Глава 4

Витор шел с трудом. Губа изнутри была полностью искусана, кровь то и дело смешивалась со слюной. Глаза застилали слезы. Боль была нестерпимой. Но боязнь наказания и приказ чипа пересиливали все остальное. И потому Витор нес вещи хозяйки к дому. «Проведи меня к дому», – были ее слова. Чип передал четкий приказ телу. И ноги сами передвигались, чтобы выполнить приказанное.

Витор шел на инстинктах, а потому слабо понимал, что происходило вокруг. Очнулся он, ощутив, как из члена льется сперма. Сморгнув слезы с глаз, он уставился перед собой. Каким-то образом Витор очутился в туалете, причем господском. И сейчас стоял над унитазом. В голове не сохранилось ни единого приказа, который объяснил бы, как Витор сюда попал. Впрочем, кто-то что-то все равно приказал, а значит, сейчас…

Он не додумал: сперма закончилась. Чувствуя себя существом без мыслей, настоящим андроидом, Витор смыл за собой, затем надел висевший за дверью халат и вышел из туалета. За дверью оказалась спальня. Рабам запрещалось поднимать глаза от пола, поэтому Витор определил свое местонахождение исключительно по ковру под ногами и ножкам кровати возле него.

– Подними голову, – послышался знакомый голос.

Витор подчинился. На него в упор смотрела та самая гостья, невысокая худощавая брюнетка с синими глазами.

– Тебе легче?

Странный вопрос. Неужели ее действительно интересовали чувства раба?

– Да, госпожа, – ответил он.

– И часто с тобой проделывают подобное? – ни малейшего интереса в голосе. Да что там интерес. Вообще нет эмоций.

– Да, госпожа.

Хозяева действительно любили показать рабу свое место таким образом. Хотя куда уж больше. Витор и так понимал, что он хуже половой тряпки.

Гостья нахмурилась, помолчала несколько секунд, затем заговорила, медленно, неспешно, тщательно подирая слова.

– На моей планете подобного нет. Поэтому я заранее хотела бы узнать, насколько нормально то, что я увидела. Так поступают все свободные на этой планете?

– Да, госпожа.

И не только так. Часто – намного хуже. Но если гостья прилетела с другой планеты, становятся понятным ее расспросы.

Гостья снова помолчала, как будто осмысливая услышанное, потом уточнила:

– Скоро спускаться на обед. Отец сказал, ты должен выйти голым. Это так?

Отец? Она дочка хозяина? Витор почувствовал, как по телу пробежало стадо мурашек, а руки затряслись от страха. Не просто гостья, дочь. А он не оказал ей нужного почтения… Да он вообще смотреть на нее не должен!

– Что с тобой? – теперь уже в голосе удивление. – Ты что, боишься? Меня?! Эй! Не бледней ты так. Я не собираюсь тебя наказывать не понятно за что.

Руки Витора внезапно коснулась рука дочери хозяина. Он не сдержался, вздрогнул, а затем сжался от ужаса. Идиот. Какой же он идиот!

Как только Еве исполнилось восемь, тетя настояла на актерской студии.

– Ты совершенно не умеешь скрывать эмоции, милая, – проговорила она, обнимая сопротивлявшегося этому решению ребенка – притворяться Ева не любила. – Поверь мне, в жизни тебе еще не раз пригодится эта наука. Люди – странные существа, родная. Они делают одно, говорят другое, а хотят третьего.

В том, что тетя была права, Ева убедилась довольно быстро. И навыки, полученные в детстве, во время постановок в студии, не раз выручали Еву уже позже: во время учебы и при общении с теми, кого хотелось обойти стороной. Выручили и теперь. Еве стоило больших усилий не показать своих эмоций и оставаться якобы холодной во время унижения раба и при встрече с матерью.

Та, что родила ее, увидела дочь только в холле, куда вышла вместе с биологическим отцом Евы, театрально обняла дочь и сообщила, что встретивший ее раб теперь считается собственностью Евы.

При этом, явно специально, видимо, чтобы показать свою власть, мать опустила руку на выпиравший из шорт раба бугор и сжала его.

Раб не отреагировал – внешне так уж точно. Как стоял истуканом, так и продолжил стоять, с вещами Евы в руках. А вот самой Еве жутко захотелось поставить мать на место раба и проверить уже ее выдержку.

Следом за матерью Еву обнял отец.

– Скоро обед, милая. Не забудь приказать, чтобы раб разделся, – улыбнулся он приторной улыбкой.

Ева почувствовала, как ее начало мутить от этих слов. И ей пригодилась вся выдержка, чтобы сдержаться, не высказать этим существам, по нелепой случайности называвшим себя людьми, все, что она думала об их образе жизни.

Едва вместе с рабом они дошли до выделенной ей комнаты, как Ева приказала:

– Поставь вещи, зайди в туалет, сними с себя эту гадость, сделай, что надо, а потом оденься и возвращайся.

Раб исполнил приказ.

Пока его не было, Ева лихорадочно обшаривала комнату в поисках аптечки с жидкими лекарствами – таблетки она терпеть не могла и пила редко.

Ничего найти не получилось. И вот теперь, когда раб напротив нее внезапно затрясся от страха, Ева изо всех сил старалась держать себя в руках, чтобы не сорваться, не напугать еще сильнее того, кому и так несладко.

Глава 5

– Я с другой планеты, у нас нет рабства, – голос дочери хозяина звучал спокойно, размеренно. – Не надо меня бояться. Просто ответь: Отец сказал, ты должен выйти голым. Это так?

– Да, госпожа, – выдавил Витор, страшась сделать неловкий жест, чтобы не навлечь на себя гнев дочери хозяев.

– Почему?

– Хозяевам нравится это, госпожа.

– То есть единственная причина – их желание. Отлично. Просто прекрасно.

Ничего «прекрасного» в голосе дочери хозяина Витор не расслышал. Но ему было все равно. Тут выжить бы и остаться здоровым.

Дочь хозяина тем временем отняла руку, отошла. Витор опустил голову и не видел ее лица, только слышал шорох шагов. Она молчала, и он молчал, втайне радуясь, что в этот раз наказание, похоже, отменяется.

В коридоре раздался звук, сообщавший, что скоро обед.

– Снимай халат, – спокойным тоном приказала дочь хозяина.

Витор повиновался. Его гениталии обвисли и сейчас смотрелись жалко. Но дочь хозяина это, похоже, не интересовало. Она прошла мимо Витора, потянула за ручку двери и вышла в коридор. Вышколенный Витор зашагал сзади.

Принимали пищу хозяева или в своих комнатах, или в обеденных залах, или в садах. Последнее – при хорошей погоде.

Сейчас же обедать собрались в обеденном зале.

Хозяева, семь человек, включая недавно появившуюся дочь хозяина, расселись за столом. За стулом у каждого стояли раб или рабыня. Обнаженные, конечно. Витору не нужно было поднимать голову, чтобы увидеть эту картину. Он привык к ней за годы рабства и прекрасно знал, что может случиться и во время обеда, и после него.

В доме служили не только андроиды. Здесь обитали еще и живые слуги. И вот они-то обычно прислуживали за столом. Хозяева предпочитали наблюдать за их взаимодействием с телами рабов. Служанки, зная, что их уж точно не накажут, извращались как могли.

Вот и сейчас по обнаженному заду Витора неспешно скользнули шаловливые ручки одной из служанок. Другая, проходя мимо, без стеснения провела ладонью по яйцам, третья, не скрываясь, погладила член. К концу обеда Витор был как обычно возбужден и мог думать только о том, как бы получить хотя бы толику удовольствия от ожидавшихся унижений.

Ева все сильней понимала, что попала в какой-то притон. Не дом, нет. То, что происходило здесь, иначе как сценой из притона назвать было нельзя.

Да, Ева росла на тихой спокойной планете. Да, у нее не было жизненного опыта. Но в век галанета, связавшего все планеты воедино, она прекрасно знала, что такое разврат, и уже успела изучить фото- и голограммы, рассказывавшие о жизни пресыщенных богачей на одной конкретной планете.

Едва она спустилась в обеденный зал, как поняла, что ей придется применить всю свою выдержку, чтобы не сбежать из этого дома как можно скорей.

«И помни, что в чужом доме нельзя устанавливать свои законы», – говорила тетя. Ева и не собиралась ничего устанавливать. Она просто хотела быть как можно дальше от тех, кто считал себя самым ценным существом во Вселенной.

Оказалось, что у нее очень много родни. За столом сидели, кроме родителей, две сестры и два брата. Еще один, самый старший, отсутствовал. Кроме того, имелись бабушки и дедушки. Их уже поставили в известность о появлении внучки на планете, и они обещали вскоре появиться в доме, чтобы познакомиться с «кровиночкой».

За стулом каждого члена семьи, включая саму Еву, стояли обнаженные раб или рабыня. Чаще всего возбужденные, они, по мнению Евы, выглядели унизительно и жалко. Но у местных богачей на все было свое мнение.

Обслуживали хозяев живые служанки, не андроиды, что было удивительно. Они же с удовольствием демонстрировали свое превосходство рабам и стремились прилюдно унизить их как можно сильней.

– Я очень рада, милая, что ты наконец-то вернулась домой, – весело щебетала мать, одетая в откровенное платье алого цвета, показывавшее всем желающим ее прекрасные длинные ноги и пышный бюст. Служанки в это время возбуждали раба, стоявшего за ее стулом, больше похожим на кресло. Раб стоял бледный, с испариной на лбу, прерывисто дышал и вряд ли осознавал реальность. Но до него, живого человека, никому не было дела. – Вот увидишь, тебе здесь понравится. Мы тут живем по-простому, так что можешь особо не стесняться и развлекаться с любым из рабов, который тебе понравится.

Сестра, то ли младшая, то ли старшая (Ева еще не успела понять, как и узнать имена родственников), высокая платиновая блондинка с карими глазами, весело рассмеялась в ответ на эти слова, видимо, вспомнив что-то свое.

Ева почувствовала, как ее начинает тошнить от дражайших родственников, но заставила себя растянуть губы в улыбке, пусть и немного искусственной. Тетя точно не одобрила бы такое поведение. Но тети здесь нет. Увы.

– Ты такая зажатая, – с интересом рассматривая Еву, произнес брат, похоже, все же старший, среднего роста брюнет с широкими плечами, – расслабься, не нужно испуганно так смотреть.

– Ева еще не привыкла к нашему образу жизни, – вступился за нее отец. В его сторону Ева старалась лишний раз не смотреть, чтобы он не заметил ее отвращения, – дайте ей время. Она познакомится с Алексом, посмотрит на город, почувствует вкус к жизни.

«Никогда, – подумана горько Ева, – к такой жизни я точно вкуса не почувствую. Можете не надеяться».

Незнакомое имя, произнесенное отцом, резануло ей слух. Алекс… Жених, что ли? Это к нему ее вызвали, забрав от тети? И он, конечно же, точно такая извращенная сволочь, как и ее родня. Небо, куда она попала?!