Цитаты из книги «Первая сверхдержава. История Российского государства. Александр Благословенный и Николай Незабвенный»

Собственно, всякая империя потому и империя (а не национальное государство), что стремится она не к процветанию своих граждан, а к величию.

Однако нагромождение противоречивых указов, законов и высочайших повелений прежних лет возникло неслучайно. Это один из основополагающих принципов «ордынской» системы: управлять не по раз и навсегда заведенным правилам, а постоянно корректировать их волею государя, который не должен и не может быть связан никакими законами, тем более установленными кем-то другим. Высочайшие постановления издавались применительно к текущей ситуации или даже просто по капризу монарха, без учета существующих правовых актов. Однако стоило только покуситься на эту прерогативу самодержавия, и оно сразу перестало бы быть самодержавием.

Лидер этого движения лорд Пальмерстон писал: «Политика и обыкновения российского правительства всегда состояли в том, чтобы увеличивать напор там, где другие державы проявляют безволие или недостаток твердости, но пятиться повсюду, где оно сталкивалось с решительным сопротивлением, дабы подождать следующего удобного случая».

Как обычно бывает на войне, когда политические соображения превалируют над тактическими, расплачиваться за юбилей пришлось солдатам.

Репортер «Таймс» Уильям Рассел отправлял в редакцию статьи, которые, как положено, прославляли молодцов в красных мундирах, но в то же время обращали внимание британцев на проблемы и дефекты – и эти недостатки исправлялись.

Николай, всегда лично руководивший дипломатией, нагромоздил много ошибок и на этом поприще. Не верил, что англичане сговорятся с французами, – ошибся. Не верил, что Турция осмелится воевать, – ошибся. Не верил, что европейцы возьмутся из-за Турции за оружие, – ошибся. Про Вену говорил: «Что касается Австрии, то я в ней уверен» – опять ошибся. В политическом смысле конфликт был проигран еще до того, как началась настоящая большая война.

Если бы русская армия подтвердила свою грозную репутацию и быстро разгромила турок, возможно, союзники и не решились бы ввязываться в конфликт, но такого не произошло. События развивались по худшему для России сценарию.

Поэта-самородка и художника Тараса Шевченко, выбившегося своим талантом из крепостных, сдают в солдаты за то, что он писал стихи об Украине и по-украински, а с такими стихами, по мнению шефа жандармов князя Орлова, «в Малороссии могли посеяться и впоследствии укорениться мысли… о возможности Украине существовать в виде отдельного государства». Высочайший вердикт был сослать опасного человека в дальний гарнизон «с запрещением писать и рисовать, и чтобы от него ни под каким видом не могло выходить возмутительных и пасквильных сочинений».

«при первом ударе грома, разразившегося над его головой после 14 декабря, растеряло слабо усвоенные понятия о чести и достоинстве».

В пьесе главного российского драматурга Кукольника «Князь Скопин-Шуйский», сплошь состоящей из восклицательных знаков и поминаний «Святой Руси», герой нескладно, но политически грамотно возглашает:   Да знает ли ваш пресловутый Запад, Что если Русь восстанет на войну, То вам почудится седое море, Что ветер гонит на берег противный!