Цитаты из книги «Терской фронт (сборник)»

Вот оно как. Кто-то устроил на базе в Рощинском диверсию, а все стрелки красиво перевели на нас. Зашибись! Вот и вылез-таки тот самый, третий вариант, которого я больше всего опасался еще в Большой Ивановке: весь наш отряд – просто ширма, дымовая завеса между Полковником и еще кем-то, выполняющим настоящее задание. Прикрытие, отвлекающий фактор. Пока все внимание Полковника и его бандитов сосредоточено на нас, кто-то, оставаясь в тени, делает свое дело. Нет, оно, конечно, красиво придумано. Вот только нас о том, что мы наживка, предупредить почему-то забыли, и если б не человеческий порыв Прохорова, то часа через полтора-два нашу базу, вместе с нами, мешали бы с грязью пушками БМП.

Пришлось после помывки по старому бабушкиному рецепту поливать его шевелюру и бороду керосином. Не подумайте плохого, поджигать никто никого не собирался, просто почему-то именно от керосина вши уж больно хорошо дохнут. Согласен, способ – жуткое варварство, керосин жидкость агрессивная, кожу на голове обжигает, она потом шелушится. Но единственной альтернативой была бритва. Что ж, Александр Александрович, терпи теперь. Красота, как известно, требует жертв.

Это только в кино главный герой и главный гад по полчаса прыгают, словно обезьяны, и бодро вскакивают после ударов, способных отправить в нокаут динозавра. В реальной жизни поединок продолжается долго только в двух случаях: либо на ринге или татами, где участники жестко ограничены правилами и для них важно не только победить, но и набрать при этом как можно больше очков, либо – если оба противника ни черта не умеют. Если бьются насмерть два просто понимающих в вопросе человека, я уж не говорю о настоящих профессионалах, то бой их продолжается считанные секунды: один делает ошибку, а второй, воспользовавшись ею, первого убивает. Все. И никаких прыжков и идиотских воплей, никаких сальто назад и прочей красивой, но не применимой в бою дребедени. Совершенно не эффектно, зато предельно эффективно.

Возле тела Сереги на несколько секунд присаживаюсь на корточки. Разглядываю пробитую пулей чуть ниже левой лопатки спину, натекшую в пыль лужу густой, почти черной крови, уже вьющихся вокруг омерзительных жирных зеленых помойных мух. Мне это сейчас необходимо. Я заряжаюсь ненавистью. Ненависть бывает разной. Одна – ярко-алая и обжигающе горячая. Она смертельно опасна: застилает глаза, туманит рассудок, заставляет терять контроль над ситуацией и над своими действиями. Все это ведет к гибели. Не всегда: если противник заведомо слабее – ты, скорее всего, победишь. Но если столкнешься с хотя бы равным по силе – ты однозначно труп. Вторая – бело-голубая и холодная, словно жидкий азот. Она как будто вымораживает из головы все лишние, мешающие сосредоточиться мысли, оставляя на их месте лишь морозную, звенящую пустоту. Слух, зрение, обоняние, все чувства в этот момент словно обостряются, мир вокруг приобретает удивительную резкость, а тело становится почти невесомым. Такая в бою – серьезное подспорье. Вся закавыка в том, что нужно научиться в зародыше давить первую и, в случае необходимости, вызывать в себе вторую. Прости меня, Серега! Тебе, брат, уже все равно, а мне сейчас обязательно нужно победить.

Ну, голубь, шо скажешь? Произношение у Полковника мягкое, скорее всего – украинец или долго там прожил. В том же Ростове-на-Дону тоже «г» произносят очень мягко, почти как «х», но вот «шоканья» украинского там нет и в помине.

Этот старый, наверное, еще времен афганской войны, а может, еще более древний фокус мы уже давно отработали и освоили. Дело тут вот в чем: у СВД и ПК, ну, а в нашем случае «Печенега» и «моськи», патрон, по сути, одинаковый. Нет, есть некоторая разница в весе и качестве обработки пули и пороховой навеске, но это все только на баллистике отражается. А вот звук у них – абсолютно одинаковый. Вот и приноровились наши «диверы» на передовой работу снайпера под шальную пулеметную очередь маскировать. По команде снайпера пулеметчик дает короткую, беспокоящую очередь, а сам снайпер в тот же самый момент отрабатывает по заранее намеченной цели. И что в результате видит противник? Все верно, сначала пулемет пролязгал, пули над головой вжикнули, а кому-то не повезло – случайная вроде, а точно в лоб. Бывает же такое… Опять же, если придется снайперу экстренно рвать когти, то лучшего прикрытия, чем грамотный пулеметчик ему и придумать сложно.

главное – как можно быстрее просчитать своего оппонента. Поймешь, кто он – с достаточно большой долей уверенности сможешь определить, чего ожидать можно. А значит – и разговор будешь строить в выгодном для себя направлении, и с действиями своими определишься: что можно, а что – ни в коем случае. Вот если ошибешься, то может такая ошибка тебе очень дорого стоить. Поэтому просто необходимо как можно больше общаться с разными людьми. И не просто лясы точить за жизнь, обо всем и ни о чем, а внимательно глядеть и запоминать. У людей сходных занятий или профессий и реакция на похожие ситуации однотипной почти всегда будет. Нет, кое-что, разумеется, от склада характера зависит, но в целом…

Все бы тебе глумиться. Не хочешь «Волкодавов» – обзовитесь тогда… я не знаю… ОМОН, что ли. – Как? – вытаращил глаза на Исмагилова я. Подполковник контрразведки Олег Исмагилов был одним из немногих людей не только на Терском фронте, но и во всем мире, кто знал, кем на самом деле является отчаянный и матерый наемник с позывным Чужой. – А что? – с невинным видом захлопал тот глазами. – Отдельный мобильный отряд наемников… И по делу, и аббревиатура красивая. С историей, опять же. – Уж что есть, то есть, – Убивец одобрительно чмокнул губами. – Неплохая идея, мы подумаем.

Миша-Миша, – с легкой улыбкой, враз собравшей в уголках старых и мудрых глаз много пережившего и много повидавшего человека, ответил мне Ильяс, – сразу видно, что сопляк ты еще, хоть и был в свое время чуть не на десять лет меня старше… Если ты не веришь во Всевышнего – это вовсе не значит, что он не верит в тебя… Ну, а то, что решил Он какую-то важную миссию возложить не на правоверного, так кто мы такие, чтобы судить о Его замыслах? Он – создатель этого мира, и все, что тут делается, происходит исключительно по воле Его. На несколько секунд он замолкает, достав из кармана массивные четки из черного с белой крапинкой обсидиана, и что-то беззвучно шепчет одними губами, наверное – какую-то молитву. А потом смотрит на меня своими зелеными глазами, в которых, словно у мальчишки-проказника, уже пляшут озорные бесенята: – Так что, дружище, как ты когда-то любил говаривать: «Поздняк метаться – пол покрашен!»

имел приказ, если встретит, брать живым. Кстати, чем это он меня так приласкал? – Обычный спецбоеприпас для полицейского помпового дробовика. Контейнер с песком, такими еще дверные замки выбивают. Слыхал? – Приходилось, – согласно киваю я, морщась и легонько потирая левый висок.