Левитикон или Изложение фундаментальных принципов доктрины

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫХ КАФОЛИЧЕСКИХ ХРИСТИАН; СОПРОВОЖДАЕМОЕ ИХ ЕВАНГЕЛИЯМИ, ВЫДЕРЖКОЙ ИЗ ЗЛАТОЙ СКРИЖАЛИ И ЦЕРЕМОНИАЛЬНЫМ РИТУАЛОМ ДЛЯ РЕЛИГИОЗНОЙ СЛУЖБЫ, И ПРЕДВАРЕННОЕ СТАТУТОМ ПО УПРАВЛЕНИЮ ЦЕРКВИ И ИЕРАРХИИ ЛЕВИТ

от Бернара-Раймона ФАБРЕ-ПАЛАПРА

ОТПЕЧАТАНО

у Ж. МАШОТА, генерального казначея,

Улица Золотого Короля Святого Людовика

(Rue du Roi-Doré Saint-Louis, № 4)

ПАРИЖ

1831

Предуведомление

Архивы Апостолической Курии, содержащие исторические документы первоначальной христианской кафолической Церкви, внушили нам замысел опубликовать их с позволения Князя Апостолов и Курии. Но сей труд, требующий исследований, к которым нет возможности прибегать Курии в настоящее время; хотя, с другой стороны, сложилось общее мнение, что нельзя не откликнуться на справедливые просьбы левитов, наконец, принявших решение исповедовать культ Церкви Христовой.

Вот почему он постановил через печать предать гласности писания, содержащие фундаментальные принципы первоначальной христианской религии, столь необходимые как для руководителей, так и для верных.

Эти писания состоят, главным образом, из Левитикона и Евангелий. Мы сюда включили и следующее: выдержку из Златой Скрижали, основной Статут управления Церковью, Церемониальный ритуал религиозных служб и пр.

Стоит напомнить, что Левитикон, Евангелия и выдержка из Златой Скрижали являются переводом одного из манускриптов, содержащихся в священной сокровищнице христианской Церкви.

Это греческая рукопись на пергаменте (на больших листах) золотыми буквами и датируемая 1154 годом. Она представляет собой копию или апограф манускрипта пятого столетия, сохраненного нашими братьями с Востока и подобного Западному списку, за исключением отрывков, касающихся Ордена Тампливров, инкорпорированного в первоначальную Церковь в 1118 году; а также несколько примечаний и извлеченных фрагментов традиционного комментария религиозной доктрины, утверждение коей Апостолическая Курия поручила во всех переводах левитического кодекса.

Евангелия у нас те, которые написаны Апостолом Иоанном, к чему добавляется параллельно Евангелие того же Апостола согласно Вульгаты.

Златая Скрижаль содержит перечень или хронологический ряд вплоть до 1154 года Суверенных Понтификов и Патриархов, последним из которых (или семьдесят четвертым) являлся пятый Великий Магистр Храма.

Фундаментальный Статут управления Церковью, церемониальный Ритуал и двадцать одна статья исповедания веры или краткий очерк Левитикона являются выдержками из древнего манускрипта, заключающими различные постановления Апостолической Курии, декреты которой в недавние времена были собраны в один свод указом той же Курии.

Чтобы критикам избежать бесполезных повторений, а верным ответов по незначительным доводам, мы предупреждаем, что манускрипты, о которых идет речь, и другие сохранившиеся рукописи в архивах Церкви с вящей тщательностью изучены большим количеством людей, способных о них судить, в том числе знаменитым ученым Грегуаром, бывшим епископом Блуа, который в своей Истории религиозных сект (Histoire des Sectes religieuses, tome 2, page 407 etc., edition de 1828) разделяет чувство выдающихся и сведущих эллинистов, к тому же, и в отношении палеографии о древности манускрипта, содержащего Левитикон, Евангелия и Златую Скрижаль, манускрипта, считающегося тринадцатого столетия, тогда как другие утверждают его более раннюю датировку (1).

Большой герб ордена от 1804 года

Монсеньор Грегуар, не взирая на свою добрую снисходительность и полную убежденность в аутентичности сего манускрипта, несомненно, оказался неудержимо увлеченным предрассудками первоначального воспитания, основания римско-католической веры, против которой он опасался и на мгновение вооружить свою проницательность, стараясь найти доводы для доказательства, что Левитикон не содержит верного выражения христианской доктрины. По умолчанию причины он свидетельствует об огорчении тем, что Евангелие Святого Иоанна включает только девятнадцать глав (2), вместо двадцати одной, и не повествует о чудесах; что оно умалчивает о воскресении Христовом и о некоторых событиях, касающихся Святого Петра и пр.; отсюда он заключает (не опираясь на законы логики, но будучи римским католиком, разочарованным в обнаружении сильных аргументов против его верования), что данные упущения выявляют недобросовестность, руководившую в составлении этого манускрипта, который, кажется, направлен против всякой идеи прерогативы Святого Апостола Петра и создан только в пользу деизма и первенства Святого Апостола Иоанна.

Если в подтверждение своего мнения он ссылается на поддержку, оказанную первоначальному христианству людьми, чья вера, по его мнению, мало согласуется с его собственной, в том числе знаменитым протестантом Самюэлем Бошаром, Фридрихом II, королем Пруссии, аббатом Бартелеми, Дюкло, Дюпюи, Ласепедом и др., которые вписаны среди больших сановников нашей Церкви, то ему сложно понять все это, не сделавшись, по крайней мере, поколебленным в своем противостоянии, когда одновременно видишь в перечне первоначальных католических Понтификов имена Фенелона, Массийона, епископа Сан-Доминго Мовиэля, епископа Ортозии Соломона и др.

В отношении доктрины мы увидим, сравнивая текст Левитикона со сказанным о нем монсеньором Грегуаром, что этот прелат, всегда подчиненный одной и той же власти, не мог решиться дать не усеченный анализ представленной доктрины, особенно же вывести строгие последствия столь положительных, столь ясных, столь запечатленных истиной принципов, установленных, так сказать, в каждой строке книги, которой совесть, свободная от предубеждений, не может отказать в праве называться божественной.

Мы увидим, что благодаря принудительным истолкованиям, каковые по обыкновению делаются среди римских сектантов, но которым наиболее чистое рвение в пользу папистской религии всегда будет служить извинением у монсеньора Грегуара, наш прелат навязывает первоначальным христианам противное тому, что они говорят. Тем самым он утверждает, что в соответствии с их религиозной системой: «все части естества, какими бы ни были их составы, располагали бы свойством мышления и пользовались бы свободной волей; поскольку мы отвергаем верование в творение и большую часть книг Библии, в том числе Бытие, Пятикнижие и пр.».

Несомненно, наша Церковь отвергает все абсурдное, нечестивое и аморальное, как не являющееся трудом откровения в человеческом разумении; но она признает все то в Ветхом и Новом Завете, чего не коснулась рука фальсификаторов, то есть все исходящее от Бога.

Итак, провозглашая, что она признает в качестве аутентичных только Евангелия, идущие от Святого Иоанна, Послания Святых Апостолов и книги, которыми обладает во всей их чистоте, Церковь не говорит, что она отвергает другие книги; она разумеет лишь, что отвергает в сих книгах то, что в них присутствует нечестивого, аморального, ложного и абсурдного… Безусловно, она настолько же верует в творение и образование земли и существ, ее населяющих, насколько и в творение и образование бесконечности существ, проходящих перед нашими глазами, которые исчезнут, как однажды исчезнет земля, дабы уступить место другим существам и пр., пр., пр. Настаивать на подобной теме оказалось бы в некотором смысле внесением смятения в святость нашего верования, целиком покоящегося на принципах; и эти принципы, еще раз повторимся, предстают столь очевидными, что не могут содержать никакой дискуссии, из чего нам стоит извлекать следствия. Вот почему мы напоминаем, что особым законом верным воспрещается всякая полемика о доктрине, и нам непозволительно нарушать столь мудрый закон, заставляющий отбросить в сторону говорение о диалектике, чтобы прибегать только к диалектике сознания.

Герард Хут. Создание ковчега Завета и священных сосудов

Затем, не имея сил противостоять потребности обращения к истине, монсеньор Грегуар старается исправить суждение, которое только что вынес; но, уделив должное правосудию, и всегда все больше и больше подчиняясь своей вере, он не смог помешать себе возвести этой вере маленький искупительный алтарь: историк идей не обязан освещать их неясности и примирять их антилогии.

Святой Бернард Клервоский в религиозном озарении

Однако сего не следовало из смешения, отмеченного в сочинении монсеньора Грегуара, который, с одной стороны, был убежден в аутентичности наших книг и возвышенности нашей религиозной философии, а с другой стороны, тяготился признанием этого; но мы обязаны воздать должное за его усердие в распространении истины; и даже если он не считал своей обязанностью представлять наши книги для почитания людей, то, по крайней мере, он один из тех, кто нас наиболее подвиг к их публикации и публичному исполнению нашего культа.

Анонимные писатели, осуществляющие нападки на Храм и первоначальную религию, цитировали в некоторых периодических изданиях отдельные фразы монсеньора Грегуара в пользу того, что они называют своим мнением. Если бы мы были убеждены в их добросовестности, как мы убеждены в порядочности, руководившей во всех обстоятельствах поведением досточтимого епископа Блуа, то мы бы отвечали им уважительным безмолвием, что мы и делали в отношении монсеньора Грегуара.

Но учитывая то, что у этого автора они заимствовали фразы, способные усиливать аргументы, целью которых было указать на нас как на безбожников и святотатцев, то мы считаем своим долгом не жаловаться на столь странное поведение, а напомнить, в частности, отрывок, который они цитируют, чтобы доказать на свой лад, что рыцари Храма позволяют себя считать облеченными епископским полномочием.

«Встает вопрос (говорит Грегуар, р. 414, tom 2, de I’Histoire des sectes religieuses), правомочен ли простой рыцарь сообщать миропомазание для освящения левитов первой степени или рыцарей; о чем в 1812 году вступила в силу КОНСТАТИРУЮЩАЯ ЧАСТЬ постановления, гласящая, что, учитывая священный и никогда неизгладимый характер рыцарства (3) и по факту своего возведения в ранг левитов, стоящих на защите Святого Ковчега и при чествовании культа, всякий Тамплиер получал творческую силу и пр.; тем самым всякий Тамплиер мог исполнять сие религиозное действо».

Даже не читая то, что предшествовало и следовало этой статье, всякий здравомыслящий человек мог просто заключить, что она касалась только рыцарства Храма; что сие рыцарство одновременно религиозное и воинское; что оно стоит на защите Ордена и культовых церемоний; и передается помазание рыцарям, когда их принимают, и что это помазание запечатлено священным характером; тот, кто получил сей характер при помощи помазания, обладает полномочием (в соответствии с правилами и когда он обрел в этом дозволение на осуществление тех же самых правил), о чем я, повторяю, сказал, в свою очередь сообщать рыцарство правомочным образом.

Вовсе не так действовали кликуши. Клевещем: таков их боевой клич, который они называют победой; и не думая о том, что применяли оружие против себя самих, они вопили о святотатстве. Несомненно, они хорошо осознавали, что рыцарская милиция или левиты первой степени не что иное, как вооруженная стража Левитического Ордена, образующего в определенном смысле стену ограды; но было ли это причиной считать ее святилищем Храма? Подобный довод слишком абсурдный, чтобы ему не разрушиться самому по себе. Они равно знали, что оно существует в средоточии девяти левитических невоенных Орденов, начиная со второго и вплоть до понтификата; и что одни епископы в соответствии с дисциплинарными правилами Церкви пользовались властью создавать других левитов, учитывая вторую степень… и тем не менее, мы оказались преследуемыми их ложью!.. Исходя из последнего, пусть судят по логике, добросовестности и милосердию сих людей, провозглашающих себя в высшей степени христианами, которые после того, как нас презрительно оскорбили, не побоялись в слишком большом количестве превратностей, а особенно в 1815 и в 1828 гг. (4), навлечь на нас действия Правительства, объявив немногим до того, что смогли бы навести порядок в наших безобразиях и пр.