9
Труд ужасен!

Мне приснился сон.

Будто я богиня Бастет с телом женщины и головою кошки. Я хожу вертикально на задних лапах. На мне синее платье с оранжевой каймой, на шее – тяжелое ожерелье, на запястьях – широкие браслеты. У меня прелестные розовые кисти рук, без подушечек и убирающихся когтей, зато с подвижными суставчатыми пальцами, напоминающими лапки паука.

В красном гранитном храме Бубастиса тысячи людей выкликают мое имя:

– Бас-тет! Бас-тет!

Вместо одной домоправительницы у меня теперь сотни слуг. Они несут мне подносы с еще живыми трепещущими мышами, блюдца с молоком, миски сухого корма.

В толпе людей, приносящих дары, лишь один привлекает мое внимание. У него мужское тело и голова Пифагора. Я беру его за руку, тянусь к нему губами, мы облизываем друг друга. Прежде то, как люди лижутся, вызывало у меня отвращение, но теперь мне понравилось.

Пифагор шепчет мне на ухо: «Каждое утро твоя домоправительница уходит из дома и трудится… Мы живем не более пятнадцати лет, а они не менее восьмидесяти… Такова эволюция: от рыб – к динозаврам, от динозавров – к людям».

Он указывает на толпу моих прихожан и мяукает: «Кто же придет на смену людям?»

Горы даров растут, как вдруг в храм врывается человек в странном одеянии. Он похож на Тома. Он явился с отрядом воинов, вооруженных до зубов. Они привязывают к щитам котов, те вырываются и кричат. Мои прихожане погибают в неравном бою. Коты убиты, слуги истекают кровью, Пифагор мертв. Огромные статуи людей с кошачьими головами повержены, храм разрушен.

Поскольку я наполовину человек, от горя и отчаяния у меня из глаз текут соленые слезы.

Меня разбудил Феликс. Он вылизывал мне веки. Я взмахнула когтистой лапой и наградила его пощечиной. Знай свое место, не нарушай запретов! Он покорно отступил и понурился в знак подчинения.

Я встряхнулась, выскочила из корзины, потянулась, зевнула, тщательно вылизала всю шкурку, смывая его слюну.

Поскольку я проснулась необычайно рано, то застала домоправительницу в прихожей: она как раз собиралась уходить. Меня одолело любопытство: что именно она делает, когда «трудится»? Решила незаметно проводить ее и вызнать этот секрет.

Как только она захлопнула дверь, я выбралась наружу через собственную дверцу.

И вот я на улице. Прежде мне как-то не доводилось днем отдаляться от дома одной. Правда, я отвлекала однажды овчарку, напавшую на Пифагора, но тогда смотреть по сторонам было решительно некогда.

Утром мостовая насквозь пропиталась запахом собачьих фекалий и мочи. Котами не пахло вовсе. Я оказалась в толпе спешащих людей. Домоправительница спустилась по ступеням под землю. Я тихонько проскользнула за нею следом.

Здесь скопились сотни человеческих особей, они толкались и шаркали подошвами. Я пробиралась среди ног в брючинах и чулках. Никто из женщин и мужчин меня не замечал.

Вдруг толпа остановилась у края глубокого рва и замерла. Из темного туннеля донесся нарастающий гул. «Что за чудовище выскочит сейчас из темноты?» – подумала я. И тут увидела два огромных светящихся глаза. Громадный зверь несся к нам и рычал. А вдруг не все динозавры вымерли после пятой глобальной катастрофы? Горящие глаза приближались, вот показалась гигантская голова. Невыразительная плоская морда. Лап нет совсем. Длиннейшее туловище. Внезапно бок чудища раскрылся, толпа хлынула внутрь, втащила за собой домоправительницу, сгрудилась в звериной утробе. Я последовала за ней. Вдохнула разом великое множество разнообразных резких запахов. Глаза Натали остекленели, руки безвольно болтались, она как будто уснула стоя.

Мне бы здесь поспать не удалось: мешали противный лязг, металлический скрежет, да и дверцы в боку то и дело разъезжались. Когда зверь останавливался, бок вновь раскрывался, часть людей выходила, часть, толкаясь, лезла ему в живот.

В конце концов вышла и Натали, миновала длинный переход, стала подниматься по лестнице на поверхность. Она торопилась, все ускоряла шаг, пропустила несколько машин, перешла на другую сторону улицы, едва не вляпалась в собачьи какашки. Я неслышно семенила за ней по пятам.

Мы остановились на просторной площадке, покрытой грязью и горами песка. Странное место. Здоровенные машины изрыгали черный дым. Высились ажурные металлические башни с перекладинами наверху. Повсюду суетились люди в желтых пластмассовых касках. Натали пожимала встречным руки, называла их по именам.

Она тоже напялила желтую каску и принялась командовать теми, кто тащил серые кубики, длинные деревяшки, черные трубы. Вдалеке громадный зубастый совок рыл землю. Внезапно все разбежались кто куда и заткнули уши, с опаской глядя на старый дом. Натали нажала на красную кнопку, раздались одновременно четыре взрыва по углам здания, оно рухнуло, исчезло в туче пыли. Когда пыль рассеялась, машины принялись разгребать и растаскивать обломки. Выходит, моя домоправительница трудится, взрывая дома…

Как жаль, что рядом не было Пифагора, уж он бы мне подробно разъяснил смысл действий всех этих людей, ничего бы не упустил.

Неужели разрушение – тоже труд? Так вот чем занимается Натали в свободное от забот обо мне время! Решила разузнать побольше и отправилась осматривать площадку. Так увлеклась наблюдением за людьми, что не заменила, как прямо на меня поехала задом гигантская машина: вот-вот задавит… Отпрыгнуть в сторону я не успела, пришлось распластаться под машиной в какой-то черной вязкой жиже. Липкая маслянистая гадость облепила меня до ушей, сковала движения. Когда машина проехала, я не смогла выбраться из липкого болота, забарахталась, завопила во всю мочь, и, к счастью, люди заметили, что я в беде.

Кто-то вытащил меня из черной пакости, завернул в большую тряпку. Я не сопротивлялась. Мои спасители неприятно тявкали – Пифагор сказал бы: «Смеялись», – вокруг нас собралась толпа. Подоспела и Натали. Узнав свою Бастет, она сначала удивилась, потом рассердилась, схватила за шкирку и потащила прочь. Я опять-таки не возражала. В детстве мама точно так же переносила нас с места на место.