– Что? Нет. Точно нет. – Ангус был весьма недоволен, что к нему обратились. – Когда это отец делился с кем-либо своими планами? Вы же знаете, какой он. Был. – Ангус достал серебряный портсигар и стал прикуривать сигарету, безуспешно пытаясь зажечь спичку, пока Хью, поднявшись со своего места, не сделал это за него.

Леди Инверкиллен, безмятежная и спокойная, смотрела на огонь в камине. Джарвис сомневался, что она вообще слушает их разговор. И она… напевает? Ее мужа только что нашли мертвым в его собственных владениях, а она напевает? До чего странная семейка, заключил инспектор.

– Мама. Отец говорил, что собирается на рыбалку? – повторил свой вопрос Фергюс, на этот раз гораздо громче. Джарвис решил, что у леди Инверкиллен, возможно, проблемы со слухом.

Она повернулась и посмотрела на Джарвиса. Точнее, сквозь него расфокусированным и затуманенным взглядом. Инспектора это нервировало. В следующее мгновение она отвела от него глаза и заговорила, обращаясь к сыну:

– Что? Нет, я принимала ванну. После долгой дороги ванна – сущее блаженство. Творит чудеса. Розмарин и можжевельник особенно укрепляют силы. Максвелл предложила добавить немного померанцевого цвета, чтобы унять головную боль. Разумеется, она оказалась права. Она всегда права. Даже интересно, что она посоветует теперь. Может быть, лаванду. Да, пожалуй, лаванда подойдет. Вместе с лимонной мятой. Только ее надо класть совсем немного, чтобы успокаивала нервы, но не перебивала другие ароматы. Чтоб было ненавязчиво. Надо еще заказать в «Хамблдонз». – Леди Инверкиллен встала и направилась к двойным дверям. – Хадсон, пожалуйста, отправьте ко мне коридорного. Он как раз успеет доставить ее сегодня. – С этими словами она удалилась. Все взгляды обратились на Джарвиса. Тот онемел.

– Инспектор, вы должны простить мою невестку, – сказала леди Джорджина. – Горе творит с нами странные вещи. Я уверена, это шок.

– Да… – медленно протянул Джарвис. Он никогда прежде не встречал леди Инверкиллен; мало кто в деревне вообще ее видел. Все возможные комитеты возглавляла леди Джорджина; ее невестке и заняться-то было нечем.

– У вас все, инспектор? – уточнил Фергюс, привлекая внимание Джарвиса.

– Хм? А-а, нет. Граф рыбачил в одиночку или, может, с кем-нибудь? Часто он ходил на рыбалку после обеда?

– Отец предпочитал рыбачить в одиночку, инспектор. У меня сложилось впечатление, что на рыбалке он отдыхал от нас. – Несколько человек, нахмурившись, закивали. – Но вы поговорите с его камердинером Маккеем. Он вам точно скажет, в котором часу ушел отец.

– Да, непременно поговорю. Спасибо. – Джарвис медлил со следующим вопросом. Некоторые из присутствующих решили, что инспектор выяснил все, что хотел, и стали подниматься со своих мест. – Он часто ходил на рыбалку? – во весь голос осведомился Джарвис. – Может быть, у него было любимое место? У меня, например, есть.

По комнате пронесся всеобщий вздох. Ответов на его вопросы никто не знал. Джарвис чувствовал, как от членов семейства исходят презрение и враждебность, и в нем зародилось подозрение. Что они скрывают? Но чем больше он расспрашивал о привычках и образе жизни графа, тем меньше о нем узнавал. Будь тот посторонним человеком, вероятно, его домочадцы имели бы о главе клана куда более полное представление, если судить по результатам утренней беседы. Возможно, они просто не очень наблюдательны, рассуждал про себя Джарвис. С другой стороны, как можно почти ничего не знать о человеке, с которым живешь под одной крышей? Разве это нормально? У инспектора начинала болеть голова.

– Понимаете, запруда – весьма странное место для рыбалки. У подножия водопада рыба не задерживается. – Инспектор обвел взглядом семейство. Они все смотрели на него, и на их лицах читалось непонимание. – Там ей нечем кормиться. Словно он туда не рыбачить пришел.

– Кто, скажите на милость, идет на рыбалку без намерения рыбачить? – рявкнул Ангус, теряя терпение.

– Знаете, мне некогда здесь прохлаждаться, у меня дела, – раздраженно заявила Белла. – Надеюсь, вы закончили? – Не дожидаясь ответа, она встала и пошла к выходу.

– Нет, не совсем, – оскорбленным тоном заявил Джарвис, к удивлению Фергюса. Белла повернулась, закатив глаза. Другие заерзали на стульях. – Да и время для рыбалки неподходящее… – попытался продолжить он.

Леди Джорджина, отметил Джарвис, поднялась на ноги весьма проворно для женщины ее возраста.

– Инспектор, можно целый день гадать о предпочтениях и побуждениях Хэмиша, но осмелюсь предположить, мы никогда не узнаем, почему он выбрал для рыбалки то место, или то время, или ту приманку, а не другую. Он был очень замкнутый человек. А теперь, с вашего позволения, я должна заняться делами. Мне предстоит написать много писем. – Она направилась из библиотеки. – Хадсон, будьте добры, велите подать машину.

Джарвис опомниться не успел, как леди Джорджина покинула комнату, что, по-видимому, послужило сигналом для остальных. Некоторые из приличия сочли необходимым сказать что-то в свое оправдание, другие просто ушли. Джарвис мог бы поклясться, что слышал, как кто-то упомянул партию в теннис. И это в такой момент? Инспектор покачал головой и вскоре осознал, что стоит один посреди опустевшей библиотеки. Он совершенно растерялся.

– Сэр, если вы готовы, я вас провожу. – Хадсон жестом указал на дверь, терпеливо ожидая инспектора. Джарвис последовал за ним, недоумевая, что все это значит.

На нижнем этаже царило мрачное настроение. Никто не знал, что сказать. Сначала няня, теперь – это.

Миссис Макбейн собрала всю прислугу, чтобы сообщить печальную новость. Она решила, пусть лучше узнают от нее, чем будут перемалывать сплетни. Дел невпроворот, а утром еще и кухонная служанка заболела. Няня, Арчи, теперь вот кухонная служанка. Миссис Макбейн было некогда волноваться об этом. Оставалось надеяться, что никто из господ ничего не узнает, ведь похороны – это дополнительные хлопоты. Нужно найти и привести в порядок траурные туалеты всего семейства; вне сомнения, придется заказать несколько новых вещей. Прислуге понадобятся траурные повязки. Коридорного надо послать в город, чтобы тот заказал писчую бумагу с траурной символикой и черным гербом Инверкилленов, а одну из служанок вместе с кем-нибудь из лакеев – на чердак за траурным столовым бельем, которое понадобится для приема после похорон. Серебро необходимо начистить, повседневный хрусталь заменить на свадебный сервиз эпохи Регентства. Вместо обычных цветов украсить дом белыми непахнущими букетами. В оружейном зале – положить семейную книгу соболезнований для посетителей, которые будут приходить без приглашения. В библиотеке – поставить стол для открыток, писем и телеграмм с выражениями соболезнования, а перестановка мебели всегда вызывала споры в семье. Миссис Макбейн знала, что использовать для этой цели чайный столик не позволят – куда же тогда ставить поднос с чаем? – и уж точно начнется ругань по поводу того, какой стол смотрится наиболее солидно. В такой обстановке ей меньше всего нужно, чтобы прислуга отвлекалась на сплетни и слухи. Она изложила все это собравшимся слугам, и те молча выслушали. Вопросы возникли только у одной из горничных – Дейзи.

– Я думала, вдовствующая графиня – это леди Джорджина. А кто же она теперь, раз леди Инверкиллен овдовела? И где леди Инверкиллен будет жить, если Драммонд-Хаус принадлежит леди Джорджине?

Дейзи в поместье служила недавно и еще не совсем усвоила порядок наследования, но даже миссис Макбейн пребывала в растерянности на этот счет. Ни леди Джорджина, ни Констанция, новая графиня, не любили делиться с другими, поэтому она сомневалась, что с пожеланиями леди Инверкиллен кто-то будет считаться. Леди Инверкиллен перестанет быть хозяйкой. И, похоже, ей все равно, подозревала миссис Макбейн.

– Думаю, леди Виктория будет располагаться в своих покоях, пока не выйдет из траура. Потом Ангус, то есть его светлость, решит, где она будет жить. – Правда, миссис Макбейн сомневалась, что обойдется без скандала. Как-то непривычно было называть Ангуса «его светлостью», но они приспособятся.

– А Ангус, то есть его светлость, раз он теперь граф, оставит нас? – спросила Дейзи с тревогой в голосе. Миссис Макбейн подавила вздох. У девочки слишком много вопросов, но в принципе они были правильными.

Ни для кого не было секретом, что Ангус ненавидел родовое поместье, но, как наследник, он находился под контролем отца и был вынужден жить в Лок-Дауне. Теперь же, став графом, он мог поступать по своему усмотрению. По словам лакея Олли, Ангус не раз заявлял, что, вступив в наследство, он продаст поместье и уедет за границу. Это была отрезвляющая мысль. В городе немного найдется работы для горничных и лакеев.

– Кто бы ни был главой семьи, без прислуги им здесь не обойтись. – Из кухни появилась, вытирая руки о передник, кухарка миссис Бернсайд. – Так, а теперь давайте-ка все за работу.

Миссис Макбейн взглядом велела старшим слугам задержаться, и, когда остальные вернулись к своим обязанностям, они прошли в ее гостиную и уселись на стулья.

– Что это значит для нас? – спросила миссис Бернсайд, еще более обеспокоенно, нежели Дейзи. В комнату бесшумно проскользнул шофер Локридж и сообщил, что узнал о трагедии от горничной леди Джорджины.

– Трудно сказать, – ответила миссис Макбейн. С минуту они молчали. – Слишком мало времени прошло. Мне будет спокойнее, если мы будем знать, что все закончилось. – Они все посмотрели на камердинера умершего графа, Маккея. Тот кивнул и вышел.

– Инспектор уверен, что это несчастный случай? – уточнил Локридж с тревогой на лице.

– Несчастный случай – наиболее предпочтительная для него версия, – вздохнула миссис Макбейн. – Даже при наличии множества улик, доказывающих обратное, он упорно настаивает на несчастном случае или неудачном стечении обстоятельств, подобно тому, как некоторые верят в чудеса. – Она внимательно посмотрела на Локриджа: – А у тебя, полагаю, на этот счет есть сомнения?

Локридж пересказал разговор, состоявшийся между Сесилом и леди Джорджиной. Объяснил, что покойная супруга Сесила оставила мужа ни с чем и тот остро нуждается в деньгах. Локридж – единственная ниточка между Лок-Дауном и вдовьим домом – был бесценным источником информации.

– То есть он вообще ничего не получил? – охнула миссис Бернсайд, радостно переглянувшись с миссис Макбейн.

– Совершенно верно. Все ее состояние отошло некоему дальнему родственнику из Лондона, – подтвердил Локридж. – Поэтому, естественно, я сразу подумал…

– …а упомянут ли майор в завещании его светлости, – закончила за него миссис Бернсайд. Локридж мрачно кивнул.

– Майор, конечно, жадноват, но на убийство, мне кажется, не способен, – рассудила миссис Макбейн. – К тому же вряд ли он вообще знает, где находится запруда.

Они все усмехнулись. Сесил не любил бывать на природе: боялся испачкаться. Что само по себе было странно, учитывая его страсть к переодеванию. Он отдавал в стирку самую большую кучу грязной одежды.

– Сейчас меня больше беспокоит то, – серьезным тоном начала миссис Макбейн, – что у нас заболели два человека. Мы все читали в газетах про ту болезнь. А что, если няня принесла сюда эту заразу с бала?

В лицах всех промелькнул испуг.

– Но ведь болезнь свирепствует на юге, – с волнением в голосе заметила миссис Бернсайд. – А мы живем фактически в глуши!

– Арчи ни разу в жизни не болел, а теперь сам с постели встать не может. – Миссис Макбейн обвела взглядом собравшихся. – Если это то, о чем мы читали, думаю, их нужно переместить куда-нибудь, пока остальные не заразились.

– Переместить? – переспросил Маккей. – Куда?

– Не знаю, – покачала головой миссис Макбейн. – Но мне станет гораздо спокойнее, если они не будут спать рядом с нами. – В комнате наступила тишина: все погрузились в глубокие раздумья.

При стуке в дверь все вздрогнули, и Локридж пошел открывать. Коридорный изумился, застав в маленькой гостиной экономки всю старшую прислугу, но быстро оправился от удивления и сообщил, что миссис Макбейн желает видеть леди Инверкиллен.

– Спасибо, Том. – Повернувшись к остальным, та тихо сказала: – Пока подумайте, куда их можно переместить, а вечером, после ужина, обсудим.

Старшие слуги стали расходиться.

– А за детьми кто присматривает? – обернувшись, уточнила миссис Бернсайд.

– Мисс Айрис, естественно.

– Бедняга, – посочувствовала ей миссис Бернсайд. – С ними тяжело в хорошие времена, но без няни ей не справиться. Они будут голышом носиться по лесу до самого заката, помяните мое слово.

– Пусть лучше присматривает она, чем мы, – буркнул Локридж. Они обменялись угрюмыми взглядами.

На следующее утро, когда еще не рассвело, в комнату миссис Бернсайд заколотила кухонная служанка.

– Ты что так стучишь? – отругала ее кухарка, открывая дверь. – Мертвого разбудишь!

– Простите, миссис Бернсайд, – выдохнула служанка. Она была в панике. – Я не знаю, что делать. Нигде не могу найти мисс Максвелл, а поднос с завтраком для ее светлости все еще на кухне.

– Что?! – Миссис Бернсайд в смятении покачала головой. Сама она с утра еще не выпила чаю, и в голове у нее стоял туман.

– Я всюду ее искала. Сначала пошла в комнату мисс Максвелл, но там ее не оказалось. Потом проверила уборную, потом комнату для обуви, смотрела в прачечной, на хозяйственном дворе – подумала, может, курит, хотя она не курит, но мало ли… – Служанка перевела дух. – Ее нигде нет, а сама я ведь не могу отнести поднос ее светлости. Что делать?

Теперь запаниковала миссис Бернсайд. Пытаясь скрыть беспокойство, она отослала служанку на кухню готовить подносы с завтраком для остальных господ, а сама нашла миссис Макбейн.

– Как это поднос еще на кухне? – Миссис Макбейн глянула на часы. – Господи помилуй, уже четверть седьмого. Через пятнадцать минут ее светлость будет принимать ванну.

– Это вряд ли. Готова поспорить, она не знает, как сделать себе ванну. Как же мы поступим?

– Давай так. – Миссис Макбейн туже затянула на себе пояс халата. – Пока я буду одеваться, освежите поднос. Я сама отнесу завтрак ее светлости. А ты найди Максвелл. Через сорок пять минут ей нужно быть в Драммонд-Хаусе. И мне не хотелось бы бледнеть перед леди Джорджиной, если она не придет туда вовремя.

Спустя пятнадцать минут миссис Макбейн тихо постучала в покои леди Инверкиллен и, судорожно вздохнув, вошла в ее гардеробную. Ха! Та наливала себе ванну. Миссис Макбейн проиграла пари.

– Максвелл, ты припозднилась! – крикнула леди Инверкиллен. – Это на тебя не похоже. Что случилось? Мне придется обойтись без завтрака. – Она была раздражена, но не сердилась. Слава богу.

Миссис Макбейн поставила поднос на стол и пригладила на себе юбку.

– Это я, ваша светлость. Боюсь, Максвелл с утра нездоровится. Простите, что поздно принесла вам завтрак. Это выяснилось только что.

Леди Инверкиллен вошла в гардеробную. Увидев ее в слегка запахнутом шелковом халате, миссис Макбейн оторопела. Ее светлость была очень худа, казалось, просто просвечивала насквозь. Дабы не глазеть на нее, экономка принялась переставлять посуду на подносе с завтраком.

– Нездоровится? – переспросила леди Инверкиллен. – Почему ни на кого нельзя положиться в трудные времена? – Тяжело вздохнув, она словно обмякла всем телом. – Что ж… Оставьте там поднос. Я сама оденусь. – Она повернулась и пошла в ванную.

– Слушаюсь, миледи. – Миссис Макбейн поклонилась и, покинув комнату, вздохнула с облегчением. Не так уж и страшно, как она боялась. Вот будь это Белла… От этой мысли экономка содрогнулась. У черной лестницы ее внимание привлекло шуршание ткани. Она резко обернулась и увидела в коридоре мисс Максвелл. Лицо у той было пепельное.

– Где вы ходите? – в гневе зашипела на нее миссис Макбейн. – Мне пришлось самой отнести завтрак ее светлости. Причем с опозданием. Я объяснила, что вы приболели, так что не попадайтесь ей на глаза, а то получится, будто я солгала. Она сама налила себе ванну и сама оденется сегодня утром, но, право, мисс Максвелл, хоть вы мне и не подчиняетесь, ваше поведение неприемлемо.

У Максвелл хватило совести изобразить раскаяние. Миссис Макбейн уже собралась было идти дальше, как та едва слышно прошептала:

– Я знаю. Спасибо, миссис Макбейн, что помогли мне. Я вам очень признательна.

Миссис Макбейн отметила, что на Максвелл лица нет. Повернувшись к камеристке, она впервые внимательно посмотрела на нее. Волосы растрепаны, платье помято. Должно быть, Максвелл спала прямо в одежде, хотя Мейзи говорила, что камеристки не было в комнате, когда она к ней постучалась. Очень странно.

– Что с вами, Флора? Вам нездоровится? – искренне встревожилась миссис Макбейн. – Эта болезнь, что всех косит…

– Я здорова. Просто немного не в себе. Лорд Инверкиллен… Сначала няня Маккензи, теперь он. Из моих знакомых еще никто не умирал. То есть из близких знакомых. Не то чтобы они были близкими… ну вы понимаете. Просто я… просто… все это очень печально.

– Печально? – Миссис Макбейн наградила ее суровым взглядом. – Господи, ну-ка возьмите себя в руки и принимайтесь за работу. Из-за вас мы все сегодня утром оказались в весьма затруднительном положении. Если б так поступила одна из моих горничных, я бы мигом выставила ее на улицу искать новую работу. Вам повезло, что ее светлость была лишь немного раздосадована. Так, давайте-ка приведите себя в порядок. Через полчаса вы должны быть во вдовьем доме. В таком состоянии, как сейчас, разве вы сможете одевать леди Джорджину?

Максвелл поплелась прочь, а миссис Макбейн задумалась об их разговоре. Было видно, что камеристка расстроена, глубоко расстроена. С чего бы это? Смерть няни для всех стала потрясением, но никто из них особо близок с ней не был. Максвелл так сильно переживает, будто умерла ее светлость. Очень странно. Но миссис Макбейн недосуг было беспокоиться об этом. Она скользнула за обитую зеленым сукном дверь и направилась в кухню с твердым намерением проследить, чтобы утром больше не было никаких неприятностей.

Позавтракав, Белла нетерпеливо ждала, когда камеристка Констанции придет и поможет ей одеться. Личной служанки она не имела, и ее это всегда уязвляло. Какой смысл принадлежать к аристократии, если у тебя нет своей горничной? Из года в год она просила для себя камеристку и каждый раз получала отказ.

Констанция, войдя в их семью, привела с собой свою доверенную служанку, и Белле нехотя позволили тоже пользоваться ее услугами. Ей пришлось смириться с тем, что она находится на положении второй после жены брата. Констанции первой приносили поднос с завтраком. Констанция первой принимала ванну и одевалась. Позднее, выйдя замуж, Белла понадеялась, что теперь-то уж ей точно выделят личную служанку. Но миновала неделя после медового месяца, а камеристка так и не появилась, и она поняла, что у нее с Констанцией по-прежнему будет одна горничная на двоих. Белла кипела от негодования. Это унизительно, возмущалась она. Замужней даме полагается своя камеристка. Уж на служанку-то деньги найти можно. Рабочие руки стоят дешево.

Белла неделями ругалась с отцом по этому поводу. Хью, ее новоявленный супруг, лишь безвольно стоял рядом. Будучи вторым сыном в семье, он не имел финансовых средств, чтобы потакать прихотям супруги. Замуж она вышла за того, кого выбрали для нее родители, рассуждала Белла. Родила детей, как от нее требовалось. Свой долг она исполнила и взамен хотела получить то, что полагалось ей по праву, – камеристку. Это же сущий пустяк. Когда отец сказал свое последнее слово, Белла поняла – разговор окончен, но обида осталась. Потом наконец книги Хью стали распродаваться, у них появились свои деньги, и Белла принялась искать камеристку, радуясь, что ее работу оплатит муж. Но отец, прослышав про намерения дочери, вызвал ее в географический зал. А вызов в географический зал не сулил ничего хорошего. Споры между ними не утихали почти неделю. Граф ни за что не хотел уступать желанию дочери. Не объясняя причины, он заявил: пока Белла живет в родовом поместье, она будет пользоваться услугами камеристки Констанции. Белла с месяц бунтовала и с тех пор отношения с отцом так и не наладила.