Глава 3

Валери поселилась при дворе королевы Констанцы в Савойском дворце. Шли дни, а она почти не видела Констанцу, или Ла Рейну, как называли королеву согласно ее предпочтению. Начался Великий пост, и королева почти все дни проводила либо на коленях в своей часовне, либо в постели.

«Короля» Кастилии Валери не видела вовсе. Ланкастер не жалел денег на то, чтобы его супруга обустроила двор в соответствии со своим положением.

А потом начали прибывать подарки.

Неделю за неделей к дверям покоев Ла Рейны приходил управляющий королевской гардеробной и передавал Валери очередное сокровище, предназначенное для королевы Кастилии. Парча, затканная золотом. Диадемы с изумрудами и рубинами. Пригоршни жемчуга – его было столько, что хватило бы на несколько ведер. Из жемчуга изготавливали пуговицы, его нашивали на платья, украшали им прически.

Заботам Валери поручили богатство, о каком она прежде не имела представления. Она показывала сокровища королеве, говоря, что ее супруг в доказательство своего почтения посылает очередной подарок. И всякий раз та отворачивалась, произнеся на своем языке несколько слов.

Валери успела выучить кое-что из испанского и понимала, что говорит королева: «Единственный подарок, который я хочу, – Кастилия».

При первой встрече связь Валери с Кастилией растрогала королеву. Однако ее происхождение не играло никакой роли для кастильских фрейлин. Те вовсе не радовались тому, что к свите добавили еще одну англичанку. Кастильские дамы не только не говорили по-английски, они совершенно не желали ничего знать об Англии. В результате Валери не слышала ни придворных новостей, ни сплетен.

Их с леди Кэтрин откровенно игнорировали, поэтому они тянулись друг к другу. Приближенные королевы не приглашали их послушать музыку или повышивать вместе с ними. А всякий раз, когда англичанки входили в зал, кастильские дамы смыкались вокруг королевы, как будто желали защитить ее от опасности.

– Неужели они думают, будто я собираюсь украсть ее ребенка? – буркнула Кэтрин как-то вечером, когда они сидели в отведенных им комнатах у камина. – Мне и своих хватает.

Валери вздрогнула. Может быть, зависть кастильские дамы разглядели в ней самой. К концу февраля уже невозможно было не заметить, что королева ждет ребенка. Сразу после приезда ее фигуру маскировали просторные платья и накидки, но в отдельных покоях она не скрывала своего положения. И Валери, которая никогда еще не носила под сердцем ребенка, испытывала греховную зависть.

Господь наградил плодовитостью и Констанцу, и Кэтрин. Где же ее дети? Неужели Господь ее покинул? А может быть, с другим мужем все будет иначе?

– Королева и ее фрейлины одни в чужой стране, – ответила она вслух, не сомневаясь, что и сама испытывала бы то же самое, если бы ей пришлось жить в далеких краях. – Скорее всего, в этом источник их страха, а вовсе не в нас.

– Я не считаю королеву боязливой, – негромко возразила Кэтрин.

Валери невольно с ней согласилась. Когда королева вставала с постели, она ходила с прямой спиной и ясным взглядом, а приказы, которые она раздавала своим приближенным, не позволяли усомниться: Констанца уверена в своем титуле, в своем статусе – здесь и в Кастилии.

– Но все ее дамы как будто злятся на нас, – ответила Валери. – Несмотря на все наши улыбки и попытки умилостивить их, они ни разу даже не кивнули в ответ. Может быть, королева недовольна нашей службой? Что, если она пожалуется герцогу?

Кэтрин безмятежно улыбнулась.

– Не беспокойся. Ему все известно.

Как будто он знал Кэтрин так хорошо, что… Дальше Валери предпочитала не думать.

– Ты состояла в свите его первой жены. Он ценит тебя по достоинству. А обо мне ничего не знает.

Кэтрин приобняла ее.

– Я не позволю этой женщине принизить тебя.

Может быть, подумала Валери. Но кастильский двор в изгнании – все, что стоит между нею и новым замужеством. Если королева решит от нее избавиться, пути назад уже не будет.

В дверь постучали; вошел паж.

– Леди Валери, королева требует вас к себе.

Она встала, не зная, радоваться ей или бояться.

– Сейчас. Позволь мне… – Кэтрин заправила подруге выбившуюся из-под вуали прядь волос. – Теперь ты выглядишь очень мило. Иди. Узнай, чего она хочет.

Валери следом за пажом отправилась в покои королевы.

Королева Констанца, или Ла Рейна, сидела в кресле, похожем на трон. На ней был головной убор, подобного которому Валери еще не видела при английском дворе. Расшитый бисером, он плотно облегал голову и заканчивался остроконечным выступом в середине лба. Шапочка скрывала волосы; но глаза казались огромными.

Сбоку от королевы стоял священник, служивший при ней переводчиком.

Валери сделала реверанс и стала ждать. Она услышала шепот.

– Вы вдова, – сказал наконец священник.

Она коснулась своего черного головного убора.

– Да, ваше величество. Мой муж погиб, служа вашему супругу.

Послышался шепот, и священник снова заговорил:

– Ла Рейна еще скорбит по своему отцу. Она понимает вашу боль.

Валери склонила голову и негромко поблагодарила королеву, мысленно взмолившись, чтобы та никогда не поняла, какие чувства она на самом деле испытывает по поводу гибели мужа.

Последовало долгое молчание. Оно стало неловким.

Королеве с трудом удавалось сидеть с прямой спиной; было очевидно, что вынашивать наследника ей непросто. Валери знала о ее недомоганиях: среди прочего, Констанца страдала от кровоточивости десен, болей в горле и желудке. Поскольку Валери стояла очень близко, она почувствовала, как королева освободилась от газов.

– Я еще не имела случая поздравить ваше величество, – поспешно продолжила она. – С тем, что вы скоро станете матерью.

Королева улыбнулась; такой радостной Валери ее еще не видела. Нет, на ее лице проступила не просто радость, а почти небесное блаженство.

Священник перевел:

– Да, хвала Всевышнему. Когда мы вернемся в Кастилию, у нас будет сын. Мой отец будет отомщен.

– Да упокоится он с миром, – пробормотала Валери, низко склонив голову.

Короля Кастилии убил его сводный брат; теперь он занимал трон, который по праву должен был принадлежать Констанце.

Вдруг королева коснулась головы Валери и что-то быстро сказала священнику. Тот перевел:

– Ла Рейна закажет сто месс за упокой души вашего мужа.

– Сто?! – Валери заплатила четыре пенса за заупокойную службу по Скаргиллу и, по правде говоря, считала, что она потратила бы деньги с бо́льшим толком, если бы заплатила их за починку прохудившейся крыши амбара.

Она поспешно прочла молитву, чтобы ее простили за столь греховные мысли. Скаргиллу очень понадобятся молитвы, если он хочет выйти из чистилища и упокоиться с миром; хотя она подозревала, что после смерти он встретил много родственных душ, которые, как и он, ждут очищения, прежде чем их возьмут на небо.

Она сделала глубокий реверанс и снова склонила голову.

– Великодушие ее величества безмерно! – За сто месс она могла бы купить лошадь и коляску. – Если есть услуга, которую я могу ей оказать, я с радостью это сделаю.

На губах королевы появилась улыбка еще до того, как священник перевел слова Валери. Может быть, она понимала по-английски лучше, чем казалось. Или, скорее всего, изъявление почтительности и благодарности у нее в стране такие же, как и здесь.

Снова шепот – и затем Валери услышала перевод:

– Здесь вам понадобилось много выдержки. Должно быть, вы хотите поскорее вернуться домой. Ла Рейна вас не задерживает. Она лишь просит, чтобы вы по-прежнему молились за победу в Кастилии. Встаньте. Ступайте с Богом.

Ее прогоняют!

И слово «домой»…

Как ей хотелось поскорее вернуться в родной Кент! Если бы ей в самом деле позволили уехать домой! Но нет, скоро ее снова выдадут замуж, заставив подчиниться новому мужу, неизвестному злу, которое может оказаться еще хуже предыдущего.

И если королева угадала, как ей хочется уехать домой, придется убедить ее, что она ничего так не желает, как по-прежнему служить ей.

– Ваше величество, я так надеялась служить вам – по крайней мере, до тех пор, пока не родится ребенок, – поспешно произнесла Валери. Интересно, когда должен появиться на свет наследник?

Переводчик нахмурился.

– У Ла Рейны много придворных дам.

– Однако никто, кроме нас с леди Кэтрин, не знает здешних обычаев и здешнего языка.

Констанца поморщилась, как будто съела лимон.

– Тогда вы, – сказала она, глядя на Валери в упор.

Ага! Значит, она не ошиблась и королева не любит Кэтрин. Скорее всего, считает, что Кэтрин в первую очередь служит Ланкастеру и лишь во вторую – ей. Как бы там ни было, в интересах Валери беспрекословно исполнять приказы королевы.

Валери коснулась броши своей прабабки, словно напоминая об их прошлом разговоре.

– Ваше величество, как вам известно, во мне течет кастильская кровь. – Во всяком случае, так ей говорили. – Буду счастлива служить Ла Рейне, когда она снова объединит две великих страны: Кастилию и Англию.

Она молча ждала, пока священник переводил ее слова. Если королева нахмурится и сдвинет брови, значит, она относится к ней не лучше, чем к Кэтрин.

Королева внимательно разглядывала ее. Валери заставляла себя стоять с широко раскрытыми глазами и с надеждой улыбалась.

Наконец королева кивнула и пробормотала несколько слов.

– До Пасхи. А там посмотрим, – сказал священник.

Всего несколько недель… Что ж, она благодарна и за такую короткую передышку.

– Постараюсь служить вашему величеству хорошо!

Самое важное для Констанцы – ее ребенок и ее родина. Значит, теперь они станут главными заботами и для Валери.

В противном случае ее ждет безымянный муж, который будет решать за нее, что важно, а что нет. А пока… Валери могла понять тоску по ребенку. И по родине.

Она поклонилась, поблагодарила королеву и вышла, снова гадая, кого Ланкастер выберет ей в мужья. Вдруг, непонятно почему, она вспомнила лицо сэра Гила. Какое потрясение он испытал, когда она сказала, что шелковый шарф принадлежит не ей! Он понял, что Скаргилл ей изменял! В его суровых голубых глазах она прочла намек на сочувствие…

Странно, что этот закаленный в боях воин ожидал супружеской верности от своего соратника. Еще более удивительно, что он думал, будто она ожидала верности от мужа.

Несмотря на многочисленные торжественные заявления о рыцарстве, брак являлся просто сделкой, где страсти было не больше, чем при покупке муки на базаре. То, что верно для королевы Кастилии, верно и для леди Валери из Флорема.

Она прекрасно понимала то, чего не понимал сэр Гилберт Волфорд.

До марта, когда Ланкастер послал Гила в покои королевы за леди Кэтрин, он не разрешал себе вспоминать о леди Валери.