Цитаты из книг автора «Борис Братусь»

Еще один важный момент. Основатель общепсихологической теории деятельности А. Н. Леонтьев не раз утверждал в своих лекциях и писал в сочинениях, что каков мотив (предмет), таков и смысл для человека его деятельности. Однако, на наш взгляд, смысл прямо не порождается самим по себе мотивом, предметом данной или даже более общей, вышележащей по иерархическому уровню деятельности. Так, в последнем примере не сами по себе дети, счастье будущих поколений или прогресс науки являются смыслом, удерживаются как смысл, а те многочисленные и сложные связи, принципы, соотнесения, противоречия, которые завязываются, возникают вокруг этих предметов, составляя как бы «кристаллическую решетку», внутреннюю психологическую структуру смыслового образования[134]. Поэтому, в частности, за ссылкой на один и тот же смыслообразующий мотив могут, как показывают психологические исследования, стоять совершенно разные по содержанию и динамике смысловые образования. При ответе на вопрос «ради чего» называемый предмет следует рассматривать не как твердо установленное значение, объективный знак, а скорее как символ, символическое оформление сложного по своему генезису и структуре переживания. Символ этот складывался, формировался в ходе жизни человека (Л. С. Выготский часто повторял – «за сознанием лежит жизнь»), и, следовательно, расшифровка его не может быть лишь умозрительной задачей, решаемой путем

как помнит читатель, речь шла об одном, но, разумеется, главном, вершинном для человека смысле – смысле жизни, здесь же речь идет о всем многообразии динамических смысловых систем. Однако, на наш взгляд, основная внутренняя закономерность остается единой для всех случаев – психологические смысловые системы рождаются в сложных, многогранных соотнесениях «меньшего» и «большего», отдельных ситуаций, актов поведения к более широким (собственно смыслообразующим) контекстам жизни. В соответствии с этим их осознание – всегда процесс определенного внутреннего соотнесения, внутренней работы. «На лбу действия, – часто говорил А. Н. Леонтьев в своих лекциях, – не написано, в чем его смысл для человека». Внешне наблюдая, можно описать, что человек делает. Куда труднее понять, для чего, для достижения каких мотивов и задач. И совсем трудно понять, ради чего он стремится к этим достижениям, в чем общий смысл видимых нами действий.

мотивами? Что же требуется для ответа на данный вопрос, как рождаются смысловые образования, или, если воспользоваться более точным термином Л. С. Выготского, динамические смысловые системы, несущие в себе и особое отражение действительности, ее знак, и эмоциональноличное, пристрастное к ней отношение?

своей области должна прежде всего ответить на два определяющих вопроса: как происходит явление и почему оно происходит? Для наук о неживой природе эти вопросы оказываются и необходимыми, и достаточными. Долгое время и наука о живой природе – биология – пыталась со всей строгостью следовать лишь этим вопросам, однако многочисленные наблюдения и факты, указывающие на неоспоримую целесообразность устройств и процессов, присущих живым организмам, неминуемо привели к постановке нового, третьего вопроса: «Для чего существует то или иное приспособление в организме, к какой цели оно направлено, какую доступную наблюдению задачу оно предназначено решать?»[133] Все эти вопросы сохраняют первостепенное значение и для психологии, в частности для исследования поведения и деятельности. Первый вопрос ставит проблему феноменологии деятельности, качественных характеристик этого явления. Ответ на второй вопрос подразумевает исследование причинности, механизмов движения деятельности. Наконец, при ответах на третий вопрос мы должны анализировать цели и мотивы, на которые непосредственно направлен процесс деятельности. Однако эти три вопроса не затрагивают или, точнее, затрагивают лишь косвенно проблему смысловой регуляции поведения. Между тем в психологии накопилось множество фактов, показывающих особую значимость этого уровня регуляции для судьбы деятельности, ее продуктивности и конкретного хода. И если биология в рамках ответов на вопросы как и почему приходила к выводам, оказывавшимся, по словам Н. А. Бернштейна, крайне бедными предсказательной силой, то и психология, ограниченная на этот раз тремя вопросами – как, почему и для чего, – оказывается недостаточной для понимания многих сторон человеческого поведения и деятельности, реальных проблем их развития. Для преодоления этой недостаточности необходимо включить в рассмотрение еще один аспект, задать еще один, четвертый вопрос, внешне сходный с третьим, но все же имеющий свой особый оттенок: ради чего совершается то или иное действие, деятельность человека или в чем смысл его стремлений и достижений, – смысл, стоящий за взятыми самими по себе или в своей совокупности целями, задачами

каждая наука применительно к явлениям в

форме умения как обобщенного „образа действия“, нормы поведения и т. п.»[129] Исходя из данного подхода, совокупность значений вполне может быть представлена как культура, то есть система понятий, норм, образцов, представлений, бытующих в рассматриваемой среде[130]. Важность значения как идеальной формы общественного опыта для психического развития очевидна. Человек видит явления, прежде всего, через призму усвоенных категорий, он как бы накладывает сетку значений, понятий и определений (Л. С. Выготский сравнивал это с параллелями – горизонтальными связями и меридианами – связями вертикальными, иерархическими) на окружающий мир, познает и выражает, передает плоды своего познания не иначе как через систему значений. И все же следует признать, что, взятые сами по себе, в своей объективной представленности, знаки культуры могут быть отчуждены от реальной душевной жизни человека; они, повторяем, объективны, то есть существуют до встречи с конкретным человеком и остаются, пусть даже измененными, после этой встречи, являя собой картину действительности независимо от индивидуально-личностного отношения к ней самого человека. Привнесение же этого отношения неизбежно порождает субъективное значение данного объективного значения («значение значения»). Чтобы избежать удвоения терминов, А. Н. Леонтьев предложил говорить в этом случае о личностном смысле (1947). Таким образом, «смысл выступает в сознании человека как то, что непосредственно отражает и несет в себе его собственные жизненные отношения»

для удовлетворения потребности (П) развертывается деятельность, состоящая из ряда действий (д1, д2, …, дn), направленных на осуществление целей (ц1, ц2…, цn), подчиненных в конечном счете задаче достижения предмета, мотива (М) всей деятельности в целом. Однако такая схема, взятая сама по себе, вполне укладывается в рамки сугубо бихевиористских представлений, одинаково, по сути, отражая и поведение крысы в сложном лабиринте, и внешнюю сторону действий человека, стремящегося в условиях стоящих перед ним преград обойти, преодолеть их и достичь желаемого. Даже поправка на то, что животное действует инстинктивно, а человек выбирает пути и действия по разуму, не устраняет известной механистичности представленного. Чтобы понять специфику человеческого поведения, необходимо ввести в рассмотрение некоторые характеристики сознания, которые тесно связаны с регуляцией предметной деятельности. Важнейшей образующей сознания, исследованию которой посвящены многие работы психологов, является значение. А. Н. Леонтьев описывал значение как идеальную, духовную форму кристаллизации общественного опыта, общественной практики человечества. «Человек в ходе своей жизни усваивает опыт предшествующих поколений людей; это происходит именно в форме овладения им значениями… Итак, психологически значение – это ставшее достоянием моего сознания (в большей или меньшей своей полноте и многосторонности) обобщенное отражение действительности, выработанное человечеством и зафиксированное в форме понятия, знания или

4. Смысловая сфера личности Начнем с краткого обозначения основных понятий, которыми обычно оперируют в рассуждениях о психической деятельности в рамках отечественной культурно-исторический традиции[128]. Исходным является понятие «потребность». Потребность трактуется как требование, нужда, ожидание, стремление к какому-либо недостающему, желаемому предмету, содержание которого может быть самым разным – от необходимости размять энергичным движением затекшее от долгого сидения тело до стремления к познанию. От содержательных показателей мы можем отвлечься, однако, лишь в формально-логическом плане, в плане же конкретно-психологическом они составляют ключевую характеристику потребности, наполняя ее энергетическую емкость и потенциал определенностью и осмысленной направленностью. Не зная, не представляя себе предмета потребности, рассматривая ее как «потребность вообще», мы почти ничего не можем сказать и о собственно психологической характеристике самой потребности, о тех конкретных актах, которые будут предприняты для ее удовлетворения. Эта направляющая, побуждающая к активности функция предмета особо выделена в общепсихологической теории А. Н. Леонтьева, где ей придана роль двигателя, мотива всей деятельности в целом. Предмет потребности, как правило, не может быть достигнут сразу, он дан в сложной, часто препятствующей достижению жизненной среде с присущими ей жесткими условиями и преградами, так что обычно требуется не одно, а целая цепь, система взаимосвязанных действий, направляемых на некоторые промежуточные, опосредующие цели. В свою очередь каждая цель действия может быть достигнута, выполнена разными способами, разными конкретными операциями. Все вместе эти цели, действия, способы, операции и образуют наличный, или, как говорят, операционально-технический состав деятельности.

Со времен Гиппократа известен «желчный характер», который связывают с заболеванием печени; давно описано лихорадочное возбуждение, убыстрение темпа психических функций, возникающие вследствие нарушения газообмена при туберкулезной болезни и пр. Впрочем, даже обычный грипп или простуда (высокая температура, головная боль, насморк) уже искажают условия функционирования и качество памяти, восприятия, мышления, и в этом смысле трудно найти чисто соматическое заболевание, вовсе лишенное влияния на психику.

Впрочем, пора и латинян реабилитировать. Слова, ставшие пословицей, взяты из «Сатир» Ювенала, а именно стиха «orandum est ut sit mens sana in corpore sano», который был направлен тогда против одностороннего увлечения телесными упражнениями, то есть фактически имел иной (если не обратный) последующему употреблению смысл. Стих переводится как «молитесь (надо молиться), чтобы ум (дух) был здоровым в здоровом теле»[126]. Речь шла, таким образом, об уповании, труде, усилиях, благодати, необходимых для достижения гармонии, а вовсе не о прямой зависимости духа от здоровья тела. Не вина Ювенала, что осталась в культурной памяти большинства лишь «mens sana in corpore sano» без столь важного смыслового контекста.