там?

– Нет. Помойка там.

– Людей на помойку? Как падаль?

– Староста сказал… – Мужик был близок к потере сознания. – Сказал – за околицу.

Волков повернулся к старосте.

– Бандиты они, душегубы. Чего с ними церемониться? – наконец затараторил староста.

– То есть ты тут решаешь, кого на кладбище хоронить, а кого на помойку выбрасывать? Кого надо отпевать, а кто еретик поганый или изверг отлученный?

Старосту выворачивало от раздражения, он даже покраснел. Но ответить боялся, молчал.

– Везите на кладбище, – сухо сказал солдат мужикам. – Они тоже люди и нашей веры.

– Командует он, – зло шипел староста. – Ишь… Как будто это его вотчина. – И уже громче добавил: – А платить? Платить-то кто будет? Яму-то выкопать крейцер будет, да попу за отпой три крейцера.

Волков залез в сумку, достал несколько мелких монет и дал ближайшему мужику.

– Пусть поп отпоет как следует, и на могилу крест поставьте. Локтей десять, чтоб издали видно было.

– Да, господин, – сказал мужик и с поклоном взял деньги.

– Командует он… – продолжал шипеть староста. Его пегая бороденка тряслась. – Докомандуется…

Солдат его не слушал, пошел к лошадям. В этот раз Ёган переседлал лошадей правильно. Он помог Волкову сесть в седло и забрался сам.

– Куда едем? – спросил солдат.

– А все на юг, туда. – Ёган указал рукой.

– Я с юга приехал и ехал оттуда. – Волков указал чуть западнее.

– Ага. Там дорога вдоль реки, долгая. А вот так на юг к графскому замку и аббатству. По ней сынок трактирщика и поскакал.

– Ну, поехали.

Они неспешно выехали из деревни.

– Домов много пустых, – заметил солдат, оглядываясь вокруг.

– Так то после чумы. Сорок дворов было. Шесть вымерло подчистую.

– А мне показалось, что пустых домов больше, чем шесть.

– Конечно, больше. Многие съехали. Вольные уехали отсюда на север. Несколько семей. А из крепостных кто-то в Большую Рютту перебрался.

Так они и ехали. Шел дождь. У солдата болело плечо, а Ёган болтал без умолку. А дорога больше напоминала две неглубокие канавы с водой. С одной стороны, справа, дорога поросла кустарником и редкими пучками орешника. С другой стороны редколесье, на долгие мили залитое огромными лужами, попросту стало болотом, только с деревьями. Солдат накинул капюшон, дождь не прекращался.

– Староста, почитай, каждый день хоронил людей. Похоронит ребенка, а потом, глядь, и мать этого ребенка слегла. Опять могилу копай. С таких семей поп, дай Бог ему здоровья, под конец за отпевание и деньги уже не брал. У людей и денег уже не было, семьи вымирали, – бубнил Ёган. – А потом вроде все на лад пошло. Даже свадьбы играть стали. И тут новая напасть.

– И что за напасть? Дезертиры?

– Не, дезертиры на юге лютуют. Вчерашние – так это у нас первые были. Молодой барон пропал.

– Как так?

– На войну поехал и пропал. Солдаты, что с ним были, вернулись, а он – нет. Ранен был. Поехал, наверное, домой, а по дороге его дезертиры убили где-нибудь.

Такое иногда случалось. Дестриэ, рыцарский конь, мог стоить огромных денег, доспехи тоже. Раненый рыцарь – желанная добыча для бандитов.

– У него, наверное, был хороший конь? – сказал солдат.

– У него было два коня. Говорят, что одного из них он купил за двенадцать имперских марок. Я даже не знаю, сколько это денег.

– Это примерно пятьдесят коров, – прикинул Волков.

– Пятьдесят?! – ужаснулся Ёган.

– Примерно. Может, больше. Я точно не знаю, почем у вас тут коровы.

– Моя худоба крейцеров на сорок потянет.

– Ну, тогда он еще больше отдал за своего коня.

– С ума сойти. А вдруг такого коня убьют?

– Дестриэ – это турнирные кони, их редко убивают на турнирах. А в бой на таких только герцоги и графы идут. У них на много таких коней денег хватит.

Волков переехал с одной стороны дороги на другую, чтобы избежать огромной лужи. И увидел то, что они искали. Ёган продолжал говорить что-то про коров и коней, когда солдат его окликнул:

– Стой. – Лошади встали. – Видишь? – спросил солдат.

– Нет, а чего?

Ёган, скорее всего, и правда не видел, а вот у Волкова глаз был наметан. Он такие картины видел сотни раз. Всю сознательную жизнь смотрел.

– Не видишь?

– Нет, а чего видеть-то?

– Вон, – солдат указал вперед, – копыта из канавы торчат.

– Где?.. А-а, вот она, наша коняга.

Ёган проехал вперед шагов тридцать и спрыгнул с коня, Волков двинулся за ним.

Полузатонувший труп лошади лежал в придорожной канаве, только ноги торчали в сторону дороги. Дорогой конь был убит. Какое-то животное вырвало ему кусок из шеи. Ёган встал руки в боки и со знанием дела заявил:

– Волки.

– Где ты видел, чтобы волки нападали на всадников, да еще такой кус из шеи могли вырвать? А почему дальше жрать не стали? Или волк один был? Да один бы никогда не напал.

– А кто ж тогда? Медведь?

– Не знаю. А у вас тут медведи водятся?

– Не видал, – признался Ёган. – Кабаны – да, лоси опять же…

– Ты где-нибудь видел, чтобы лоси грызли лошадей? – спросил Волков и, оглядевшись вокруг, добавил: – Интересно, а куда парень делся? И следов никаких.

– Да какие тут следы? Все утро дождь льет. Хотя стоп, вот след. – Ёган остановился. – Вот еще… Босые ноги…

Солдат тоже увидел отпечатки босых ног на глине.

– А парень босой уезжал?

– Не, они босые не ходят.

– Кто – они?

– Ну, они, семейство трактирщика.

– А не помнишь, в чем он был?

– Не помню. Может, в чунях, может, в деревяшках. Но не босой точно.

Волков слез и чуть прошелся подальше в редколесье. Следы терялись под водой, которой было залито все вокруг. Ёган стал орать, звать малого, но все было тщетно. Никто не откликнулся, и следов они больше не находили. Было тихо, сыро и безлюдно.

– Ты с коня седло сними, – сказал солдат. – Седло ламбрийской работы.

– А то как же, че ж бросать такую вещь дорогую. Я бы подковы отодрал, да инструмента нет. А подковы-то хорошие. Наш кузнец за такую работу крейцер попросит.

1
...
...
14