Возражения против демократии

1. Большинство не всегда право.

Как говорили (среди многих других) Пьер-Жозеф Прудон, Генри Дэвид Торо, Михаил Бакунин, Бенджамин Такер, Эррико Малатеста и Эмма Гольдман – и найдётся ли кто-то несогласный с этим? – демократия не гарантирует верных решений. «Особенное в большинстве то, что оно не меньшинство»¹⁷. В цифрах нет силы, или, точнее, в цифрах нет ничего, кроме силы. Партии, семьи, корпорации, профсоюзы, почти все добровольные ассоциации являются олигархическими по своему собственному желанию¹⁸. Более того, в прямых или представительных собраниях, в избирательных округах и в законодательных органах все, находящиеся там, – это меньшинство, подавляющее меньшинство, по сравнению с количеством делегирующих их регионов. Даже математически доказано (но не мной), что большинство в этом процессе порождает неэффективные, социально расточительные, более или менее обречённые на провал решения¹⁹.

Кроме того, в конце концов, почему вы или кто-либо другой должны принимать решения, которые, по вашему мнению, неверны? Очевидно, что качество принимаемых решений имеет отношение к качеству процесса принятия решений.

2. Демократия вопреки обещаниям не позволяет каждому человеку влиять на решения, затрагивающие его лично, потому что человек, голосовавший за проигравших, не имел никакого влияния на это решение.

Как писал Генри Дэвид Торо: «…меньшинство бессильно, когда подчиняется большинству; тогда оно даже и не меньшинство»²⁰. Оно, по сути, бессильно, оно ничто. Томас Гоббс предвидел возражение Торо: «…если же представительство состоит из многих людей, то голос большинства должен быть рассматриваем как голос всех. Ибо если меньшинство высказывается (к примеру) утвердительно, а большинство – отрицательно, то число высказавшихся отрицательно более чем достаточно, чтобы покрыть число высказавшихся утвердительно, и, таким образом, оставшиеся избыточные отрицательные голоса являются единственными голосами представительства»²¹. «Численное большинство, – пишет Джон Калхун, – это самая настоящая единоличная власть, и оно исключает высказывающих противоположное мнение так же, как и абсолютная власть одного человека или нескольких»²².

3. Демократия, особенно в небольших избирательных округах, приводит к бесправию постоянного меньшинства, которое при демократии остаётся в том же положении, что и при деспотизме.

Сиюминутное большинство, принимающее решение, не всегда одно и то же, но зачастую это именно так, и перемены в составе этого большинства лишь делают менее вероятной (но не исключают полностью) возможность какой-либо группы всегда оказываться в оппозиции победившей фракции²³. При американской демократии стало общеизвестным фактом, известным даже Верховному суду США ещё в 1938 году, что «отдалённые и обособленные меньшинства» находятся в политически невыгодном положении из-за самого факта (самого по себе достаточно невыгодного) нахождения в меньшинстве²⁴. И чем меньше округ, тем выше вероятность того, что многие его интересы могут представляться теми, «чьё количество настолько мало, что оно меньше минимума, необходимого для защиты тех интересов при любых условиях»²⁵.

4. Власть большинства игнорирует необходимость предпочтений.

В отличие от согласия, предпочтение изменчиво в своей интенсивности. Предпочтение это всегда более-менее, согласие же – да или нет. Голос человека, отдающего лишь небольшое предпочтение кандидату или программе, считается равным голосу человека, который страстно против, и поэтому: «большинство с небольшим предпочтением может иметь перевес в голосах по сравнению с голосующими со страстными предпочтениями другого». Как уже отмечалось, в этом случае может сформироваться постоянно разочаровывающееся меньшинство, которое является источником нестабильности и даже принуждения. Говоря другими словами, возможность влиять на решение не является соразмерной своим законным интересам в конечном результате²⁶.

Демократические теоретики обычно игнорируют эту проблему или, как Джон Ролз, отмахиваются от неё, категорически высказываясь, что «эта критика основывается на ошибочной точке зрения, согласно которой интенсивность желания является существенным соображением при принятии законов»²⁷. Но, как ни стыдно для демократов, «вопрос заинтересованности имеет жизненно важное значение для стабильности демократических систем», – и это вопрос, на который у однородной мажоритарной демократии нет ответа²⁸. Руссо, по крайней мере, осознал эту проблему, хотя его решение невыполнимо. Он считал, что «чем важнее и серьёзнее решения, тем более мнение, берущее верх, должно приближаться к единогласию»²⁹. Но нет такого способа, с помощью которого a priori решается важность вопроса. Сначала вы решаете, насколько важен вопрос, а потом большинство может низвести его до совсем неважного, чтобы решение оказалось выгодным ему.

5. Не выработано ясных демократических правил голосования.

Абсолютное или относительное большинство голосов? Голосование через представителя? Кворумы? Требуется ли большинство (три пятых? две трети?) для принятия всех, некоторых или никаких решений? Кто устанавливает повестку дня? Рассматриваются ли ходатайства с мест? Кто решает, кто будет говорить, как долго, и кто получает первое или последнее слово? Кто назначает собрание? Кто откладывает его? И кто решает и на каком основании все эти вопросы? «Если участники не согласны с правилами голосования, они могут сначала провести голосование по этим правилам. Но они могут не согласиться в том, как голосовать по вопросу правил голосования, что может сделать голосование невозможным, ведь решение о том, как голосовать, откладывается всё дальше и дальше»³⁰.

6. Коллективные голосования в формате «всё или ничего» иррациональны.

Решение одного голосующего человека по важному вопросу имеет силу единогласного голосования по мелочи. Крайне редко, когда один голос, воля одного человека может влиять на исход дела, но это та же самая ситуация, – как при монархии, диктатуре, единоначалии – по сравнению с которой демократия вроде должна быть более совершенной системой!

Во всех других случаях из всех голосов, поданных за побеждающую сторону, только один имеет решающее значение, поэтому голоса остальных – и тех, кто за победителей, и тех, кто за проигравших, – могли бы вообще не подаваться.

7. Управление большинства не является тем, на что претендует: оно редко означает действительно большинство людей³¹.

Многим людям (например, детям, иностранцам, сумасшедшим, бродягам и преступникам) повсеместно отказывают в праве голоса. Бесправных не всегда намного меньше большинства, а иногда они составляют большинство. А так как редко бывает, что каждый уполномоченный избирать голосует каждый раз, то, как правило, результатом выборов становится управление относительного большинства³², другими словами, управление сиюминутного крупного меньшинства, которое может быть сравнительно небольшим. Большинство из большинства часто, а большинство из меньшинства всегда являются меньшинством. Для того чтобы сколотить большинство из не связанных друг с другом сообществ, их лидеры обычно пользуются своим неприкрытым решающим словом³³. При любом правительстве управляет меньшинство.

8. При голосовании по избирательным округам или в народных собраниях решения оказываются произвольными, поскольку границы районов определяют состав их электората, определяющего решения.

В условиях демократии «определение избирательного округа, в рамках которого производится подсчёт, это вопрос первостепенной важности», но демократическая теория не в состоянии сказать, кто должен быть включён в электорат³⁴. Перенесите границы, и большинство станет меньшинством и наоборот, хотя никто не изменил свои взгляды. Политики, рисующие и перекраивающие границы, понимают это очень хорошо.

9. Также существует парадокс голосования, техническое, но чрезвычайно реальное противоречие демократии, открытое Кондорсе перед Французской революцией.

В любой ситуации, когда два или больше избирателей выбирают из трёх или более альтернатив, если избиратели выбирают последовательно, предпочтение большинства можно определить только исходя из порядка, по которому предпочитаются варианты. Может случиться, что А предпочтительнее B, B предпочтительнее C, но C предпочитают больше, чем А!³⁵ Это не просто теоретическая возможность: это происходило при реальных голосованиях. На самом деле существует несколько таких парадоксов голосования. В идеальных условиях управление большинства почти всегда порождает эти циклические порядки предпочтения. В силу этой и иных причин «различные условия равновесия при управлении большинством несовместимы даже с самой скромной степенью неоднородности вкусов, и в большинстве случаев являются не менее стеснительными, чем непомерное условие полного единодушия в индивидуальных предпочтениях»³⁶.

Это означает, что тот, кто контролирует повестку дня, контролирует голосование, или, по крайней мере, «внушает такую же значимость повестки, как и в деле принятия законов»³⁷. Совершенно логично, что написавший об этом явлении (и назвавший его «циклические большинства») в XIX веке математик более известен под псевдонимом Льюис Кэрролл³⁸. К своему ощущению абсурдности он пришёл честным путём.

10. Другой известный метод противодействия управлению большинства при голосовании это логроллинг.

Логроллинг является обменом голосами между фракциями. Каждая группа голосует за предложение другой группы, которое иначе бы не прошло, потому