IV

Теллус

Новая Онега

– Для меня всегда было загадкой, как действуют эти штуки. Они ведь паровые, верно?

Слова гулко разносились в пустом помещении, отражались от, крытых железными листами сводов, и дощатых стен. Здесь не было ничего, кроме двух огромных угловатых фигур – каждая высотой, примерно с двухэтажный дом. Клёпаное железо корпусов, плоские площадки-макушки обнесены низкими латунными поручнями, овальные люки в боках, к которым ведут приклёпанные к броне скобы; ноги – огромные, напоминающие птичьи ступни с выгнутыми назад коленными суставами. Вместо рук – скрытые чехлами громоздкие приспособления, очертания которых наводят мысль о тяжёлых многоствольных митральезах или огромных резаках-клешнях. За «плечами» угловатого торса торчат вверх трубы в дырчатых кожухах.

– Не совсем, фройляйн Смольски. – Владелец мастерской отвечал торопливо, предупредительно. Огнищефф успел намекнуть, что от сегодняшнего визита зависит шанс, возможно последний, сбагрить залежалое «движимое имущество», и он старался вовсю. – Здесь нет парового привода, как такового. Вернее сказать, он имеется, но вращает машину «динамо», вырабатывающую электрический ток, а тот уже, в свою очередь, инициирует псевдомускулы.

– Как маховые перепонки воздушных кораблей? – проявила осведомлённость гостья.

– Примерно так, фройляйн. Правда, жгуты псевдомускулатуры гораздо толще, и работают в другом режиме – не вибрируют, а сокращаются, подчиняясь сигналам управления.

Елена неплохо представляла себе устройство и флапперов, и шагоходов и прочей подобной техники – однако, сочла нужным прикинуться бестолковой, ни в чём не разбирающейся девицей. Полезно слегка разговорить прижимистого владельца шагоходов: глядишь, когда дело дойдёт до обсуждения цены – будет посговорчивее.

– А откуда они берутся, эти сигналы?

– Из кабины, фройляйн. Пилот, прикреплённый к специальной системе рычагов, делает движения, как будто он идёт, поворачивает торс, наклоняется – в общем, совершает обычные движения. Внутри рычагов проложены служебные жгутики, связанные по квазиживым нервным волокнам с рабочими мускулами конечностей машины. Когда такой жгутик растягивается или сжимается под воздействием движения пилота – он порождает нервный импульс, который и передаётся рабочему псевдомышечному жгуту. Они заключены во-о-он в тех медных цилиндрах на «ногах» шагохода, видите?

Елена обошла вокруг неподвижного механизма.

– А те трубочки – что в них?

В одних спрятаны нервные волокна, о которых я говорил. В других – провода в гуттаперчевой изоляции, подающие гальванические разряды от динамо. А вон в тех, коленчатых, течёт подогретая в змеевике паровика питательная смесь. Видите, на спине агрегата, под паровиком – латунный бак? Там и хранится её запас. Даже сейчас чувствуется некоторое амбре – даром, что шагоходы стоят тут уже больше года. На редкость едкая дрянь, доложу я вам…

Елена принюхалась и брезгливо наморщила носик – запах прокисшего мясного бульона и перестоявшегося помойного ведра нельзя было спутать ни с чем.

– Я правильно поняла, что конечности машины повторяют движения пилота?

– Совершенно верно, фройляйн. Повторяют в точности, не хуже, чем марионетки в кукольном театре.

– А можно научиться управлять такими штуками?

Владелец мастерской и Огнищефф неуверенно переглянулись.

– Вообще-то у меня тут нет пилотов. – заговорил промышленник. – Да и к чему? Этот ржавый хлам только место зря занимает. Может, поискать среди военных? В городе стоит эскадрон панцирных драгун, в составе которого имеется рота боевых шагоходов. Они, конечно, поменьше этих монстров – но ведь принцип тот же самый, верно?

Огнищефф кивнул, соглашаясь со словами приятеля.

– Да, больше вам инструкторов нигде не найти. У нас, в Новой Ладоге, не жалуют эти смердящие махины и почти их не используют. Даже портовые краны – и те не на псевдомускулатуре, а на честных шестерёнках и гидравлических цилиндрах. Уголь, пар, клёпаное железо – оно, знаете ли, надёжнее…

Елена скрыла усмешку. О консервативности обитателей Новой Онеги, об их упрямом недоверии ко всему, связанному с ТриЭс, в Столице ходило множество анекдотов. И далеко не все они были сочинены на пустом месте.

– А вон тот как управляется?

И указала на второй шагоход. Ниже и приземистее первого, эта машина была оснащена сразу четырьмя суставчатыми лапами-опорами.

– Тут немного сложнее, фройляйн. – засуетился владелец мастерской. – Напрямую, как первой машиной, им управлять, ясное дело нельзя – у человека-то две ноги, а не четыре! Вот умники из Академии натурфилософии и вживили в неё мозги жука – они управляют процессом ходьбы, а пилот только задаёт направление. Или не мозги, а как они у них там называются…

– Ганглии. – отозвалась девушка. – Да, припоминаю, отец что-то такое рассказывал.

– Странно: ведь у жуков тоже не четыре лапы, а шесть… – задумчиво произнёс Огнищефф, рассматривая четвероногий агрегат. – С этим-то как быть?

– Больше – не меньше. – усмехнулась девушка. – Вот вам в детстве случалось кузнечикам лапки отрывать?

– Ну, было…. – неохотно ответил коммерсант. Он не понимал, куда клонит гостья. – Будто, вы не отрывали!

– Отрывала, конечно. – не стала спорить Елена. – Я это к чему: кузнечик, он и на четырёх лапках ковыляет, верно? Вот и эта штука справляется.

Огнищефф ничего не ответил, но покосился на девушку с подозрением. Похоже, она вовсе не такая простушка, какой пыталась казаться поначалу…

Наверху раскатисто грохнуло. Елена вскинула голову – ничего, только рыжие от ржавчины листы кровли в просветах между стропилами.

– Ветер, наверное. – с неудовольствием заметил владелец склада. – В этом году осень в Новой Онеге ветреная. Придётся крышу починить, а то зарядят дожди – всё тут и зальёт. Будто мне и без того мало убытков…

Звук повторился, на этот раз, гораздо слабее. Казалось, по крыше кто-то ходит.

Огнищев на это внимания не обратил.

– Так я говорю, фройляйн Смольски: если хотите научиться водить шагоходы – обращайтесь к воякам, больше вам здесь никто не поможет.

– Хорошо, будем иметь в виду.

Девушка ещё раз обошла вокруг стального гиганта, провела рукой по клёпаной балке опорной конечности, поморщилась, разглядев застывший на латунном патрубке потёк питательной смеси.

– Думаю, начальник гарнизона не откажет папеньке в такой пустяковой услуге. А сейчас – не обсудить ли нам условия продажи этого, как вы изволили выразиться, ржавого хлама? Полагаю, цена не будет слишком высокой… раз уж он такой ржавый?

Владелец мастерской снова переглянулся в Огнищеффым и приготовился к долгому и нудному торгу.

Шум на фабричном дворе не утихал ни на мгновение: катались туда-сюда грузовые дампфвагены, громыхали по булыжнику железные шины ломовых подвод, цокали подковы влекущих их битюгов. Деловито попыхивал и стучал колёсами по рельсам узкоколейки маневровый локомотив, волокущий платформы с углём. Рассыпчатый грохот досок, сброшенных на мостовую, лязг сцепок, стук молотков, скрип, свист паровиков… И люди, конечно: гул голосов, специфические речевые обороты, которыми только и изъяснялись мастеровые, возчики, чернорабочие, снующие, по двору, словно мураши; гортанная немецкая ругань инженеров и помощников мастеров, густо пересыпанная всё теми же периодами, без которых в Новой Онеге не делается ни одно стоящее дело… Чтобы услышать хоть слово, из сказанного в ангаре, Витьке пришлось заткнуть одно ухо пальцем, а вторым вжаться в узкий конец жестяного раструба, просунутого под отогнутый лист кровельного железа. Несмотря на эти усилия, разобрать удавалось, хорошо, если одно слово из трёх.

Его спутнику, тринадцатилетнему сыну есаула Ново-Онежского казачьего войска, «слуховой трубы» не досталось, зато он мог видеть всё, что происходит внизу – лёг ничком на тёплое железо и приник к широкой щели.

– Ну, что там?

– Расхаживают вокруг шагоходов. – не отрываясь от щели, сообщил Сёмка. – Барышня о чём-то всё время спрашивает. Ты хоть что-нибудь расслышал?

Забраться на крышу ангара и подслушать разговор странных визитёров – это была его идея.

– Шумно очень… – отозвался Витька. Слов приятеля он не разобрал, но угадал сказанное по движению губ.

– Ни черта почти не слышно. Хотя, постой…

Он наморщился, словно от натуги, и ещё сильнее прижал ладонь к свободному уху.

– Вроде, говорят об эскадроне твоего отца. Хозяин советует профессорской дочке найти там инструктора по вождению шагоходов.

– Ей-то это зачем? – удивился мальчик. – Она же белоручка, в столичном пансионе обучалась. А тут – копоть, железки, смесь эта вонючая…

– Всё. – Витька оторвался от «слуховой трубы». – Пошли в контору, собираются цену обсуждать.

– Цену? – удивился Сёмка. – Она что, собирается их покупать?

– А я почём знаю? – Витька пожал плечами. – Расслышал несколько слов.

Сёмка нахмурился. Друзья давно лелеяли замысел пробраться к ржавеющим в ангаре агрегатам и – чем чёрт не шутит? – попытаться запустить один из них. Для этого мальчик стащил из письменного стола отца, состоящего в должности механика-водителя в эскадроне панцирных драгун, служебное руководство по эксплуатации псевдомускульного привода. Правда, разобраться в нём не успели – но оба ни на секунду не сомневались, что, оказавшись внутри, как-нибудь справятся. Справлялись же они с отцовским дампфвагеном – и тоже, между прочим, втайне от взрослых.

– В контору нам не попасть. – задумчиво произнёс он. – И к окнам не подобраться – заводской двор, куча народу… – Давай так: я как бы невзначай поговорю с отцом. Если профессорская дочка… как её там?

– Элене, Елена. – подсказал Витька. – Ленка, если по-простому.

– Так вот, ежели она и правда, будет искать инструктора по шагоходам – мимо отца ей всё равно не пройти. Я попробую разузнать у него подробнее, и тогда решим, что делать.

В том, что делать что-то надо, сомнений не было у обоих, ведь профессорская дочка вознамерилась наложить руку на шагоходы, которые они уже привыкли считать своей законной добычей! Ну, уж нет, шалите – это в Столице вы важная птица, а здесь, в Новой Онеге ещё надо посмотреть, кто чего стоит…

Мальчики примотали к ногам предусмотрительно захваченные из дома «прыгунцы», особые пружинные устройства, превращавшие человека в кузнечика, способного с разбега запрыгнуть на крышу лабаза или перепрыгнуть дампфваген. Игрушки не самые дешёвые – сверстники отчаянно завидовали владельцам мудрёных приспособлений, наловчившимся проделывать с их помощью головоломные трюки.

Витька поднялся на ноги и сразу стал похож на большую голенастую птицу. Он потопал сначала одним «прыгунцом», потом другим – железная кровля отозвалась лязгом, – разбежался и великолепным прыжком перелетел на крышу соседнего фабричного корпуса. Сёмка последовал за ним. Они перепрыгнули на высоченный штабель брёвен, и уже оттуда перемахнули через забор, провожаемые пронзительными трелями свистка сторожа.

– Лови теперь конский топот! – крикнул в ответ Сёмка, и Витька поддержал друга радостным смехом. Здорово, когда есть план и ясно, что делать дальше!

Особняк, в котором находилась губернаторская резиденция, был, подобно многим зданиям в административной части города, выстроен в имперском стиле – тёсаный гранит, величественные тёмно-серые фронтоны с колоннадами, тонкие, похожие на обглоданные рыбьи хребты, шпили на узких готических башенках. КайзерРайх прочно пустил корни здесь, по соседству с золочёными куполами-луковицами Михайловского собора, подлинного сердца русского Севера.

По случаю воскресенья церковные колокола гудели, и густой звон волнами вливался в распахнутые стрельчатые, в готическом стиле, окна. Впрочем, сидящих за столом это нисколько не отвлекало – все они провели немало времени в этих краях, и воспринимали происходящее, как единственно правильное. В том числе, и сам губернатор, по происхождению представитель титульной нации Империи, что безошибочно угадывалось по несильному, но явственному акценту.

Колокола умолкли – и тут же эстафету подхватили куранты ратушной башенки. Медный перезвон «коль славься наш господь в Сионе» поплыл над городом, и сидящие за столом перекрестились. Профессор и его дочь – справа налево, хозяин резиденции – наоборот.

Империя, как на двух столпах, стоит на православной и лютеранской церквях, имея сбоку скромную, но весьма прочную католическую подпорку в виде польской общины.

Вера – только ею и силён мир, созданный людьми, переброшенными под неведомые звёзды могучей силой Творца-Создателя, воплощения христианского Бога здесь, под чужими звёздами. А какая сила может сравниться с Его волей? Вот и гудят по воскресеньям колокола церквей, соборов и кирх.

Вера и традиция. Только так и должно быть, когда берега островка человеческой расы омываются волнами нелюдей, и даже в глубоком таёжном тылу, за Восточным хребтом, где отродясь ничего не происходило, наметились неприятности.

– Весьма удачно, что вы, герр Смольски, заинтересовались моим замыслом. – говорил хозяин дома, поддевая на двузубую вилку шляпку солёного рыжика. В губернаторской резиденции была заведена местная кухня, и грибы и рыбные блюда подавали порой даже к завтраку. – Признаться, единственное, что меня останавливало – это отсутствие серьёзной научной базы экспедиции, без которой проект лишается половины своего смысла.

Профессор покосился на дочь. Та сидела, выпрямившись, на губернаторском стуле. Про таких говорят: «линейку проглотила».

– Идея экспедиции на восток Загорья возникла до того, как мы узнали о ваших планах. Сообщение в газетах, вы, вероятно, в курсе…

– Да-да, охотник, якобы, видевший воздушные корабли инри. – поморщился губернатор. – Эти газетчики чего только не придумают…

Елена при этих словах встрепенулась, но профессор жестом не дал ей заговорить.

– Кислотные ожоги на теле того несчастного очень похожи на повреждения, которые наносит, скажем, оружие штурмовых инрийских арахнидов. Нам с дочерью довелось быть в Туманной Гавани во время мятежа, насмотрелись… К тому же, если мне память не изменяет – охотник упомянул не только об инрийских «облачниках».

– Да, разумеется… – губернатор «поморщился». – Воздушный корабль къяррэ. Если верить его описанию – весьма похоже. Если они, конечно, вообще существуют.

– Существуют. – твёрдо ответил профессор. – Можете не сомневаться.

– Уж не хотите ли сказать, что вам случалось их видеть?

– Самому – нет, врать не буду. А вот с людьми, которые совсем недавно видели корабли къяррэ, я могу вас познакомить. Между прочим, сам факт боя между «плавунцом» къяррэ и инрийским «облачником» придаёт всей истории достоверности. Именно такому эпизоду стали недавно свидетелями мои… хм… знакомые.

– Вот как? – губернатор покачал головой. – Любопытно, весьма любопытно…

– Что до сообщения о появлении къяррэ, – продолжил профессор, – то это, согласитесь, весьма неожиданно, если не сказать, тревожно. Чтобы эта таинственная раса проникла на север от экватора – когда такое случалось?

– Никогда. – губернатор наклонил голову в знак согласия. – Именно это окончательно укрепило меня в решимости послать экспедицию. Я как раз собирался писать в Академию Натурфилософии, чтобы подумали о научном руководителе, но с вашим прибытием это, пожалуй, ни к чему.

– Им сейчас не до того. – лицо Смольского приобрело невесёлое выражение. – Столичный квартал Академии обращён в руины вторым налётом инри, Большая Библиотека сгорела дотла, как и филиал в Туманной Гавани. Профессора разбежались кто куда, студенты – одни в армии, другие наоборот, присоединились к мятежникам. Боюсь, придётся полагаться исключительно на свои силы.

– В Ново-Онежской имперской гимназии нашлось трое желающих принять участие в экспедиции. – сказал губернатор. – Один преподаватель биологии, и два студента-практиканта – они перед самой войной прибыли к нам из Столицы.

– С удовольствием с ними побеседую. – кивнул профессор. – А пока, не обсудить ли нам организационную часть нашего предприятия?

– Начальник гарнизона выделит для экспедиции офицера-картографа и два десятка казаков под командованием ротмистра. Что касается вашей идеи использовать шагоходы – целиком одобряю. Я подготовлю распоряжение, казна оплатит и приобретение машин, и их последующий ремонт. Вы уже нашли подходящего подрядчика?

– Разумеется. – кивнул Смольски. – Этим займётся продавец – подряд на ремонт, кстати, был одним из условий, на которых он согласился сбросить цену. Кстати, за это можете благодарить мою дочь: если бы не она, сумма была бы совсем другой.

– Впечатлён вашей деловой хваткой, фройляйн Элене. – Губернатор изобразил лёгкий поклон в сторону девушки. – Среди юных девиц такое, признаться, нечасто встретишь. Вы, как я понимаю, тоже собираетесь принять участие в экспедиции?

– Я даже отговаривать её не пытался. – сокрушённо вздохнул профессор. – После нашей прогулки к Летучему Острову, она и слышать ни о чём не желает! С ужасом думаю, как буду сообщать это супруге…

– Кажется, я знаю, как помочь вашей беде. – хитро улыбнулся губернатор. – Вы, фройляйн Елена, кажется, заканчивали столичный институт благородных девиц?

Девушка молча кивнула.

– Его диплом приравнивается к дипломам имперских гимназий. И, следовательно, даёт право претендовать на государственные должности до седьмого разряда табели о рангах КайзерРайха. Что скажете, если мы примем вас на службу в губернскую администрацию… скажем, в картографический отдел? В этом качестве и займётесь подготовкой экспедиции.

И с удовольствием увидел, как вспыхнули радостью глаза девушки.

За последовавшим дальше десертом собеседники обсудили самые неотложные организационные меры. Под конец, прощаясь с гостями, губернатор сказал:

– Знаете, профессор, я тут прикинул: без поддержки с воздуха вам не обойдётесь. И корабль понадобится крупный, с солидной грузоподъёмностью – чтобы мог доставить шагоходы и прочее имущество экспедиции как можно ближе к цели. Лучше всего для этого подошла бы гражданская посудина, вроде тех, какими раньше вывозили лес с лесозаготовок.

Смольски удивлённо глянул на него поверх пенсне.

– Гражданское судно? Но я слышал, что у вас тут ничего не осталось, всё выгребли военные?

– Так и есть. – кивнул чиновник. – Но я всё же напишу гросс-адмиралу Найдёноффу – может, он выделит какую-нибудь старую посудину? В конце концов, вам на ней не воевать, а грузы возить. Конечно, если бы не слухи об объявившихся в Загорье инри или, не приведи Творец-Создатель, къяррэ, я бы и пытаться не стал. А так – пожалуй, есть шанс.