И при этом он точно знал, что нет в нем той силы, о которой говорила ее бабушка. Будь он по-настоящему сильным, разве глупо трусил бы он, прятался бы за деревом, подслушивал бы тайком? Нет конечно. Подошел бы просто, открыто. В конце концов, он же ничего позорного не сделал. Книжку долгожданную привез, которую раньше ей обещал. Ну, припозднился. Все равно – ничего страшного. Но он не смог перебороть своего дебильного страха. Значит, получается, по всем параметрам слабак. Сегодня вечером – слабак, точно. Он отчаянно подумал, что можно утром все исправить. Незаметно выбраться, когда они откроют калитку, а потом – дубль два. Тук-тук-тук! Вот он я! Явился! Чем плох такой вариант? Да вроде ничем. Но он, подглядевший ее наготу, как последний никчемный сопляк, не сможет ей об этом сказать. Она будет ему верить, а у него на сердце заляжет тяжелым грузом стыдная тайна о ней и о себе самом.

Ему стало жестко лежать на лавке. Он встал, уселся в плетеное кресло, в котором недавно сидела она, взял со спинки бабушкиного кресла плед, укутался, вытянул ноги, как в самолете, и неожиданно для себя самого уснул.

Проснулся он, когда было совсем светло. Надо же! Всю ночь проспал сидя!

– Маруся! – послышался крик со стороны дома. – Не забудь: на завтра, скажи, творогу килограмм нужен, наши приедут.

– Не забуду, бабуль! – ответила девочка, пробегая совсем близко от его убежища.

Странно, что она не заметила его. Он ведь даже пригнуться не успел. Слышно было, как открывалась калитка. Он подождал пару минут и, остерегаясь, направился к выходу. За забором вздохнул полной грудью: уффф! Только на станции вспомнил про книгу. Сердце его упало. Он понял, что теперь – все. Теперь путь назад был точно отрезан. Она же вернется и найдет этот его нечаянный дар. И спросит – откуда? А он заявится без книги, хоть и обещал. Все! Они же догадаются, что он у них тут ночью торчал! Это все! Конец!

– Со мной все ясно: я слабак, – объяснил он сам себе.

Через десять минут подошла электричка. Он уехал.

Вот и вся загадка.

Он не забывал о ней. Думал, что когда-нибудь они все-таки встретятся, и он расскажет ей, откуда в беседке появилась книга про кота Мурра. И они вместе легко посмеются. Но – когда-нибудь. Когда все станут взрослыми, сильными и мудрыми.

* * *

Прошло двадцать лет.

– Даниил Александрович! Нашелся вариант, подходящий по всем статьям. И близко, и, если что, электричка рядом, и участок большой, и дом представительный. Из первых рук. Поедете смотреть?

Он несколько месяцев назад развелся со второй женой и присматривал себе для спокойной и размеренной жизни дом за городом. Захотелось к деревьям, на свежий воздух, чтобы после работы можно было продышаться в тишине.

– Конечно, поеду смотреть. Диктуйте адрес.

Он записал название поселка, улицу, номер дома.

– Только, Даниил Александрович, я поехать не смогу. У меня тут серьезные обстоятельства. Но так даже лучше. Я вам скажу, где взять ключ. Он у соседей, через пару участков всего. Вы спокойно все осмотрите, хоть ночуйте там. Потом вернете ключ соседям. А мы по телефону с вами свяжемся. Скажете мне о своих впечатлениях.

Что ж. Так действительно было лучше. Не слушать ласковый голос агента по продаже недвижимости, посмотреть все внимательно самому, не подвергаясь чужому нажиму, понять, твое это место или нет.

– Договорились. Завтра же поеду. Дайте адрес соседей. Их надо как-то предупредить?

– Нет, просто скажете, что вы за ключом от дачи Копыловых. И все, никаких проблем. Я же такой вариант с ключом не каждому доверю. Только самым надежным клиентам.

Да, да! Надежный клиент уже дважды покупал жилье через это самое агентство. И потом благополучно оставлял его своим бывшим. Еще бы ему не доверять. Интересно, будет ему покой на этом свете?

Проснулся он рано утром от яркого солнца и решил ехать смотреть дом, пока пробки не перекроют возможность двигаться и делать дела. Поутру в будний день за город добраться проще, чем из дачной местности в город. Так что надо было ловить момент. Доехал вполне благополучно, свернул с автострады именно там, где надо, хотя съезд был не особо заметным, мог бы запросто и проскочить. Полкилометра протрясся по кочкам, выехал на асфальт, остановился, вгляделся. Поселок показался ему знакомым. Похоже, он тут когда-то бывал. Или только показалось? Он заглянул в бумажку с адресом соседей, у которых хранился ключ от его потенциального дома. Часы показывали девять. Не рано ли он к этим соседям нагрянет? Дачники все же. Спят себе еще, наверное. Хотя при таком солнце – вряд ли. Он ехал медленно, вглядываясь в таблички с номерами домов. Наконец появилось искомое число. Здесь и обитают добрые соседи, хранители заветного ключа. Припарковаться можно было где угодно – вот она, загородная вольница! Он вышел из машины и не спеша направился вдоль высокого глухого забора к воротам.

И тут, у распахнутой настежь калитки, его разом отбросило на двадцать лет назад! Как же он мог забыть эту дорогу к тому самому дому! И этот забор! И название поселка! Нет, не забыл, конечно. Просто не сопоставил сразу. Не готов был именно к этому сейчас. Дом с двумя башенками – одна остроконечная, другая с плоской площадкой – выглядел обновленным, башенки были заново покрыты металлочерепицей, к дому вели дорожки из разноцветной плитки. Кто же здесь сейчас обитает? Новые владельцы, скорее всего. И где прежние хозяева?

Он старательно постучал и окликнул:

– Добрый день! Можно к вам?

Навстречу со стороны беседки выбежала к нему девочка. Сердце его упало. У него не осталось ни малейшего сомнения, что у этого дома хозяева те же, что и в незапамятные времена его ранней юности.

Пушистые волосы девочки сияли на солнце. Она подбежала, не запыхавшись, и с улыбкой вопросительно взглянула на гостя.

– Мне сказали, что у вас можно взять ключи от дачи, – начал Даниил Александрович.

– А! Да, да! – кивнула девочка. – Я сейчас, минуточку.

И в этот момент на башенке с плоской верхушкой появилась она. Та самая. Воспоминания о ней он прятал старательно и, казалось, укрыл их надежно.

– Аля! Кто там? Кто пришел? – послышался ее вопрос.

– Это за ключом от копыловской дачи, мам! – ответила девочка, обернувшись к башенке.

– Ты знаешь, где ключ? Принеси, – отозвалась мать.

Девочка легко побежала к дому.

– Вы чаю не хотите с дороги? – спросила женщина со своей высоты.

– Нет, спасибо. Я только из дома. И добрался быстро, без пробок.

– Вам повезло. Ну, если что – милости просим.

Голос у нее совсем не изменился. В нем, как и прежде, звучала радость.

Подбежала девочка с ключом.

– Там калитка на щеколде. Просто руку просуньте и отодвиньте. А от дома – вот, – пояснила она приветливо.

– Спасибо. Я осмотрюсь там и верну ключ, – проговорил он, обращаясь к той, что смотрела на него сверху.

Негромко сказал, но она услышала.

– Вы можете его просто в почтовый ящик к нам кинуть. А мы потом достанем, – сказала девочка. – Ничего с ним не сделается. – Она показала на синий ящик у ворот.

– Так и поступлю. Спасибо.

Он помахал женщине на башне. Та помахала в ответ и исчезла.

Он шел к машине и думал: зачем судьба так настырно привела его снова в этот дом? Что от него требуется? Раскрыть наконец загадку книги, появившейся непонятно как в беседке? Или поведать ей все-таки о своей первой любви? Какой смысл во всем этом и есть ли он вообще в событиях его жизни? Может быть, повернуться сейчас, забросить этот ключ от чужого дома в почтовый ящик и уехать безвозвратно?

– Ну что ж, – сказал он себе, – это ты можешь. Смыться – это, похоже, твое, заветное.

Тут же вспомнился ему недавний разговор с давним, школьным еще другом, ставшим священником. Тот рассказал о какой-то недавней телевизионной полемике по поводу падения нравов в стране, в которой ему пришлось поневоле принимать участие.

– А почему поневоле? – не понял тогда приятеля Даниил. – Тема насущная.

– Пустая болтовня, трата драгоценного времени жизни, – ответил тот. – Достаточно оказалось на участников взглянуть, чтобы пожалеть, что согласился. Вот Н. Б., знаешь такого? О чем может говорить он, трижды разведенный, ранивший трех доверивших ему свою жизнь женщин? Нравственность – это поступки, дела, а не слова. Иначе что ж? Пустая потеря времени и есть.

Даниил тогда почувствовал, что эти слова касаются и его. Он всегда поступал, как ему легче, не думая о тех, кого он ранит. И вроде зла никому не желал. Просто так выходило почему-то. Судьба так вела…

Женился он одиннадцать лет назад. Даже женясь, не был уверен, что по любви. Увлечение было. Надежды были. Настрой на долгую и счастливую жизнь, похоже, имелся. Девушка была хороша. Красивая, умная, легкая в общении, радостная.

Он был к тому времени молодым, но уже более чем успешным архитектором, востребованным теми, кто способен платить за проект дома огромные деньги. Он создавал шедевры, которыми по сей день гордился. Денежные мешки скупали старые дачи, объединяли участки, сносили деревянные дома прежних хозяев и обустраивали поместья по своему вкусу. Даниил оказался не только одаренным архитектором. У него отлично выходило свести безумные купеческие пожелания башлеметов до минимума, внушить им собственные взгляды на красоту и гармонию, да так, что заказчики были совершенно уверены, что это им, таким талантливым и чутким к веяниям времени, удалось уловить буквально из воздуха самые современные тенденции домостроительства. Было у него свое архитектурное бюро, офис, помощники, все как полагается. И вот почему-то – для солидности, что ли, – захотелось обзавестись семьей, парочкой детей. Он купил подходящую квартиру, обустроил все по своему вкусу. Оставалось найти жену. И она на удивление быстро и просто нашлась. Соответствовала всем исходным требованиям.

Это потом он понял, что не он искал, а его искали. И тоже по определенным параметрам. Девушки в поиске умеют так подстраиваться под удачно найденный объект, что диву потом даешься, куда оно все девается, когда мечты их становятся реальностью. Нет, первое время все было почти идеально. Просто как в кино. Красивая женщина в продуманном интерьере радовала глаз. Для него это было важно: гармония облика. Но гармония разрушилась вдрызг после рождения дочери. Беременность прошла на удивление просто, без ожидаемых капризов, о которых предупреждали женатые друзья. К этому он как раз был готов, но – не случилось. За это Даниил был благодарен жене вдвойне. Однако материнство меняет женщину до неузнаваемости. С рождением ребенка рождается и его мать. До этого была женой и любимой девочкой, котенком, опасной красавицей, женщиной-вамп. И вдруг откуда ни возьмись за несколько часов родовых мук и усилий вылупилась из красавицы и умницы отталкивающего вида клуша, плюющая на твои представления о красоте, гармонии, покое, наконец.

Молодая раздавшаяся телом мать занята только ребенком. И чем дальше, тем больше. Памперсы с какашками, внимательное их разглядывание и требование того же от супруга, полное пренебрежение к своему внешнему виду и к тому, чего хочет муж. И самое страшное из тех месяцев – кормление «по требованию». Так велено было в роддоме, где родилось на свет их чудо-дитя. По требованию – это значило, что ни минуты покоя, ни днем ни ночью, не предвидится. Стоило младенцу закряхтеть, жена бросалась к нему и совала в ротик молочную сисю. И днем, и ночью!

– Да это же глупость какая-то! – пытался образумить жену Даня. – Она же у нас человек! Не жвачное животное! Мы же не только жратвой живы, нам нужно как-то в мире оглядеться…

Жена смотрела на него с ненавистью и продолжала кормить дитя, как научили. Он решил для себя, что не всю оставшуюся жизнь будет все это продолжаться. Когда-то ведь дочка подрастет, откажется от груди, станет ходить, говорить. Они подружатся. Надо только потерпеть.

Он терпел и эту почти чужую неопрятную женщину, и срач в доме, и непрестанное кормление, и ее раздражение. И терпел бы долго, если бы не подруга жены. Лучшая подруга, свидетельница на их свадьбе, наведывалась в их дом чуть ли не каждый день. Что удивительно: с ней жена была приветливой, улыбчивой. Даже шутила, даже смеялась над собой и своим нынешним видом. Она высмеивала собственное перерождение! Даня однажды случайно услышал их веселую болтовню и поразился: так вот, оказывается, какой она может быть! Вполне сносной, а не такой мегерой, как с ним. Он радовался визитам подруги как возможности на какое-то время передохнуть от враждебной атмосферы, воцарившейся в доме. А потом, будто незаметно для себя самого, стал с этой подругой сближаться. Она ему сочувствовала! Она его понимала! И, наконец, она была красивой, ухоженной, стройной, веселой, радостной. А потом стала и желанной. Жену-то он больше хотеть не мог. Ну не получалось ее хотеть. При одной мысли о близости фоном возникал детский ор. И все сопутствующие ему моменты.

Связь с подругой жены длилась два года. К тому моменту дочери уже было два с половиной. Жена все еще жила интересами и потребностями своего чада, ничего не чувствуя, не понимая, что происходит с мужем. И тут подруга поставила вопрос: или – или. Как это? Спит он с ней, а женой называет ту, которая и прав на это не имеет. Ну, логично. Так ему показалось. Тем более чувства к жене уже не было. Вернее, были чувства. Исключительно негативные.

Он ушел. Ушел с уверенностью в собственной правоте. Ведь он оставил бывшей жене прекрасную квартиру, обязался помогать дочери до совершеннолетия. Он не мог понять, почему жена потом тяжело заболела, почему совершенно не поняла его мотивов, почему наотрез отказалась общаться с ним и его новой супругой, бывшей своей лучшей подругой. Она отказывалась давать ему дочь на выходные, объясняя это тем, что не может позволить, чтобы к ее ребенку прикасались руки предательницы.

Он обставил новую квартиру. С новой женой долгое время было весело. Детей он не хотел совсем. Она поначалу соглашалась с ним. «Нет, нет! Плавали, знаем! Зачем нам дети? Ведь мы есть друг у друга!» Удивительное взаимопонимание, редкостное! Он ценил. Теперь он был уверен, что вот такими трудными окольными путями пришла к нему настоящая любовь.

И все-таки она забеременела. Уверяла, что случайно. Но не делать же аборт, если есть муж, материальная база? Он согласился. Надо сказать, что она старалась изо всех сил. Помнила опыт бывшей лучшей подруги. Родила сына, быстро вернула прежнюю форму, никаких кормлений по требованию – только четкое расписание. Ребенок спал ночами. Вечерами помогала няня. Он не переставал сравнивать и радоваться. Вот, оказывается, как можно! Первое слово, сказанное сыном, – «папа» – растопило сердце отца. Он был доволен созданной семьей абсолютно. Работа отнимала уйму времени. Заказы так и сыпались. Он не отказывался ни от чего: на нем лежала ответственность за двух детей и за любимую женщину, вторую, любимую жену. К сыну он прикипел душой. Все получилось, как он и предполагал, еще когда дочка была маленькая. Сын подрос, и стали они лучшими друзьями. Такая мощная мотивация жизни – ребенок, который рожден в любви, повторяет твои черты, любит тебя как самого дорогого и нужного человека.

Он был зол на первую жену, не давшую расцвести его отцовской любви к дочке. И еще иногда Даниил вспоминал, как она, услышав от него, что он уходит и подает на развод, несколько раз отчетливо и медленно произнесла: «На чужом несчастье счастья не построишь! На чужом несчастье счастья не построишь!» Тоже – Кассандра! Вот, он построил счастье. Реальное счастье. Значит, не было никакого несчастья у той, первой. И зря она пророчила свои гадости. Всё злоба ее, раздражение, всё нелюбовь ее. Об этом они порой и с любимой говорили. Вторая жена искренне недоумевала, откуда столько злобы в ее бывшей самой близкой подруге. Неужели нельзя было принять все цивилизованно, не быть собакой на сене, понять, что любовь есть любовь?

Все было удивительно хорошо. Зимой он отправлял свое маленькое семейство на пару месяцев в Таиланд, чтобы наслаждались они теплым морем и ласковым солнышком. Они общались по скайпу. Одно удовольствие было видеть счастливые загорелые лица, любящие, радующиеся ему.

Потом обещание первой все-таки настигло. Именно тогда, когда он меньше всего этого ожидал. В феврале вернулись его дорогие из теплых краев. Сын подрос, стал чисто говорить, даже читать научился. Конечно, пять с половиной мужику. Пора. Радостная встреча, красивый ужин… Утром он зашел к сыну обнять перед уходом на работу. Сын спросонок протянул ручки и нежно проговорил: