– Вот мы и пришли, друг мой. – сообщил спутник Барона. – Может, заглянете? Мой слуга превосходно варит грог – посидим, продолжим нашу беседу?

Греве собрался согласиться и даже открыл для этого рот, когда сзади раздался голос – высокий, возбуждённый, дрожащий от переполняющих говорившего эмоций.

– Это вы, дядюшка Жюль? А я уж решил, что так и не дождусь!

* * *

«Провидение уберегло гордость Франции!

«Journal des débats»

Париж.

Вчера вечером возле своего парижского дома был ранен прославленный, известный всему миру писатель мсье Жюль Верн. В него стрелял любимый племянник Гастон, сын родного брата литератора Поля Верна. Покушавшийся успел произвести два выстрела; одна из пуль нанесла писателю незначительное ранение в бедро. В полицейском департаменте округа Бельвиль, куда был доставлен злоумышленник, нам сообщили, что он находится в состоянии умственного помрачения и ожидает врачебного осмотра…

* * *

Le Petit Journal,

Париж

«…Париж взбудоражен попыткой покушения на писателя Жюля Верна. В департаменте полиции нашему корреспонденту сообщили имя спасителя – им оказался крупный бельгийский судовладелец, русский флотский офицер в отставке барон Карл фон Греве. Известно, что этот храбрец обезоружил злоумышленника, действуя одной рукой, поскольку второй он лишился в морском бою в ходе победоносной для Российской Империи войны с Англией, за который был удостоен одной из высших русских военных наград, ордена Святого Георгия. Кроме того, упомянутый барон участвовал в военном конфликте между республикой Чили с одной стороны и Перу и Боливией с другой, и был отмечен за свои подвиги высшей наградой Перуанской Республики. Согласно полученным нами сведениям, мсье Жюль Верн и барон возвращались с благотворительного обеда, устроенного Французским Географическим Обществом; увлёкшись беседой; они дошли до дома писателя, расположенного в округе Бельвиль (по настоянию полиции мы не публикуем более точного адреса) где их и дожидался Гастон Верн, племянник нашего великого литератора. Мсье Жюль Верн, души не чаявший в своём молодом родственнике – на момент покушения тому исполнилось 25 лет – не заподозрил дурного и шагнул навстречу, намереваясь заключить племянника в объятия. И каково же было его удивление, когда Гастон выхватил из-под полы сюртука револьвер – между прочим, подаренный самим же литератором на недавний юбилей! – и надавил на спусковой крючок!

К счастью, молодой человек оказался скверным стрелком: первая пуля прошла мимо, вторая же, пробив рукав сюртука писателя, угодила в кованую калитку, отскочила и слегка царапнула ему бедро мсье. Однако, в барабане «бульдога» оставалось ещё три патрона – и если бы не умелые действия спутника литератора, дело могло закончиться далеко не так счастливо. Тот, ловко орудуя тростью, выбил револьвер из рук Гастона, после чего сильным ударом сбил его с ног и продержал на земле до появления полиции. Тогда же выяснилось, что отставной русский моряк повёл себя в отношении неудавшегося убийцы весьма человеколюбиво – в его трости скрывался острейший клинок, и барону ничего не стоило попросту проткнуть злоумышленника насквозь. Отметим, что наверняка найдутся и те, кто осудит его за неоправданный с их точки зрения гуманизм…

Позже стало известно, что несостоявшийся убийца находится в крайней степени умственного помрачения. В данный момент он содержится под стражей, ожидая медицинского осмотра на предмет установления вменяемости. После чего будет принято решение – содержать ли его в доме предварительного заключения, или же передать в закрытую лечебницу для душевнобольных преступников.

А пока – можем заверить читателей, что наши корреспонденты внимательно следят за развитием событий и сообщат, как только появиться что-то заслуживающее внимания…»

* * *

– Вы, я вижу, совсем не хромаете? – Греве протянул для приветствия ладонь, широкую, ещё хранящую следы мозолей, оставленных корабельными снастями. Хозяин дома покосился на вторую руку, вернее протез, затянутый в чёрную кожаную перчатку. А ведь барон совсем молод, подумал он, но сколько всего ему пришлось пережить…

– Простите, друг мой, что не навестил вас вчера! – продолжил меж тем гость. – Собирался, но не смог – не было ни единой лишней минутки!

– И правильно сделали. – ответил писатель, пропуская гостя в дом. Рукопожатиями они обменялись на крыльце, всего в нескольких шагах от места, где случилась недавно стрельба. – Вчера тут было сущее столпотворение: полицейские чиновники, репортёры… право же, ещё немного, и они довели до конца то, что не удалось несчастному безумцу Гастону!

– Да, мне сразу привиделось в его взгляде что-то такое… – кивнул барон. – Потому, наверное, и помедлил, позволил ему выстрелить, за что прошу великодушно меня извинить.

– Что вы, что вы! – хозяин дома поднял перед собой ладони. – Ни о каких извинениях и речи быть не может! Если бы не вы – он наверняка бы меня прикончил. А так, дело обошлось пустяковой царапиной, мне даже наступать не больно!

И в доказательство своих слов несколько раз топнул ногой.

– А всё же, нехорошо получилось. – гость покачал головой. – Поверьте, в пулевых ранениях я разбираюсь, пришлось повидать. Отклонись пуля хоть четверть дюйма – раздробила бы вам голень, и тогда прощайте, мечты о путешествиях!

Литератор невесело усмехнулся.

– Да уж, не хотелось бы… но что это мы на пороге беседуем? Проходите в дом, друг мой, я велю подать кофе. Или вы предпочитаете на английский манер чай?

– Да, если можно. – согласился Греве. – Я, хоть и повоевал в своё время с господами альбионцами, но некоторые островные привычки вполне разделяю…

– Я ещё много где собираюсь побывать. – сказал хозяин дома. Беседа продолжалась уже полчаса, и высокий, китайского фарфора, чайник, поданный пожилым слугой, успел наполовину опустеть. – Да вот, хотя бы у вас, в России…

– Успеете ещё, какие ваши годы! – улыбнулся гость. – Кстати, о России – я слышал, что капитан Немо должен был стать поляком?

– Была такая мысль. – ответил писатель после почти незаметной, но не ускользнувшей от внимания барона паузы. – Я понимаю, вам, как русскому подданному, это может быть неприятно, но тогда французы, все, как один, сочувствовали борьбе поляков. Я действительно собирался сделать его польским графом, участником восстания шестьдесят третьего года, потерявшего во время кровавого подавления беспорядков своих близких. Но мсье Этцель, мой издатель, категорически этому воспротивился – он, видите ли, опасался, что это помешает продажам романа у вас, в России. В результате капитан Немо стал индийским принцем Даккаром, одним из предводителей сипаев, выступивших против британского владычества.

Барон покачал головой.

– Плохо же вы, мон шер, поляков знаете… Впрочем, не будем об этом – дело давнее, с тех пор, слава богу, многое изменилось.

– Да, Россия добилась прямо-таки невероятных успехов. Хотя, не уверен, что это пойдёт на пользу старушке Европе. Поражение Британии многими воспринимается, как торжество тирании над свободой и демократией.

– Это в Англии-то демократия? – Греве усмехнулся, не скрывая иронии. – Полно, мсье Верн, у них там даже конституции нет – не то, что у вас, во Франции или, скажем, Североамериканских Штатах!

– Так и в России её нет!

– Будет, дайте время. А может, уже была бы, не грохни агенты вашей любимой Британии нашего Царя-Освободителя.

Литератор поморщился – видно было, что тема ему не слишком приятна.

– Но, пожалуй, довольно о политике… Расскажите лучше о ваших путешествиях – вы же, как я понимаю, изъездили весь мир?

– Почти. – согласился Греве. – И в Северной Америке побывал, и в Южной, и в Китае и даже в Индии, когда высаживали индусов, освобождённых с английской каторги. Между прочим, там были и сипаи – несчастные почти четверть века гнили на Андаманских островах, пока наш «Крейсер» туда не явился… В Африке вот толком не случилось, разве что в паре средиземноморских портов, да ещё на Занзибаре. Там, кстати, и я и лишился руки…^[3]

И продемонстрировал собеседнику протез.

– Искренне завидую вам, мой друг! – хозяин дома невесело вздохнул. – Мои-то плавания иначе, как развлекательными не назовёшь. Да и что за плавание в средиземноморской луже…

– Ну, ну, мсье! – улыбнулся барон. – Герои «Детей капитана Гранта» тоже, помнится, затевали развлекательное плавание – а оно вон как обернулось! Миллионы людей путешествовали по всей планете с героями ваших книг, а это дорогого стоит!

– Вы правы, разумеется. – ещё один вздох, ничуть не веселее предыдущего. – Но я-то всегда мечтал сам отправиться в далёкие, по-настоящему далёкие края! Увы, такие путешествия – дело затратное, и даже гонорары моих романов не смогли бы покрыть расходы. Да и опыта мореплавателя мне прямо скажем, недостаёт.

– Опыт – дело наживное. – возразил барон. – Как вспомню себя в первом океанском походе – зелёный новичок, салага, мальчишка… Но ничего, справился, и если бы не это, – он снова поднял затянутую в чёрную кожу искусственную кисть – наверняка уже вышел бы в кавторанги!

– А что же, потеря руки не позволила вам продолжить карьеру? Мне казалось, что для толкового, да ещё и с боевым опытом офицера, всегда найдётся место!

– Мне предлагали. И на береговой службе, и даже в Адмиралтействе. Но я предпочёл поддать в отставку – не хотел перебирать бумажки, меня в море тянуло. А нынешнее положение как раз и позволяет совмещать приятное с полезным – страсть к путешествиям и заботы об интересах принадлежащей нам с супругой пароходной компании. Камилла – так её зовут, – унаследовала это предприятие от своего первого мужа, скончавшегося от тяжёлой болезни – и, овдовев, не захотела сидеть в своём бельгийском поместье, свалив заботы по руководству компанией на управляющего. К тому же, она не чужда некоторого авантюризма и подобно вашему покорному слуге обожает путешествия. Мы и познакомились с ней, когда «Крейсер» перехватил в Индийском океане пароход, принадлежащий её компании, с грузом военной контрабанды. К счастью, я убедил тогда командира не топить «Луизу-Марию», а забрать в качестве приза. В результате, оружие – на борту были винтовки, пушки и амуниция для вновь формируемых в Индии туземных частей – досталось повстанцам-сипаям, о которых я уже имел удовольствие упоминать, а на «Луизе-Марии» мы с Камиллой с тех пор путешествуем по всему свету.^[4]

Литератор в восхищении покачал головой.

– Положительно, барон, ваша жизнь – готовый сюжет для приключенческого романа!

– Скорее уж авантюрного. – усмехнулся в ответ Греве. – Расскажу как-нибудь, как её похитили однажды в Александрии и переправили в Басру, где она и освободилась, заколов одного из похитителей дамской шпилькой…^[5] А что до путешествий – у меня есть к вам любопытное предложение. Дело в том, что в Бресте сейчас стоит корвет «Рында», зашёл после визита в североамериканский Нью-Йорк. Командует им мой давний друг, Серёжа Казанков. «Рында» пробудет в Бресте ещё неделю – не хотите ли, воспользовавшись оказией, составить мне компанию и посетить Россию? Уверен, Серж отыщет для вас приличную каюту, а я, со своей стороны, буду рад, если вы окажете мне честь и погостите в нашем петербургском особняке.

– Соблазнительное предложение… – литератор покачал головой. – А ваша супруга – она что же, отправится в Россию вместе с вами?

– Нет, она после рождения нашего первенца не покидает бельгийского поместья. Когда мальчику исполнится три года, мы решили перевезти его в Петербург и воспитывать там – пока не придёт время отдать в Пажеский или Морской Корпус. Но сейчас… – барон широко улыбнулся, – сейчас я предлагаю вам, мсье, путешествие в сугубо мужском обществе.