15. Собирательство

Бывший вожак стаи тащит охапку ворсистых листьев. Их едят, чтобы лучше переварить мясо гиены.

Он собирает не все подряд. У этих листьев ворсинки в форме крючка, они цепляют червячков, которые селятся в кишках и вызывают понос, прочищающий внутренности.

Они жуют и глотают листья. Им везет, они наполовину растительноядные, наполовину плотоядные. Красное мясо их возбуждает, свежая листва успокаивает. Потом они едят почти созревшие фрукты. Так они избегают скопления зловонных кишечных газов, грозящего любому, кто полакомился мясом гиены.

К подножию дерева подкрадывается стая гиен, которым хочется узнать, что произошло. Они находят останки своей соплеменницы, обсаженные мухами и вороньем, и смотрят вверх, на тех, кто нанес им это оскорбление.

Вожак стаи бьет себя кулаками в грудь и цокает языком, подтверждая, что это они убили гиену, и грозя повторением.

Это исторический момент.

Между ними и гиенами закрепляется чувство взаимного хищничества. Самки стаи разражаются истерическими воплями, изводя падальщиков. Поднятый ими шум наполняет лес, поэтому никто не слышит приближающего мерного шороха, хлопанья широких крыльев.

Смотрящий вниз забывает смотреть вверх.

Неожиданно для всех орел пикирует и, пользуясь невниманием стаи, хватает малыша, увлеченно выбиравшего из плода червячков: их он собирался съесть, а мякоть выбросить.

Никто не успел шелохнуться, чтобы защитить малыша, и теперь всем приходится наблюдать с разинутыми ртами, как птица уносит визжащую жертву.

И ведь это не простой малыш, а тот, которого не хотела отпускать мать. Она и сейчас цепляется за него так крепко, что крылатый хищник уволакивает и ее.

Орел медленно набирает высоту, и ОН выбивается из сил, подпрыгивая на верхних ветках в попытках до него дотянуться.

Время замедляет ход.

Орел, отягощенный двумя жертвами, с трудом продолжает подъем. Мать еще не миновала ветви. ОН прыгает в пустоте, тянет вверх руки, забыв о себе. В последний момент ОН хватает мамашу за пальцы ног. Оба застывают в воздухе. Мамаша с криком разжимает пальцы рук.

Орел мгновенно взмывает ввысь, крепко держа в когтях малыша.

ОН падает на землю. На него кидаются гиены, но он успевает увернуться от их клыков и скрыться в нижних ветвях дерева.

Орел продолжает подниматься в небо. Самки стаи швыряют в него зеленые плоды, но хищник уже слишком высоко.

Похищенный младенец зовет на помощь.

ОН провожает его взглядом, говоря себе, что, возможно, малышу повезло. Он ведь улетает в небо. Кто еще во всей стае может похвастаться, что хотя бы раз в жизни испытал это чувство? Никогда, даже высоко подпрыгнув, ОН не сможет оказаться так же высоко. А жаль.

16. Плохие четверть часа

Лукрецию Немрод окружила тьма, полная скрежета. Две руки давили ей на плечи, прижимая к сиденью стула, еще две связали ей руки. Она ничего не видела, слышала только подозрительные звуки. Еще две руки схватили ее за лодыжки, заставили растопырить ноги и привязали их к ножкам стула.

Как она ни билась, как ни сопротивлялась, все было напрасно. К тому же она догадывалась, что ее недругам забавно наблюдать, как она извивается. Через несколько минут она полностью прекратила шевелиться и прикинулась мертвой. Неподвижная добыча сильнее нервирует хищников, чем ерзающая. Ее маневр удался. Две руки вынули у нее изо рта кляп, сняли с глаз повязку. Она сглотнула, чтобы в горле не было так сухо, и заморгала, привыкая к свету.

Серые стены с облупившейся краской, мутные грязные окна, пыльный цементный пол. Не иначе, ее привезли в какой-то заброшенный цех. В нос ударил запах плесени и ржавчины. На нее смотрели трое силачей в обезьяньих масках.

То, что они не сняли маски, ободрило ее. Это значило, что ее рано или поздно отпустят, и они не хотят, чтобы она смогла потом их опознать.

Один из троих подошел к ней и взял за подбородок.

– Что тебе понадобилось в квартире профессора Аджемьяна?

Она ухмыльнулась.

– Так это ты – некто в маске, которого я там неплохо проучила?

– Он самый… – пробормотал он. – Напрасно ты мне об этом напомнила…

И он отвесил ей пощечину, от которой у нее еще больше растрепались волосы. На нежной щеке отпечаталась красная пятерня, во рту появился вкус крови. Лукреция Немрод почувствовала прилив адреналина, у нее возникло острое желание вступить в бой со всеми тремя, и она так сильно натянула свои путы, что они больно врезались ей в тело.

– Молодец, ударил связанную женщину! В тот вечер ты не был таким храбрецом!

Вторая пощечина не заставила себя ждать. После этого «обезьяна» повела ровным голосом допрос:

– Что ты делала в квартире Аджемьяна? Что искала в его кабинете? Что-нибудь нашла?

Перед ее глазами еще плыла розовая пелена, было трудно дышать. Нужно было унять злость, тогда он перестанет ее бить. Превозмогая боль, она изобразила улыбку и постаралась восстановить нормальное дыхание.

– С обезьянами не разговариваю.

За это он влепил третью пощечину. Другой мужчина, подойдя к ней, погладил ее заалевшую щеку.

– Что вы знаете о происхождении человека?

Неожиданный вопрос, да еще заданный сладким голосом!

Она вскинула голову, уставилась на вторую обезьяну и выпалила, как ученица на уроке:

– Человек произошел от слезшей с дерева обезьяны.

– Предоставьте ее мне, босс, – вмешался третий, до сих пор молчавший и не двигавшийся. – Я сумею ее разговорить.

Она бесстрашно обвела взглядом всех троих.

– Ой, как страшно! Ребята, вы, никак, вздумали произвести на меня впечатление? У вас маски – и те жалкие, с магазинными этикетками и резинками! Шестьдесят пять франков штука. Сразу видно любителей. Когда берутся пытать девушку моего пошиба, стараются хотя бы не ударить в грязь лицом. Удаляют этикетки и надевают капюшоны палачей. А у вас маски за шестьдесят пять франков, вот стыдоба!

– Можно мне, босс? – спросил самый крупный из троих.

Лукреция Немрод метнула в него изумрудный взгляд.

– Учтите, что бы вы со мной ни сделали, все это будут семечки по сравнению с издевательствами в сиротском приюте!

Мужчина в обезьяньей маске, принимавший обращение «босс», не спешил с отмашкой.

– Ладно, валяй, только не переусердствуй, – разрешил он наконец. – Не люблю смотреть на человеческие страдания, особенно женские…

Двое других развязали ее, и она немедленно воспользовалась свободой, чтобы врезать обоими кулаками в живот тому, кто стоял рядом, и ударить каблуком в колено второму обидчику.

Они быстро ее скрутили, снова связали и подтащили к блоку со свисающей цепью, чтобы подвесить за ноги, вниз головой. Ее длинные рыжие волосы мели теперь пол, но она не унималась – возилась с веревками на связанных за спиной руках.

– Ну, берись за ум! – приказал «босс». – Говори, что делала в квартире профессора Аджемьяна.

– Ладно, я все вам расскажу, – выдохнула она. – Я стучала во все двери и задавала вопрос: «Что чаще всего лежит в холодильнике у французов?» Когда мне отказывались открыть, я влезала в окно.

– Очень остроумно, мадемуазель. Ничего не поделаешь, придется сделать так, чтобы кровь прилила вам к голове и освежила память.

Она забилась на цепи. В голове уже мутилось, все тело налилось тяжестью.

– Вылитая колбаска в процессе копчения! – сострил один из троих.

В следующее мгновение цех заволокло густым серым дымом. Потом прогремел взрыв.

17. Гроза

Небо раскалывает молния, и стая в испуге застывает. ОН привстает на задних лапах, чтобы лучше разглядеть величественное зрелище.

Тучи темнеют, потом наливаются черным, с сиреневыми и серебряными прожилками.

Небеса раздвигаются.

Чернота разражается вспышкой, белым столбом, ударяющим прямо в землю.

«Небо сильнее всего остального», – думает ОН.

Остальные втягивают головы в плечи. Им страшно, ему – нет.

«Небо – мой господин», – говорит ОН себе.

Его друзья-облака демонстрируют свою мощь всем тем, кто населяет земную твердь. Столбы света обрушиваются вниз один за другим, их все больше, сопровождающий их падение грохот все сильнее. От этого дрожит земля.

«Небо такое красивое, такое сильное», – думает ОН.

Зигзаг пламенеющей молнии цепляет дерево, в ветвях которого засело его племя. Башня из ветвей способна сдержать потоки воды, но против огня она бессильна. В прошлом лагерь уже имел неприятности из-за грозы, но никогда еще молния не ударяла так близко. У детей слезятся глаза. Молния снова ударяет совсем рядом, но в дерево не попадает; правда, там, где она застала их зазевавшегося родича, осталась лишь кучка пепла.

Дождь превращается в ливень, но занявшийся пожар ему не потушить. Взметнувшийся желтый факел всем внушает страх. Вожак стаи по привычке испускает устрашающие крики, чтобы отпугнуть этого врага. Но огню не страшно, он пренебрегает угрозой. На подмогу вожаку приходят другие доминантные самцы. Но огонь наступает на них, кусая многим руки. Все вопят. Для них огонь – самое страшное, что может быть! Им невдомек, где у него глаза, где рот, им не удается его ударить. Непонятно им и другое: как огонь сумел подобраться так незаметно? Никто его не видел и не слышал, и вот он прямо перед ними – огромный грозный зверь!

К крику присоединяются самки. Потом лагерь охватывают три огромных языка пламени. Они все уничтожают, превращают в черную пыль все, что поглощают. Стая шарахается назад, отступает. Как ни тошно вожаку бросать такой хорошо обустроенный лагерь, верхушка дерева грозно трещит и грозит рухнуть. Неосторожные племянники превращаются в пылающие факелы, визжащие, чтобы их потушили. Испуганные птицы бросают свои гнезда, тщетно пытаясь забрать с собой снесенные яйца. Огонь набирает силу, его раскаленные когти достают тех, кто пытается от него сбежать.

Воздух наполняется едким дымом, и все разражаются кашлем.

18. Прекрасный принц

Заброшенный цех заволокло дымом.

Троица в обезьяньих масках застыла рядом с блоком, на котором висела вниз головой Лукреция Немрод, видевшая все вверх ногами.

– Дымовые шашки! Полиция! – крикнула одна «обезьяна».

Лукреция пыталась дотянуться руками до связанных ног. Выстрелы раздавались теперь по всему цеху.

– Бежим, они открыли огонь!

Похитители бросились к груде ящиков. Дышать в дыму становилось все труднее. Достав кое-как оружие, они принялись палить наугад сквозь заволакивающие их густые клубы.

Толстые руки спустили надсадно кашлявшую Лукрецию Немрод на пол, развязали веревки, прижали к ее лицу маску – защиту от газа. Приподняв тяжелую голову, девушка ничего не смогла разглядеть в дыму, вдохнула очищенный фильтром воздух и недоверчиво посмотрела на своего спасителя.

– Исидор… – пробормотала она.

– Тихо! – раздалось из-под его маски. Он затягивал на ее рыжей голове ремешки. Потом он тихо, но отчетливо произнес три слова:

– Видеть, понимать, молчать…

Еще один вдох – и она, виляя между особенно густыми клубами дыма, бросилась к своим обидчикам, чтобы дать волю своей изобретательной мести.

Первый получил ладонями по ушам. Это было сродни удару тарелок, невыносимому для барабанных перепонок. Наказанный выронил оружие и схватился за голову.

Исидор Каценберг, смирно сидя на полу, наслаждался зрелищем.

Второй обидчик Лукреции получил от нее ногой по зубам и тут же утратил интерес к своему револьверу, схватившись за пострадавшую челюсть. Подскочив к третьему, она воткнула указательный и средний пальцы в отверстия его маски, прямо в слезящиеся голубые глаза, что повлекло временную слепоту.

Теперь трое негодяев в масках походили на китайскую обезьянью триаду.

Один держался за уши.

Второй за рот.

Третий закрывал ладонью глаза.

Им оставалось одно – позорно ретироваться.

Лукреция Немрод бросилась за ними вдогонку, но они сразу прыгнули в свой автомобиль и унеслись. Она сорвала с лица противогаз.

– Размазни, а не мужики! Как только в бою устанавливается равенство сил, они убегают! – Ее крик был обращен к Исидору, который, догнав ее, тоже избавился от противогаза.

Молодая журналистка повернулась к своему избавителю.

– Кстати, почему вы не помогли мне с ними разделаться?

– Как я погляжу, вы превосходно справились сами. Как называется это ваше боевое искусство?

– «Интернат-квондо». Похоже на тхэквондо, но куда суровее. В нем разрешены любые удары, вообще все.

– Вы опознали в этой троице того, кого встретили на месте преступления?

– Кажется, да. Хотя из-за маски я не смогла разглядеть его физиономию. Вот если бы поймать хотя бы одного и потолковать с ним по душам…

Исидор Каценберг достал из кармана лакричный леденец, отправил себе в рот и стал сосать.

– Лукреция Немрод, – молвил он наставительно, – не становитесь невольницей насилия.

– Я делаю что хочу, – проворчала она. – Если мне хочется прибегнуть к насилию, то это касается только меня.

Он положил руку ей на плечо.

– Прекрасно. Тогда расставим точки над «i». Мне нравится игра в волшебного принца, спешащего на выручку к красавице, но и вам бы неплохо хотя бы по минимуму соответствовать роли волшебной принцессы. Например, волшебные принцессы не подвергают своих обидчиков пыткам.

– Можно подумать, они передо мной расшаркивались!..

– Лао Цзы говорил: «Если тебя обидели, не ищи мести. Сядь на берегу реки, и скоро мимо тебя проплывет труп врага».

Лукреция Немрод покрутила в голове поговорку и ответила:

– В некоторых случаях неплохо помочь ему свалиться в реку. Хотя бы время сэкономишь. Но расскажите мне, волшебный принц, как вы обнаружили попавшую в переплет красавицу?