Цитаты из книги «Евразийская империя. История Российского государства. Эпоха цариц (адаптирована под iPad)»

Когда народу позволяют открыто обсуждать проблемы абсолютной власти, для нее это обычно плохо заканчивается.

Нормально работающее правительство с отраслевыми министерствами появится в России уже после Екатерины.

в годы, когда ребенку требуются любовь и ласка, мальчика держали в ежовых рукавицах и всячески унижали, а начиная с переходного возраста, когда нужна дисциплина, его окружили раболепным почтением и вконец испортили.

Проблема передачи власти – вообще слабое место «ордынской» системы, поскольку «великий хан» в принципе не может быть стеснен никакими законами. Кому пожелает передать престол – тому и передаст. Но со смертью владыки его власть заканчивается, и с этим ничего не поделаешь. Павел решил ввести закон, который единственный из всех будет выше даже монарха: власть передается от отца к старшему сыну или, при отсутствии мужского потомства, от старшего брата к следующему – и никак иначе, «дабы наследник был назначен всегда законом самим, дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать». Это было еще и местью матери и «веку цариц», поскольку корона теперь могла передаваться лишь по мужской линии, но у последующих Романовых проблем с наследниками не возникло, потому что младших братьев и сыновей всегда хватало.

Стержнем павловских реформ было всемерное ужесточение централизации и повсеместное введение строгого единоначалия, при котором администратор каждого уровня становился мини-самодержцем – это называлось «преимуществом лиц перед учреждениями». Властная вертикаль сводилась к принципу персонального управления и персональной же ответственности: глава уезда решал все вопросы сам и давал отчет губернатору, тот – генерал-прокурору, а выше находился уже император. Во времена Чингисхана такая система отлично работала; в 1800 году она порождала бесконтрольность, некомпетентность и очковтирательство. Административная стройность выглядела таковой только на бумаге. Из-за упразднения структуры местного управления жизнь провинции разладилась. Неразбериху усугубило затеянное Павлом перекраивание губерний. Царю хотелось, чтобы они все были аккуратно одинаковыми. Пятьдесят губерний превратились в сорок одну. Легко представить, какой бюрократический хаос вызвала эта перестройка.

Но история знает много жестоких, грозных правителей. От тоталитарной власти ждут суровости, и подданные готовы ее терпеть. Чего они не прощают – это непоследовательности, неопределенности в системе кар и награждений. У Павла же из-за вспыльчивости и самодурства никогда нельзя было угадать, за что он обласкает и за что накажет. По выражению Карамзина, царь, «наказывая без вины, вознаграждая без заслуги, отнимал постыдность у наказания и обаяние у награды» – то есть в этом отношении ничему не научился у мудрой Екатерины. В конечном итоге такая «кадровая политика» Павла стала одной из причин его гибели.

Эпоха Екатерины представляет особый интерес для понимания законов власти, которые в тоталитарном государстве являются определяющими. История либеральной государыни, которая желала одного, а пришла к чему-то совершенно противоположному, наглядно демонстрирует, насколько ограничены возможности правителя, даже обладающего неограниченной властью. Власть всегда ограничена – строением государства, состоянием народа, настроениями элиты. Екатерина эту истину хорошо усвоила.

В восемнадцатом веке абсолютизм – если он был просвещенным – работал лучше, чем демократия.

В походе солдаты легко преодолевали большие расстояния, потому что Суворов разработал особый распорядок: первыми, затемно, он отправлял в путь кашеваров, которые встречали уставших солдат горячей пищей. После каждых семи верст обязательно устраивался привал. После обеда – сон. Вот почему суворовские войска могли после долгого форсированного броска с ходу вступать в сражение.

быстрота приводит противника в замешательство; нападать на него неожиданно, теснить его, принудить отступить, ударить на него, не давая ему времени опомниться; враг, застигнутый врасплох, наполовину побежден; у страха глаза велики; где всего один человек, мерещатся двое; оружие самое страшное это решимость».