Во многих средневековых этносах, внутри племен, присутствуют тайные воинские мужские союзы – братства. Это свойственно почти всем народам, на определенной стадии исторического развития. Вероятно, существовали и тайные женские союзы – сестричества, они, впоследствии, естественно в сильно измененном виде, сохранялись в кубанском казачьем войске, и в слабом реликте на южном Дону. Характерно, что на Дону закадычных подружек, поверяющих друг-другу какие-то девичьи секреты, иначе как «татарки» и не звали. «Такие, мол, татарки- заговорщицы». Аналогом тайных союзов бывали на Дону и на Тереке тайные сестричества замужних женщин и вдов. Они осуществляли различные формы взаимопомощи, строго следили за моральным обликом казачек. В частности, оберегали девушек и вдов от контактов с иногородними. Вплоть до того, что могли применить телесные наказания – посечь бабу и хахаля крапивой. В отсутствие мужей, защищали станицы с оружием в руках. Мгновенно принимали решения и приступали к действиям, без ведома мужчин. Так, первые русские землемеры, приехавшие на Дон в 1861 году, были «защекотаны» казачками до смерти, и обмер войсковых территорий не состоялся. Женский союз защищал несправедливо обижаемых жен и детей. Казачки могли избить жестокого мужа или блудливого казачонка. Верховодили в союзах старухи-ведуньи. Сведения о тайных союзах существуют только в устных преданиях, никаких документов на этот счет нет. Но о том, что союзы были, есть множество свидетельств, в частности то, что в отличии от русских и украинских женщин, живущих в станицах, казачки станичницы и хуторянки всегда были четко и жестко иерархически организованы и могли составить оппозицию многим мужским решениям. «Бабий бунт» в казачьей среде явление не редкое, правда, выглядел совсем не так как в одноименном рассказе-анекдоте Шолохова.

Из среды днепровских казаков выделяется, первоначально тайный ,полу монашеский, воинский орден, быстро ставший мощным войском, сильно напоминающий по организации, по – идеологии, рыцарские ордена, существовавшие в Западной Европе. В торжественных случаях он именовался -"Войско днепровое, кошевое, верховое, низовое и все будучи на полях, на лугах, на полянках и на всех урочищах морских, днепровых и полевых" или Запорожское войско. Оно состояло из сичевых и зимовых казаков.

Сичевые – цвет войска и назывались "лыцарством" или " Сичевым товаритством". Костяком служили казаки, отличавшиеся фанатичной верой, отвагой в бою, обязательно безбрачные или, по крайней мере, утратившие или порвавшие свои брачные узы.

От "лыцарства" резко отличались семейные казаки. Они, хотя и допускались в Запорожье, но не имели права жить постоянно в Сечи, а селились в степи по слободам, зимовникам и бурдюгам. Там они занимались хлебопашеством, ремеслами и промыслами и пренебрежительно назывались в запорожской казачьей среде "зимовчаками", "сиднями", "гниздюками". Кроме казаков на территории Запорожья проживали ремесленники и крестьяне. Они считались подданными – «посполитыми товариства» т.е всего Запорожского войска, и именовались "поспильством". В случае войны сечевики и зимовчики составляли единое войско, готовое в любой момент взяться за оружие.

«Сичевое товаритство» внутри подразделялось по степеням на общество «Старших, знатных войсковых товарищей» и «Меньшее войсковое товаритство». На Гетманщине существовало еще более высокая степень – «Бунчуковое товаритство», объединявшее привилегированных старших и заслуженных запорожцев. Из среды Старшего войскового товарищества выходили все командиры и, как мы говорим сегодня, «управленцы», вся войсковая старшина, составлявшая Старшинскую Войсковую Раду – в некотором роде Палату пэров или Совет Федерации. Здесь готовились вопросы для решения на Черной Раде – общем народном собрании. Старшинская Войсковая Рада определяла, выносила на обсуждение и растолковывала проблему Черной Раде, но после этого, не могла вмешиваться в ее решения, которые Черная Рада принимала самостоятельно. Войсковые знатные товарищи могли находиться среди простых казаков только во время обсуждения, поставленного ими вопроса, после чего Черная Рада отделялась и решение принималось без участия старшин.

Казак, решивший вступить в «лыцарство», в запорожцы, подростком уходил на Низ, за пороги – в Сичь, где вопреки, анекдотичному свидетельству о том, что в запорожцы мог попасть любой, «кто в Бога веровал и горилку пил», проходил строжайший и долгий отбор. Перед тем, как стать полноправным Войсковым товарищем, он должен был закончить «начальную школу» – значительное время пребывать на положении «молодика» или «джуры» под руководством старшего запорожца. Принимали к себе казаки и взрослого воина, если он сам приходил в Сичь и соответствовал требованиям запорожцев, состоящим из 5 основных пунктов:

1.Непременное условие – вновь прибывший должен исповедовать Православие, то есть принадлежать к греко-российской церкви, как единственно истинной и чистой.

2. Был обязан присягнуть на верность Сичи, товаритству, Польше или Православному государю российскому. (правило, категорически, отрицаемое казаками донскими, соблюдавшими принцип полной личной свободы и не переступавших заповеди «Не клянись!»)

3. Говорить по-славянски. Очень многозначительное условие. Оно свидетельствует не о том, что в запорожское войсковое товарищество принимали всех достойных, независимо от национальности, при всей этнической пестроте в Войске не было такого количества иноязычных инородцев, чтобы постулат о языке выносить в отдельный постулат. Скорее всего для большинства запорожцев или для значительной его части, славянский язык не был родным и домашним. Дома, все еще говорили по татарски, по крайней мере – женщины. Славянский язык – язык церковной службы был еще и языком межнационального общения, языком войны и принадлежности к Православию.

4.Быть вольным ( т.е. не посполитым, не крепостным) и неженатым человеком;

5.Пройти полный курс воинской выучки, который продолжался, обыкновенно, не менее 7 лет.

Несмотря на огромные боевые потери, Войско постоянно увеличивалось. Если в начале XVI в. запорожцы насчитывали в своих рядах 3 тыс. чел., то в XVII в. только в Сечи было 10 тыс., а общее число (с обитателями паланок, зимовников и слобод) приближалось к 100 тысячам.

В отношениях между казаками в расчет брался не возраст, а время поступления в Сечь. Кто вступил в товаритство раньше, тот звал, вновь вступившего "сынком", а последний первого "батьком", хотя бы батьку было 20 лет, а "сынку" – 40. Новичок делался настоящим казаком лишь тогда, когда выучивался казацкой регуле (т.е. воинским порядкам и приемам) и уменью повиноваться кошевому атаману, старшине и всему товариществу.Но и после этого, не всякий запорожец попадал в «товарищи». Полноправным членом этого военного монашеского ордена можно было стать только единогласным решением паланки, в результате строгого многолетнего отбора по воинскому мастерству, а главное по моральным качествам и по фанатичной преданности Православию.

Вступая в «товарищи», запорожец принимал рыцарский обет нестяжания, самопожертвования и целомудрия. Что фиксировалось даже в его внешнем облике: гребень по всей голове или «оселедец». Именно этот человек звался «хох оол» (тюркск)– сын неба или сичевик – воин, принадлежащий только воинскому братству – Сичи. Он получал, как при пострижении в монахи, новое имя – «войсковое призвище», в коем отражались его личные достоинства или недостатки, или воспоминание о каком-нибудь эпизоде его жизни, в том числе и смешном. Так появлялись, существующие сегодня украинские фамилии «Панибудьласка», «Перевеникорыто», «Добридень», «Свирбигуз» «Нетудыхата» и др.

«Родился я на Украйне в самый день Ивана Купала, какого года не знаю; мой отец Сидор Пересунька воспитывал меня до 9 лет, то есть учил работать да Богу молиться. После взяли меня в Сичь, где я при Кошевом был Молодиком, а в 20 лет меня взяли и записали в Войско. В Войске назвали меня Журбою, бо я все молча работал, а после того как проглядел, как поляки нашу добычу отняли, назвали меня Иваном Прислипою».(Подслеповатым, засоней Б.А.)Характерно, что на всех старинных изображениях запорожцы – с серьгами, что свидетельствовало об их положении в семейной и родовой иерархии. Серьга не украшение, а сакральный знак одиночества, избранности.

Существовало еще три обязательных ритуальных предмета, принадлежавших сичевику.

Люлька – курительная трубка. Что курили запорожцы – неизвестно. Во всяком случае, трубки у них существовали до того, как Петр 1 стал насаждать в России табакокурение и даже до того, как из Америки был привезен и получил распространение табак. Тютюн, как нынче именуется табак, первоначально, означал мелко насеченную траву, скорее всего, коноплю или еще какое-то наркотическое средство, бытовавшее у тюркских народов. Во-всех преданиях, перед принятием решений, запорожцы садятся в круг и закуривают люльки. Это обряд гадания, где под влиянием наркотического опьянения, человек впадает в транс и пытается увидеть будущее. Скифы накрывались войлоком и жгли коноплю в казане, чтобы надышаться дымом и впасть в транс. Примерно, так же гадали греческие оракулы.

Шлаблюка – второй ритуальный предмет – кривая козацкая сабля. Она у всех казаков зовется «казачьей маткой». Шаблюка наделялась всеми магическими и ритуальными свойствами, что и рыцарский меч-мощевик (с мощами святого в рукояти). На шаблюке клялись, по виду клинка гадали на судьбу. Считалось, что потемневшая сабля – предвестник смерти хозяина. На саблях творили заговоры – обереги от пули, меча и нечаянной смерти. Считалось, что воинская доблесть, существующая как духовная субстанция, находится в сабле и передается от одного владельца к другому. Саблю, в средневековье, никогда не покупали. Она либо дарилась, либо доставалась в бою.

Если воин погибал, не оставляя потомства, саблю хоронили вместе с ним, переломив клинок. Сабли лежат во всех курганах, где покоятся запорожцы. Часто курганы очень древние и запорожцев туда только «подхоранивали», считая, что курганы скрывают домовины (гробы) предков, и герои, таким образом, приобщаются к народу своему, что не лишено исторического основания.

Кобза. Третий ритуальный предмет. Настоящий истинный «козак -лыцарь» обязан быть поэтом или, во-всяком случае, должен владеть кобзой или бандурой – необходимым инструментом для духовного подкрепления. Каждый запорожец хранил в памяти целый набор «дум» – поэтических сказаний, где запечатлевались исторические события, или какие-то истории, несшие морально-этическую функцию.

Запорожцы, для всей массы «козачества», были людьми особыми, избранными, носителями не только всех рыцарских доблестей, но и особого духа православной жертвенности. И надо сказать, что эту славу запорожцы достойно несли столетиями. Гениальный Николай Васильевич Гоголь, ведший свою родословную от запорожцев, вероятно, очень многое знал о них, по семейным преданиям. Так создавая, потрясающий образ Тараса Бульбы, он совершенно безошибочно и с полным знанием предмета, дает ему имя Тарас – самоназвание печенегов, Печенег. А Бульба – не родовая фамилия, а боевое сичивое «призвище» – круглый, цельный, гармоничный,(лат.) бульбой называлась и ударная часть булавы, ( от того же корня) у донских казаков – калдаш (тюркс).

Однако, вероятно имелась в биографии Бульбы некая «запятая», поскольку он не сичевик , а гнездюк – зимовчанин. Он жил в своем имении, а не в Сичи. Может быть, когда-то запорожец Бульба нарушил обет безбрачия, или как говорили «козаки»: «скакнул в гречку», поэтому оказался принужден оставить «запорожске товарицство» ради воспитания сыновей. Вернуться в Сичь он мог только со взрослыми сынами-воинами, в случае войны, и только этим «прикрыть» свой малый грех. Грехами малыми считались те, кои можно исправить, в отличие от грехов не прощенных, среди них самым тяжким считали грех измены, предательства. В первую очередь – веры.

Для всего степного населения, запорожцы виделись людьми особыми, добровольно находящимися между жизнью и смертью, между миром земным реальным и миром потусторонним, загробным. Поэтому не зря кузнец Вакула идет к запорожцу Пацюку спросить совета, как продать душу «самому», то-есть, черту. И здесь у Гоголя все многозначно и не случайно, начиная с прозвища этого запорожца «пасюк» – крыса, существо живущее и в этом мире, и в подземном. Вероятно, легко спускающееся в ад, откуда приносит «казнь египетскую» – чуму. Вакула не ошибается. Пацюк именно таков, каким его ожидал увидеть кузнец. Потому он и застывает с раскрытым ртом и волосы у него шевелятся под шапкою…. Правда, мы, по невежеству своему, думаем, что Вакулу потрясли галушки, что сами вертелись в сметане и скакали в открытый рот Пацюка. Нет! Этому бы Вакула только «подывывсь!» – удивился. А он испугался! Чего? Да того, что запорожец, не просто в пост, а в Сочельник! когда все православные, вообще, ничего не едят, жрет сметану! То-есть, Пацюк греха не боится! И с «самим», безусловно, знается! Потому он и видит то, что недоступно Вакуле – черта за его спиною, в мешке!

Запорожцы проживали на днепровских островах в постоянной боевой готовности. Польские иезуиты не спускали глаз с этого нового мощного явления в среде «схизматов» – отступников, от истинной, по их пониманию, католической, веры. Именно они стимулировали польское правительство на две очень важные, законодательно утвержденные, акции. Запорожцы, первыми, из не поляков, получили дворянство (шляхетство). Соответственно, за постоянную воинскую готовность.

Для того, чтобы быть «исправными», казаки-запорожцы, гнездюки, получили право на землю, то есть хутора. Хутор, в классическом первоначальном смысле, это поселение одной казачьей семьи, с принадлежащими ей землями, угодьями и крепостными крестьянами. Эти крепостные поступали к казакам разными путями. Дарились или получались за службу из Речи Посполитой, (ей тогда принадлежали Карпаты и Белоруссия), приводились из походов или покупались. С Карпат в огромном количестве выводились славяне-землепашцы, и из отбитых полонов ясыры – пленные.

За очень короткий срок, запорожцы превратились в землевладельцев, а население причерноморских степей стало, преимущественно, славянским. Однако, расчет на то, что переселившиеся из Сичи, запорожцы станут верноподданными польскими подданными не оправдался. Сичь не обезлюдела, а, расселившиеся по хуторам, степные лыцари – козаки, рыцарского духа не утратили. В их жизни произошло только одно изменение: они стали жениться и передавать своим детям права на землю и на службу. При малейшей тревоге или соблюдая очередь на службу, они бросали все и собирались в Сичи в мощнейшее профессиональное войско.

Очень скоро запорожцы-сичевики превратились в род кадрированного подразделения, какое, мгновенно, по тревоге разворачивалось в армию, пополняясь за счет остального казачества и подкрепляясь сердюками (род гвардии) из козацких слобод и дейнеками – крестьянами-пехотинцами. Последних «давали», отсюда и название, крестьянские общины. (См. Прим.)

Тогда, мотивируя свое решения тем, что усилилась турецкая и крымская опасность, польские власти, по наущению иезуитов, вводят реестр, куда произвольно, кого хотят, берут и запорожцев, и днепровских казаков, и даже не посполитых – вольных крестьян, исходя только из принципа воинской годности и верности Польше.Реестровые казаки получают земельные наделы и селятся в землях Новороссии, составляя заслон по всему побережью и по границе с Россией, быстро покрывая огромные пространства многочисленными слободами – селениями свободными от налогов. Возникает Слободская Украина и Слободское Козачество. Многослойную казачью структуру можно представить следующим образом.

Днепровские казаки с древней тюркско-крымской основой, из них выделена элита – вначале воинский полу монашеский рыцарский орден запорожцев, кои затем превратились в настоящих феодалов, подробных западно-европейским рыцарям: с хуторами, хозяйством и крепостными. Огромное число слободского казачества, имевшего небольшие земельные наделы, повинное воинской службе, но самостоятельно хозяйствовавшее на своих земельных наделах. Слободские казаки, в отличие, от запорожцев, тюркских корней не имели или не помнили о них, в большинстве своем они – потомки славян Галицко-Волынских княжеств или крестьян из Польско-литовских земель.Из всего этого воинского люда набирался реестр, получающий от Речи Посполитой жалование, землю и прочие льготы. Желание попасть в реестр, требование увеличить реестр, привело к многочисленным гражданским войнам среди казаков, какие возникая, как стычки между реестровыми и не реестровыми казаками, перерастали в антипольские войны, охватывали широчайшие массы не только казачьего, но всего украинского крестьянского населения.