По окончании выступления герцог с гостями отправились во дворец на праздничный ужин, а Соломон и Европа направились к дому. На одной из дорожек сада к Соломону подошел пожилой придворный и сказал, что один состоятельный господин желает поговорить с Соломоном с глаза на глаз о судьбе его сестры. Встреча назначена на завтра. Придворный назвал Соломону адрес, по которому тот должен был явиться на прием.

Оставшись одни и продолжив путь, Европа спросила:

– Соломон, как ты думаешь, что он тебе скажет? Может быть мне предложат стать главной солисткой какого-нибудь хора, а может, пригласят в Венецию? Ах, Венеция! Как я хочу попасть туда. Соломон, что ты молчишь?

Но Соломон не испытывал никакой радости от данного предложения. Так как догадывался о его истинном смысле.

– Да… Европа уже стала взрослой. И конечно ей пора обзаводиться семьей. Да… Видимо пора… – так думал Соломон, слушая щебетание любимой сестры.

Соломон был Европе, как отец, у них была большая разница в возрасте, но это никак не мешало им оставаться добрыми друзьями.

Так они и дошли до дома. Европа в предвкушении блистательной карьеры, а Соломон в раздумьях о предстоящем разговоре со знатным вельможей.

Ночью Европе снились яркие, радостные сны, в которых она пела, танцевала. Она слышала музыку, парила, летала, видела новые наряды. А еще она видела глаза, очень красивые мужские глаза, такие добрые, такие ясные и такие волнительные. Эти глаза Европа видела в своих снах уже не первый раз, но чей это взгляд она не знала. Вот и сейчас, во сне она подумала, что где-то уже встречала этот взгляд и вот-вот она бы вспомнила где, но наступило утро, и нужно было приступать к домашним делам.

Утро встретило Авнера солнечным светом, который в последние дни был редкостью. На дворе стоял февраль месяц, было достаточно холодно и над рекой Минчо, окружавшей город с трех сторон, поднимался белый пар. Но в доме было тепло, пахло свежеиспеченным хлебом. Было слышно, как кто-то гремит посудой, и дом начинает жить своей повседневной жизнью.

В дверь постучали, и в комнату вошел Соломон.

Авнер встал навстречу хозяину дома и застыл в почтительной позе.

– Доброе утро, молодой человек! – сказал Соломон. – Как самочувствие, как спалось?

– Доброе утро, адони Соломон, спасибо! Я так Вам благодарен. Я столько долгих дней и ночей скитался без нормального ночлега и горячей пищи, что уже полностью отчаялся.

Соломон немного смутился, что-то тихо проговорил и пригласил Авнера на завтрак.

За столом сидело много разных людей: были тут и дети, и взрослые, и пожилые и даже совсем старые люди. Все внимательно смотрели на Авнера, но никто не осмеливался задавать ему никаких вопросов. Соломон представил гостя и сказал, что Авнер немного поживет в его доме. А за свое проживание он будет оказывать помощь по хозяйству.

Соломон показал Авнеру место за столом, где тот может присесть, но Авнер не успел воспользоваться гостеприимством хозяина, так как в комнату влетела Европа, заполнив своим смехом все пространство. В какой-то момент взгляды Авнера и Европы пересеклись. Их сердца забились в неимоверно быстром ритме, все вокруг закружилось, исчезли голоса, люди, запахи. Время перестало для них существовать. И только неизвестная музыка все отчетливее и отчетливее звучала в головах Авнера и Европы, неведомым образом объединяя их.

«Это ведь те глаза, которые я вижу столько лет»,– подумал Авнер.

«Это ведь те глаза, которые я видела сегодня ночью»,– подумала Европа.

Они стояли и смотрели друг на друга. Им казалось что они знакомы целую вечность, и было так легко, так спокойно, так хорошо.

– Европа, хватит уже этих театральных штучек! Дай спокойно нам всем позавтракать. День будет сложным, всем предстоит много работать. Авнер, садись и ешь. – слова Соломона вывели молодых людей из оцепенения, они смущенно огляделись вокруг, как будто совершили что-то недозволенное, но никто ничего не заметил.

После еды Соломон попросил Авнера показать свое умение в игре на скрипке.

Такого мастерства Соломон никак не ожидал от этого молодого, измученного страданиями человека. Соломон был полностью поглощен игрой, звуком и энергией, которую излучал этот дуэт человека и скрипки. Чудесная музыка не оставила никого равнодушным, и когда Авнер закончил играть, все домочадцы разразились бурными аплодисментами.

– Удивительно, молодой человек! Это просто удивительно! – Соломон сидел потрясенный услышанным.

– Нет! Никаким помощником в дом я не возьму тебя! Я рекомендую тебя в одну знатную семью преподавателем музыки. Ты же знаешь ноты?

– Немного знаю. – ответил Авнер.

– Насколько немного?

– Ровно настолько, чтобы разобрать, что написано на нотном стане.

– Для начала этого будет достаточно, чтобы научить основам музицирования детей именитой фамилии.

– А скажи, ты сам не пытался писать музыку? – спросил Соломон.

– Нет, сам я не пишу музыку, но я ее слышу. Я каждую ночь слышу совершенно незнакомую музыку.

– И ты не пытался ее играть?

– Пытался, но она сильно отличается от той музыки, которую все играют и которая сегодня принята.

– Может, покажешь?

– Да, да, покажи! – взмолилась Европа.

Авнер поднял скрипку и заиграл.

Соломон в назначенное время пришел по указанному адресу. Его глазам предстал большой красивый дом, на эмблеме которого ясно угадывалось, что его владелец врач. Соломон постучал в дверь и ему навстречу вышел хирург семьи Гонзага, еврей по происхождению – Давиде деи Коэнни. Соломон много раз встречался с ним на различных концертах, но лично знакомы они не были. Давиде был старше Соломона, но выглядел очень хорошо.

– Шалом, Соломон! – поприветствовал гостя Давиде, подчеркивая свою принадлежность к еврейскому роду!

– Шалом, Давиде! – ответил Соломон, не скрывая радости от общения с соплеменником.

Давиде пригласил войти Соломона в дом. Они расположились в рабочем кабинете доктора, на мягком диване, перед резным столиком, на котором стояла ваза с фруктами, сладости, сыр и бутылка хорошего итальянского вина. Давиде разлил вино по бокалам, предложил Соломону угощения и не спеша начал разговор.

–Я вчера имел удовольствие слушать оперу. Ты замечательно играл, герцог был в восторге.

– Спасибо за добрые слова, уважаемый Давиде, но в том заслуга не столько моя, сколько господина Монтеверди, написавшего такую прекрасную музыку.

– Перестань, Соломон! Ты и сам великолепно пишешь. Я слышал твои мадригалы, они бесподобны. Насколько я знаю, Клаудио мечтает переехать в Венецию. Он, после смерти жены и детей все больше подумывает о принятии духовного сана. И когда это произойдет, именно ты станешь главным капельмейстером двора. Попомни мое слово.

– Я стараюсь не загадывать вперед, Давиде. Как будет, так и будет. Мне вполне достаточно той должности, которую я занимаю. Тем более, что Монтеверди гениальный композитор и музыкант. Большое счастье работать с таким человеком.

Они немного помолчали. Соломон попробовал вино. Оно оказалось превосходным.

– Кстати, у тебя очень талантливая сестра, – сказал Давиде. – Как ее зовут?

– Ее зовут Европа! Да, она очень талантлива и очень хорошая хозяйка. Наши родители давно умерли, и я ее воспитывал, как свою дочь.

Соломон понял, что именно сейчас начнется разговор, ради которого его пригласили сюда.

– Послушай, Соломон, у меня есть сын Абель. Он сейчас учится на врача в Венеции, но через месяц возвращается сюда и будет работать вместе со мной. Ты уважаемый, состоятельный человек, я тоже, так почему бы нам не познакомить моего сына и твою сестру? Мне кажется, что они составят отличную пару. В их возрасте уже пора обзаводиться семьей. Как ты думаешь?

– Да, в их возрасте уже пора обзаводиться семьей. Я тоже об этом думал, но я бы не хотел решать этот вопрос без мнения сестры. Но познакомить их конечно нужно! А там, посмотрим.

– Тогда договорились!

Мужчины пожали друг другу руки, немного еще посидели, поговорили на разные пустяковые темы, после чего Соломон поблагодарил Давиде за радушный прием и покинул его дом.

Авнер находился в комнате, которую ему так любезно предоставил Соломон, и сидя на табурете что-то тихонько наигрывал на скрипке. Его мысли витали, где-то очень далеко. Он вспоминал дом, родных, но более всего вспоминал слова старого Шимона. Прошло около трех месяцев с тех пор как Авнеру пришлось покинуть Испанию, но все это время его неотступно преследовали слова старого учителя: «Ищи себя, сынок! Ищи себя!»

–Что же это значит? Что значит искать себя?

Авнер играл незнакомую для себя мелодию и думал, думал. За время скитаний он научился вызывать в памяти самые яркие и самые добрые события жизни, а также свои сны. Вот и сейчас, он видел очаровательную Европу, слышал ее смех и снова переживал момент их встречи.

– Европа, какая она красивая! Как могло случиться, что я видел во снах ее глаза? Как могло случиться, что она мне помогла остаться тогда живым?

Все эти вопросы мучили юношу, и он раз за разом придумывал все новые и новые объяснения этим странным и волнительным событиям.

В дверь тихо постучали, Авнер отвлекся от своих раздумий, положил скрипку и встал. В комнату вошла Европа.

Было видно, что утренняя встреча тоже не оставила Европу равнодушной. Она заметно стеснялась и волновалась, но интерес, который молодой человек вызвал в ней, взял верх над всеми остальными чувствами. Было в нем что-то такое, чего девушка не могла объяснить, но ее непреодолимо к нему тянуло. Авнер испытывал похожие чувства и находился в полном смятении.

Они стояли молча и смотрели друг на друга. Пауза затягивалась, но никакие слова им сейчас были не нужны. Комната постепенно наполнялась светом, который излучала эта пара. Авнер ни слова не говоря, подошел, взял Европу за руку и, ощутив неимоверное тепло, которое мощной волной разлилось по их телам, поднес ее руку к своим губам и поцеловал. В этот момент всё опять завертелось, засверкали звезды, зазвучала музыка и они, обнявшись, закружились в танце.

Громкий кашель прервал этот волшебный пируэт. Авнер и Европа очнулись от дивного полета, обернулись к двери и увидели там Соломона. Его взгляд метал молнии, было видно, что настроен он очень серьезно.

– Европа, что тут происходит? – спросил он строго.

– Ничего, дорогой брат, – ответила Европа, ничуть не смутившись.

– Просто я решила научить Авнера танцам и хорошим манерам. Ведь ты хочешь рекомендовать его учителем в семью знатных господ, и он должен все это знать и уметь. Соломон, было бы неплохо купить Авнеру новую одежду, если ты действительно решил ему помочь. Не пойдет же он учить детей вельмож в таком виде?

Выдержав пристальный взгляд брата, Европа лукаво улыбнулась, поцеловала его в щеку и убежала.

Авнер стоял и ничего не мог вымолвить. Он только отчетливо понял, что Европа опять его спасла. На этот раз от неминуемого гнева Соломона.

– Да, Европа права, – задумчиво сказал Соломон. – Собирайся, пойдем покупать тебе одежду и завтра я тебя представлю семье, где ты будешь работать. Со временем, если ты будешь много заниматься, я попробую найти для тебя место в герцогском оркестре.

Вечером, когда все домочадцы собралась за накрытым столом и уже утолили первый голод, Соломон попросил Авнера взять скрипку и поиграть те мелодии, которые, как говорил молодой человек, никто не слышал.

В новой одежде, с приведенными в порядок волосами, со скрипкой в руках Авнер произвел впечатление на всех, находящихся в комнате, без исключения. Европа сидела поодаль и заворожено слушала музыку, которая рождалась в голове молодого исполнителя. Прикрыв глаза, она вспоминала, как они танцевали, и отчетливо осознавала, что эту мелодию она уже слышала.