Полицейского звали Роберт Уильямсон – он был местным инженером, добровольно принявшим на себя обязанности констебля по особым поручениям. С ним явился его сосед, мистер Кларк, доброволец местной самообороны. Оба они были дома, когда услышали у себя над головой рев немецкого самолета, а потом и грохот его падения. Уильямсон выбежал в сад и увидел спускающийся парашют. Он испугался, вдруг немец сбросил с самолета мину, и вызвал Кларка. Однако, когда парашют опустился на землю, взрыва не последовало. Кларк достал свой «Уэбли-Скотт», который после войны держал на всякий случай, вставил в него все шесть патронов и вместе с Уильямсоном отправился на поиски парашютиста. Проезжая по Иглшемской дороге, они услышали взрыв и увидели столб пламени, поднявшийся над упавшим самолетом. Они свернули на дорогу Флоре, и недалеко от фермы Флоре какой-то человек показал им, как проехать к дому Маклина.

– Мы оба были очень возбуждены, а Кларк угрожающе размахивал своим револьвером, – рассказывал Уильямсон. – Когда мы вошли в дом Маклина, немец спокойно сидел у камина. Он показался мне невозмутимым и уверенным в себе, и я понял, что у нас с ним проблем не будет. Он слегка улыбался, правда, улыбка у него была сардонической, а в глазах сверкал лукавый огонек, словно все происходящее его забавляло. Я был удивлен, увидев человека средних лет, – я-то думал, что немецкие летчики все молодые.

Уильямсон задал пленнику несколько обычных вопросов.

– У вас есть оружие?

– Нет, – заявил немец.

– С вами был еще кто-нибудь?

– Нет, я прилетел один.

– Есть ли в вашем самолете часовая бомба, которая может взорваться?

– Нет.

Маклин почесал затылок и посмотрел на Уильямсона:

– Вы отвезете его в полицию?

Отделение полиции располагалось в доме, принадлежавшем местному полицейскому.

– Нет, не отвезу, – вздохнул Уильямсон. – Нам негде размещать арестованных. У нас нет камеры, – пояснил он.

Маклин посмотрел на солдат:

– А вы?

Оба связиста покачали головой. Отделение королевских связистов, которое размещалось в Иглшем-Хаус, имело приказ держать в секрете характер своей деятельности. Связисты не имели права сообщать населению об этом приказе и просто-напросто отказались принять пленника.

Проблему разрешил мистер Кларк, боец местной самообороны.

– Мы отвезем его в казарму войск самообороны в Басби, – решительно заявил он.

Немец всячески демонстрировал свое желание помочь людям, в руки которых он попал. Он поклонился Маклину, поблагодарив его за гостеприимство. Выйдя из дома, заковылял к машине Уильямсона, не обращая внимания на то, что Кларк тыкал ему в спину своим револьвером. Он сел спереди, рядом с шофером.

Через несколько минут после того, как Уильямсон увез своего пленника, к ферме Флоре подъехал лейтенант полиции Том Хислоп. Узнав, что немца доставят по назначению, он занялся осмотром упавшего самолета. Огонь уже погас, но обломки еще дымились. Серебристая краска на фюзеляже облупилась и почернела. Вскоре приехал еще один полицейский в военном кителе, надетом поверх обычных брюк. Хислоп велел ему отгонять от самолета зевак, поскольку он мог еще раз взорваться и ранить охотников до сувениров. И это было сделано вовремя – кое-кто уже попытался отломать кусок руля направления. Зевак пришлось прогнать.

Хислоп осмотрел самолет, осветив его фонариком. Это был истребитель «Мессершмитт», но, к величайшему изумлению Хислопа, отверстия стволов его пулеметов были забиты смазкой. Из них никогда не стреляли и не собирались стрелять!

А тем временем немец и полицейские прибыли в расположение штаба войск местной самообороны в Басби. Впрочем, штаб – слишком громко сказано. Когда-то в этом здании размещался бойскаутский клуб, переоборудованный под казарму.

Уильямсон повел пленного по узкой бетонной дорожке к двери клуба. Кларк шел за пленником по пятам, не отнимая револьвера от его спины. Впрочем, в этом не было никакой необходимости – летчик не собирался бежать. Уильямсон позже вспоминал, что в ту ночь он больше всего боялся, как бы Кларк нечаянно не выстрелил.

Окна бойскаутского клуба были затемнены. Но, когда Уильямсон постучал, они услышали внутри мужские голоса, разговоры и смех. Громко орало радио, из-за которого люди, готовившиеся ко сну и болтавшие между собой, не услышали стука.

Уильямсон подергал дверь – она была заперта изнутри. Он снова постучал, на этот раз уже громко и требовательно. Звуки, доносившиеся из дома, смолкли, и кто-то крикнул:

– Да выключите вы это чертово радио!

После этого голос за дверью осторожно спросил:

– Кто там? Что нужно?

– Мы из полиции и войск самообороны, – ответил Уильямсон.

– Что вы хотите? Уже поздно.

– Открывайте! – вскричал Уильямсон. – Мы привезли пленного немца!

В замке повернулся ключ, дверь распахнулась. Ефрейтор в расстегнутом кителе приказал:

– Входите поскорее, придурки, а то свет увидят!

В здании клуба находилось около тридцати бойцов самообороны. Они сменились с дежурства и уже раздевались, чтобы лечь спать. Большинству было за сорок, а кое-кому и за пятьдесят. Немцу это зрелище показалось забавным: пожилые мужчины в длинных подштанниках и шерстяных жилетах, с тощими голенями, отвисшими животиками и узловатыми коленями. Эти грубо сбитые «британские бульдоги» представляли собой весьма убогое зрелище.

На губах немца мелькнула улыбка.

Кларк заметил ее и, желая поднять престиж Британии, громко крикнул:

– Бойцы, на караул!

Солдаты в изумлении уставились на него. Один или два из них продолжали доедать из газетного кулька рыбу с чипсами. Они меньше всего ожидали увидеть в своей казарме немецкого летчика, которого надо было охранять.

– Я сказал – на караул! – грохотал Кларк. Его трясло от гнева и обиды.

Наконец до бойцов дошло, чего он от них хочет. Они быстро оделись, застегнули ремни, расхватали свои винтовки и примкнули штыки. Вскоре они уже стояли в неровном строю.

Пока солдаты выполняли приказ, Уильямсон наблюдал за пленником. Тот сардонически улыбался, и шотландец догадался, о чем думал этот немец.

В Германии такого никогда бы не допустили, ибо там превыше всего ценится быстрота и точность выполнения команд. Однако Уильямсон знал и то, что немца ввело в заблуждение первое впечатление. Большая часть бойцов, находившихся в этой казарме, прошла через горнило Первой мировой войны, показав себя мужественными солдатами и верными товарищами. Конечно, им не хватало лихости и блеска, но ведь дело-то не в этом. В их задачу входило победить немцев, а не поразить их.

Кларк расставил своих бойцов вокруг здания, приказав им отгонять любопытных и пресекать любую попытку пленника бежать. Потом он ткнул немца в спину револьвером.

– Туда, – приказал он, показав на прихожую.

На ее двери висела картонная табличка: «Караульное помещение».

Кларк рывком распахнул дверь и жестом приказал:

– Заходите.

Небрежная улыбка немца исчезла. Он гордо выпрямился.

– Я германский офицер! – жестко произнес он.

Кларк угрожающе покачал револьвером:

– А мне плевать на это – будьте вы хоть самим Гитлером! Делайте, что вам говорят!

Немец недовольно напрягся. Презрительно пожав плечами, он вошел в прихожую. Она была совершенно пустой. Стены ее были выбелены, а пол покрыт пылью и пятнами. В комнате было маленькое оконце, из которого нельзя было вылезти и которое было закрыто гофрокартоном. Губы немца скривились в презрительной усмешке.

Бойцы самообороны сгрудились в дверном проеме, с любопытством глядя на человека, который был их врагом и на лице которого была написана усталость. Он совершил длительный перелет, потребовавший от него напряжения всех сил, повредил себе лодыжку, приземляясь с парашютом, и попал в плен. Он огляделся, явно сожалея, что в комнате нет стула, пожал плечами и растянулся на грязном полу в йоговской позе расслабления.

Один из бойцов вышел и вернулся с бутылкой молока. Он сорвал с нее картонную крышку и протянул пленнику. Тот взял и мрачно поблагодарил солдата. Забота этого человека, по-видимому, сильно тронула его.

Через несколько минут, в сопровождении армейских и авиационных офицеров, приехал лейтенант полиции Хислоп. При виде офицеров немец оживился. Он вскочил на ноги. Затем он поднял руки, и один из офицеров обыскал его. В караульное помещение внесли небольшой столик, и летчика попросили вывернуть карманы.

Он выложил на стол следующие предметы:

1. Письмо, адресованное герцогу Гамильтону.

2. Небольшой шприц для инъекций.

3. Плоскую коробочку с различными гомеопатическими таблетками.

4. Ручные часы.

5. Фотоаппарат.

6. Несколько фотографий, где он был изображен со своим четырехлетним сыном.

7. Фотографию сына вместе с матерью.

8. Визитную карточку на имя профессора Карла Хаусхофера.

9. Визитную карточку на имя доктора Альбрехта Хаусхофера.

Эта карточка была пришита к подкладке форменного кителя летчика.

– Ваше имя? – спросил его офицер авиации.

– Альфред Хорн.

– Возраст?

– Сорок семь лет.

– Вы прилетели в одиночку?

Вместо того чтобы ответить на этот вопрос, немец сказал:

– Мне необходимо срочно встретиться с герцогом Гамильтоном. Вы же видели адресованное ему письмо.

– Этим мы займемся позже, – заверили его.

Предварительный допрос немецкого летчика продолжался до тех пор, пока не прибыл армейский грузовик с несколькими офицерами. Они отвезли его в казармы «Мэрихилл» в Глазго.

У немца, несомненно, очень болела поврежденная лодыжка. Быстрый осмотр не дал ответа – растянул ли он ее или сломал кость. Поэтому его поместили в медицинском изоляторе казармы. Он был возмущен этим и настаивал, что травма подождет, – он должен немедленно встретиться с герцогом Гамильтоном!

Но на его тюремщиков эти слова не произвели никакого впечатления. Он был для них обычным пленным нацистским летчиком, которого надо было подвергнуть обычной процедуре допросов, как и предписывали законы военного времени.

В 350 милях к югу от Шотландии горел Лондон. В ту субботнюю ночь огонь бушевал на площади семи сотен акров в центре Лондона. За несколько часов было уничтожено больше добра, чем за все время Большого лондонского пожара, продолжавшегося несколько недель!

Во время такого несчастья никто не желал тратить время на нацистского пилота, спустившегося на парашюте. Но для будущих историков полет этого летчика станет гораздо более важным событием, чем воздушный налет на Лондон.

Ибо этого пилота звали Рудольф Гесс, и он был вторым заместителем Адольфа Гитлера!