– Тень, день, день! – забренчало из динамика над головой, будто кто-то в самом деле перебрал струны гитары. Я спохватился, согнал с локтя фантом Салли и вырубил нарукавник, чтобы замести следы. Вряд ли меня кто-то пасет в семь утра, но логи можно и после разобрать, натравить трассер, то-се. В нашем поганом мире предосторожности не бывают излишними, я считаю. Никого не касается, в каком вагоне...

– Вагон Р-112 радиального сообщения подан к платформе станции Кольцо-5. Уважаемые пассажиры, вход через синие ворота терминала. Просьба не задерживать посадку, – празднично прогундел динамик, и оттуда понеслась ахинея о новинках чип-видео.

– Иди ты в задницу, – буркнул я в ответ и приготовился не задерживать посадку. Вообще-то, я не люблю грубить даже автоматам. Послать кого-то или там обозвать – не в моих правилах, но иногда невозможно удержаться. Диктора я обругал, потому что услышал идиотскую рекламу чип-видео и тут же вспомнил – монорельсом ездят одни чистокожие синтеты, да еще вдобавок чипованные. Значит, битых полтора часа придется проторчать с ними в одном вагоне, разглядывая отростки на голых черепах. Хорошенькое начало дня. Ну, ничего не поделаешь, назвался пальцем, полезай в кулер. Как только разъехались синие двери, я шмыгнул внутрь, стараясь глядеть под ноги, чтобы не стошнило сразу, если вагон полон. Ну, понятно, пустым он в семь утра не был. Как раз между Кольцом-3 и Кольцом-4 тот синтокомбинат, где вкалывает мой отец. Он-то, папик мой, мотается туда на своем музейном корыте, кучу денег тратит на бензин, между прочим. Те, кто попроще, добираются из своей деревни Малые Гребеня – или откуда они там? – монорельсом. Мне кто-то рассказывал, мол, некоторые даже из Города моником ездят, но я не поверил. За каким, извините, герцем горожанин будет ишачить на синтокомбинате? Салли говорила, нет ничего лучше работы в Верхнем Городе, а уж она знает точно. Да, так о чем я? Не мог в семь утра быть пустым вагон, идущий в Город, у нас на Кольце-5. Он и не был. Я тащился по проходу и разглядывал чужие ноги в айдиотской обуви, прекрасно зная, что увижу, если гляну выше. И, как назло, ни одного свободного места. Торчать в проходе я не хотел; монорельс прилично раскачивает на ходу, особенно когда вагон меняет подвес на развилках. Все это мне хорошо запомнилось по первой поездке, вот я и брел по вагону, ища, где бы упасть. И только в самом конце салона, где кресла друг против друга, углядел свободные сидушки. Еще бы они были заняты. Кому понравится целый час, а то и больше сидеть таблом к таблу? Я собрался осмотреться и выбрать местечко получше, но пол дернулся под ногами, и меня повалило в ближайшее сиденье.

«Поехали», – подумал я с облегчением и глянул в окно. Вернее, собирался глянуть, но не получилось, потому что возле окна, прямо против меня, обнаружился чистокожий старикашка. Он разглядывал меня выцветшими глазками так, будто не человек перед ним, а инсектомутант. Мне он тоже не показался симпатичным. Из всех чистокожих старикашек, каких приходилось видеть, этот был самый гнусный.

– Здравствуйте, – сказал я ему, втайне надеясь, что после вежливого приветствия он бросит сверлить меня зенками, но не тут-то было.

Он собрал свою игуанодонскую шею складками, буркнул в ответ, чтоб и я не хворал, но таращиться не перестал. Прическа моя ему не нравилась. А мне кажется, хаера до плеч, как у меня, к примеру, гораздо лучше морщинистого безбрового яйца. Ну, чистокожий – он и есть чистокожий, что с него возьмешь. Мне подумалось, что этот тип нечипованный, потому как чипованные старики попадаются редко, я до той поры не встречал ни одного, да и не хотел бы встретить. Но и тут не повезло. Дед возгласил довольно громко: «Не, прикиньте, шо хотят, то и творят!» – и стал искать поддержки, башкой своей яйцеобразной крутя по сторонам. И тут я заметил – он чипованный. Причем не просто, а по самые гланды. На затылке «косица» антенны и не один фидер, а два. Старый вертун, видать, апгрейдился лет десять назад, когда вышел смел-чип. Мало ему показалось видеть и слышать, захотелось еще и нюх побаловать.

– Хиппуешь? – спросил он меня злобно, когда сообразил, что остальным моя прическа по пояс, если не по колено.

– Да, – ответил я любезно. Хоть и не понял, что он булькнул, но ссориться не было желания. В реале я человек мирный: если встречаю агрессивного тролля, стараюсь замять разговор. Но старикашку мой ответ почему-то не успокоил, даже наоборот. Он заморгал своими лысыми бельмами (не могу смотреть чистокожим в глаза, тошнит), зашипел и весь пошел морщинами. Потом, похоже, взял себя в руки, потому как проговорил довольно спокойно:

– Сынок, я в твои годы был таким же, пока не поумнел. Ты шо, нарываешься, шобы в морду дали? Сними свой кулечек сам, так будет лучше, поверь.

Ненавижу, когда меня называют сыночком и начинают учить жить, как будто имеют на это право. И все равно я не понял тогда, что ему от меня нужно, поэтому ответил вежливо:

– Я вас не понимаю.

– Брось прикидываться, сынок, не зли меня. Я тебя по-хорошему прошу – сними кулечек. Нужно быть, а не казаться, вот шо я тебе скажу. Ты не один в вагоне, если шо. Тебе-то самому не видно, а остальным как?

– Остальным, вроде, пофиг, – отвечаю и чувствую, еще немного и пошлю, чтоб не лез. Говорю ему это и думаю: «Он что, в отрыве? Какой еще кулечек?» – но понимаю – не в отрыве дед. Видал я чипованных в отрыве, не тот случай. Слышит и видит прекрасно.

– А мне не пофиг, – проскрипел старик. Вижу, закипает, сейчас задребезжит крышкой. И точно – посунулся ко мне, да как заорет:

– Я тебя просил, свинья волосатая! Сними на хрен свой мохнатый кулечек! – и меня как схватит за волосы, да как дернет! У меня аж слезы из глаз, до того больно. Не ожидал от него такой подлянки, даже отбиваться не стал, потому как оторопел. Ну, оторопь оторопью, а все же больно, и я завопил на весь вагон:

– А-а! Чипать твою мать! Пусти, урод!.. Больно же!

Еще бы не больно, если выдрал целый клок. Но, похоже, чего-то другого он домогался, потому что вскочил и стал разглядывать свои руки с прилипшими волосинами. Моими, между прочим. Гляжу сквозь слезы и вижу – позеленел он, потом принялся руки от волос отряхивать, шевеля губами. И снова – зырк! – на мою голову. Я даже руками закрылся на тот случай, если опять решит вцепиться, но старикан позеленел еще больше и зажал ладонями рот. «Сдается мне, кому-то сейчас и вправду понадобится кулечек», – подумал я и не ошибся. Старый хрыч шустро крутнулся на месте, махнув хвостом антенны, пригнулся и вдарил вдоль прохода по направлению к ближайшему туалету. Там хлопнула дверь и стало слышно, как он зовет морского змея. Небось, всю свою утреннюю порцию фуды принес в жертву Большому Белому Брату.

Глупо, конечно, но я не смог сдержаться – ржачно же. Старый умник решил, что я в парике. Знаю, о чем вы подумали, нужно мне было сразу догадаться, но задним числом все стивджобсы, а вы попробуйте соображать быстро, когда из вас волосы дерут. Всем известно, что кое-кому из чистокожих, которых очистили в раннем детстве, теперь это не нравится. Я их в полной мере понимаю. Глянешь утром в зеркало, а там глазастая задница без бровей и ресниц. Или, к примеру, муж нормальный, а жена – чистокожая. Вот они и носят парики: кто из протеста, а кто и по необходимости. Пришлось мне однажды видеть мужика, который не только парик на голову, но и чулки волосатые из нанокожи, и на руки волосатые перчатки по самые плечи натянул и в таком виде расхаживал в шортах и майке, гордый как павиан. Несчастный парень, если вдуматься. Понятно, что вредный старикашка меня принял за нечто в этом роде.

Досмеявшись чуть не до икоты, я понял вдруг, что радоваться абсолютно нечему. Во-первых, наши вопли слышали все, и клик за два теперь пялятся, а во-вторых, сосед мой, когда проблюется, наверняка захочет назад в свое кресло, не всю же дорогу он будет в сортире сидеть. Но обошлось. Я даже удивился, оглядев вагон: одни лысые затылки, как булыжники на олдовой мостовой. Никто наших воплей не слышал, и если пошевелить мозгами, понятно станет – почему. На Кольце-5 кроме меня никто не входил, едут они давно, значит, все поголовно уже в отрыве от реала. Зря только кресла занимают, их сложить штабелями – самое то. Странно, что старый герц меня приметил, наверное, он из тех, кому нравится разглядывать пейзажи.

Я глянул в окно, но ничего интересного там не нашел. Рисовые поля, разделенные арыками, на горизонте – башни опреснителей. И значит, скоро по правой стороне появится синтокомбинат. Тощища смертная. Чипованный этого не поймет, ему везде, где есть покрытие, – рай. Там, где на самом деле остохреневшие рисовые насаждения, у него горы и джунгли, а то и вообще Пандора или Сириус-сити, если он на мегасериалах поведенный и есть деньги на пополнение чип-карты. Но завидовать здесь нечему. У меня, когда вижу лысые черепа с косицами, как будто шило в позвоночнике шевелится, до того гнусно. Лучше поскучать с часик, чем пустить к себе в мозг клопа, тем более что обратно его не вытащишь. Даже если и получалось у кого-нибудь расчиповаться, мне о таких случаях не известно. Зачипуешься – будешь до самой смерти таким же айдиотом, как этот старик. Я вспомнил о нем и расстроился. В сортире стало тихо, значит, скоро он оттуда вылезет и тогда...

08212031:710:48:41 supervisor.scort: получено сообщение о коллизии;

08212031:711:18:00 supervisor.scort: выполнен анализ ситуации;

08212031:711:31:15 supervisor.scort: уровень опасности E;

08212031:711:47:24 supervisor.scort: запущено распознавание фигурантов;

08212031:711:48:59 supervisor.scort: получены данные о психотипах фигурантов,

08212031:711:49:59 supervisor.scort: ptype=HL243ACDC8314;

08212031:712:22:35 supervisor.scort: вызов guard;

08212031:713:23:03 supervisor.guard: выбор способа воздействия выполнен;

08212031:713:23:03 supervisor.guard: itype=001OLDFRTRCS7DRM;

08212031:713:23:04 supervisor.guard: вызов процедуры воздействия.

Старик так и не вернулся. Я забыл о нем, потому что стал думать о встрече с моей Салли, поглядывая на бесконечную нитку фудопровода за окном. Чего только я ни делал, чтобы разыскать ее. Я имею в виду Салли, конечно. Без ложной скромности могу сказать, не каждый хоумскулер с таким справится. Мне пришлось реконструировать образ, а это вам не в чате флудить. Сначала я прикинул словесный портрет, потом натравил на то, что получилось, визуализатор, подправил вручную, а после еще пришлось повозиться с трассером – прошерстить видеокамеры в окрестностях вокзала. Меня чуть было не заловили на этом деле. На мое счастье, Салли расплатилась в е-баре не картой, а просто пальчики на пальпаторе оставила. Так я ее и нашел. В первый раз, когда кинул мэйл на почтовый ящик Sally. N, сердце мое колотилось не хуже погремушки на хвосте у гадины с третьего уровня Slime&Darkness. И зря, как выяснилось, я трясся. Разболтавшись однажды, Салли призналась мне, что ждала, когда ж, наконец, придет от меня письмо. Дурочка, не могла прямо в е-баре сказать, что запала. Я раньше не верил в чепуху про любовь с первого взгляда, а получилось, есть в этом что-то. Герц их, женщин, поймет, думал я в тот день, ведь не знает она обо мне ничего, откуда любовь? Но оказалось, Салли понимает меня гораздо лучше, чем маман, о Лямкиных девчонках и моих ковиртоклассницах я вообще не говорю – дуры еще те. А Салли – нет. Наверное, она одна такая, думал я через неделю после первого письма. Позже, когда начал встречаться с ней серьезно и дело дошло до вирта, неожиданно для меня самого получилось, что на остальных мне чихать с мокротой.

Думая о Салли Энн, я задремал. Проснулся так, словно меня толкнули, не понял даже сразу, где я и почему там очутился. Может быть, меня и толкнули; вагон как раз подошел к станции, и в проходе толпился народ. В окне – хвост огромной надписи «…льцо-3» на столбах кольцевой линии. Пока я сообразил, что это уже синтокомбинат, и все чипанутые, кому туда нужно, ломятся на выход, они успели выгрузиться, но вместо них в вагон набилась тьма-тьмущая других таких же типов. Не понимаю, как чистокожие узнают друг друга, по мне, так все они на одно лицо. Сидушки возле меня так и остались пустыми, я думаю, никому просто не захотелось сидеть по соседству с волосатым парнем. И очень хорошо.

Я порадовался, что так и не вернулся из сортира дед, решил, что он просто слез на Кольце-4. Можно было устроиться с удобством; я развалился в кресле, вытянул ноги и снова стал смотреть, как мелькают опоры монорельса и ползет в отдалении змея фудопровода. В Город, значит, тоже фуду качают. И чистокожие, которые запрыгнули в вагон возле комбината, в том направлении едут, стало быть, живут они именно в Городе, хорошо, если не в Верхнем. Понимаете, по рассказам Салли получалось, что Верхний Город крут. Полазив по Сети, я убедился, что она не врет. Честно говоря, ничего я так не хотел, как поселиться с ней в Верхнем Городе, и сказал ей об этом дня за три до отъезда. Салли эта мысль понравилась, мы обсудили, будем ли ставить в квартире нирванну, и решили – будем, только чуть позже, потому что недешево она стоит, если лицензионная, а паленых понтов нам и даром не надо. Мысли о нирванне снова усыпили меня. Ничего странного в этом не было, я ведь поднялся в герцовую рань, часа на четыре раньше обычного.

Проснулся я от удара по башке чем-то холодным и жестким. Дернулся, возмущенно буркнул: «Э! Полегче!» – но потом увидел, какого свалял дурака. Головой просто об оконное стекло пригрело, когда вагон менял подвес на развилке. Я расчехлился, продрал глаза – в окне что-то несусветное. Будто гигантский круглый стол с парой сотен ножек; из столешницы торчат вверх кристаллы и посверкивают гранями, в которых отражаются облака. «Да это же Город!» – дошло до меня после того, как увидел коптер, садящийся на верхушку одного из кристаллов.

Народ полез наружу густо, как будто на перроне парили шару, и я решил выждать, неохота было давиться. Как сказал один умник, собирая дропы возле телепорта на последний уровень «вздрючки», не спеши, а то успеешь. Но все равно его тогда вынесли. «Вздрючка» умников не любит. Ну вот, подождал я, пока скроется с глаз косица последнего чипанутого, встал и заковылял к выходу. Ноги, блин, затекли до иголок. Если б не колотье в ногах, сразу бы выскочил на платформу, а так – захотелось мне проверить, не заперт ли сортир. Понимаете, никак у меня старикан из головы не шел, фигня какая-то получилась – пошел блевать и не вернулся.

Я тронул ручку двери – не заперта. Нет, думаю, все путем, сошел-таки дед на Кольце-4. Успокоившись за судьбу чипанутого старикана, я решил зайти в туалет, раз такое дело. Распахнул дверь и ввалился внутрь, дергая змейку на ширинке, но расстегнуть не успел, потому что заметил разинутый зубастый рот и кадык на игуанодоньей шее. На крышке унитаза в расслабленной позе восседал мой скандальный попутчик, упершись затылком в стекло и свесив плетьми жиловатые руки. Слюна стекала по подбородку струйкой и расплывалась на рубашке темным пятном. Не знаю, дышал ли он, пульс щупать я не стал, потому что касаться тела не хотелось. Не то чтобы я особо брезгливый, просто и без того все было понятно. Зрачки во всю радужку, белки красные, – дед вкатил себе в мозг изрядную порцию какой-то дури. Е-дорфина или полиморфеуса. Сдох он от этого или спит, меня не касалось, пусть с этим полицаи разбираются, им за это деньги платят.

Я нащупал на стене панель алярма, содрал фиксатор и нажал. И выскочил из злополучного сортира пулей за полсекунды до того, как завыла сирена, чтобы не светить личиком в камеру. Общение с полицией в мои планы не входило, еще свидетелем сделают. Попадешь к ним в базу, потом с живого не слезут, особенно если по делу о дури. Если заподозрят, что ты к этому каким-то боком причастен, могут и домашний сервак хакнуть. Кто его знает, что там у меня на серваке, может, и живет залетная дурь, вормами закачанная, – доказывай потом, что ты не нарко е-нод.