Цитаты из книги «Революция 1917 года»

Ради наглядности крайне левый радикализм персонифицируется в фигуре Владимира Ленина – но отнюдь не сводится к ней. Правые, консервативные силы революционной экосистемы показаны через деятельность генерала Лавра Корнилова и его сподвижников. Наконец, демократический, умеренно-социалистический центризм связывается с личностью Александра Керенского.

Корниловское движение «было вызвано высоким патриотизмом и ясным, жгучим сознанием той бездонной пропасти, в которую бешено катился русский народ»

Российская же армия после Февральской революции была демократизирована. Многие важные приказы обсуждались, иногда выносились на голосование – причем не только в военных комитетах, но и на общих собраниях частей. В такой ситуации уместно ставить вопрос не о том, почему российская армия потерпела поражение, а как она вообще смогла начать наступление.

Предполагалось, что он отречется в пользу своего сына, царевича Алексея, но царь изменил свое решение и отрекся в пользу брата, великого князя Михаила. Впрочем, он не предполагал, что произойдет дальше: великий князь Михаил Александрович, находившийся в Петрограде, после совещания с представителями Государственной думы решил, что не сможет занять престол, и отказался. Таким образом, власть перешла к Временному правительству, которое должно было действовать вплоть до созыва Всероссийского учредительного собрания. Однако де-факто власть Временного правительства с самого начала была ограничена Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов.

«Постижение Русской революции требует… не только знания основных событий, партий, институтов и деятелей, описание и анализ которых ведущими исследователями составляют основную часть этого тома, но также и усилия, направленного на вскрытие смысла надежд и разочарований, боли и гнева – постоянных спутников революционных перемен. Эти субъективные ощущения не только соединяли психологические и физические проявления жестокости и зверств с разным социальным и политическим напряжением в обществе; они играли значительную роль в переходе от конфликта к действию; они также придавали событиям и действиям свое особое (и часто противоречивое) значение, которое зачастую не очевидно и даже не засвидетельствовано каким-либо регулярным способом».