Субботний клуб
Берлин, 1926–1928 гг.

Предубеждение к отцовой ученице вмиг испарилось, когда на первый урок Дагмар Фишер явилась с огромным шоколадным тортом.

Конечно, Пауль и Отто видели такой торт. В редкие праздничные визиты в продуктовый отдел знаменитого универмага. Через витрину кондитерского прилавка, о которую расплющивались их носы и грязные пальцы. Однако было невозможно и помыслить, что когда-нибудь этот торт украсит стол в их квартире. Ну ладно еще – кусочек, который после долгих дебатов был тщательно отобран, церемониально отрезан продавщицей, завернут в вощеную бумагу и уложен в полосатую коробку, после чего принесен домой и до ужина убран подальше. А уж затем поделен на равные доли, для чего Пауль, желавший абсолютной справедливости, требовал применения весов, угольника и линейки.

Но чтобы целый торт!

Опасаясь визита богатенького чада, мальчишки всерьез прикидывали расположение миски с водой над дверью, но бесстыдно растаяли от благодарности.

Смешанной с благоговением.

Ей-богу, девочка, владеющая таким тортом, – полноправная королева или, самое малое, принцесса.

– Можно кусочек? – робко спросили братья.

– Берите весь, – ответила Дагмар. – Папин опыт учит, что перед тортом не устоят даже самые отпетые хулиганы.

– Похоже, твой папа коварен и бесстрашно честен, – сказал Вольфганг, готовя тарелки и нож.

Зильке (которая в жизни не видела даже крохи этакого изобилия крема и шоколада) проявила характер и не дала себя околдовать. Она сложила руки на груди, вздернула подбородок и категорически отвергла угощение.

Продержавшись секунд пятнадцать-двадцать.

Затем четыре детских рта (плюс один взрослый) уничтожили лакомство, героически оставив Фриде весьма небольшую порцию.

– Если мы ели твой торт, – сердито прошептала Зильке, которой велели сопроводить новую гостью в туалет, – это еще не значит, что ты в нашей компании.

– Если я позволила тебе есть мой торт, это еще не значит, что ты в моей компании, – надменно бросила Дагмар.

Вольфганг надумал подключить к занятиям сыновей и Зильке. Он решил, что с детской группой полтора часа пролетят быстрее, нежели с одной ученицей. И веселее. И в том и в другом он оказался прав – с самого начала уроки задались. Вопреки или благодаря бесконечным распрям четырех юных учеников.

Шел обмен тайными посланиями. Торжественно заключались и нарушались пакты. Возникали и распадались союзы.

Тем не менее в этой кутерьме как-то постигалась музыка. Герр Фишер не ошибся: его изящная дочка обладала некоторыми музыкальными способностями. Что подстегнуло близнецов в ревностном желании превзойти девчонку, и они стали примериваться к разным инструментам. В конце концов, их папа – композитор, а отец Дагмар – всего лишь хозяин магазина. Отто выезжал на природном чутье, но Пауль был собраннее и за счет усердия играл лучше.

Одна Зильке не выказывала исполнительских способностей, но обнаружила сносное чувство ритма, и Вольфганг определил ее на бубен и маракасы. Потом он услышал, как Зильке потчует соучеников похабными песенками, подцепленными от маминого дружка, и понял, что в ее лице обрел вокалистку.

В конце первого года обучения юные музыканты сподобились на маленький концерт для родителей Дагмар. На аппарате «Джон Булл», который Фрида привезла с английской конференции, даже отпечатали программку.

Эдельтрауд, тоже приглашенная на концерт, пришла с новым дружком Юргеном. Симпатичный парень нервно мял кепку и благодарил фрау Штенгель за оказанную милость посетить ее дом. Присутствие знаменитой четы Фишер повергло его в совершенный трепет, и он всякий раз вставал, когда кто-нибудь из супругов входил или выходил.

Со временем Дагмар все дольше задерживалась у Штенгелей по субботам. Она уговорила родителей, чтобы нянька забирала ее не сразу после окончания полуторачасовых уроков. Фишеры были рады, что их дочь общается с детьми из иного сословия. В конце концов, на дворе двадцатый век, в Германии развитая демократия. Кроме того, музыкальный учитель женат на враче, в тестях у него полицейский, что говорит о крепком и славном семействе. Правда, белокурая дочка горничной весьма невоспитанна, коленки ее вечно сбиты, сандалии потерты, а ее берлинским выговором можно резать стекло, но ничего худого в том, что Дагмар кое-что узнает о девочке совсем иного круга. Нет сомнений, что когда-нибудь нынешние однокашники станут челядью юной Фишер.

Вероятно, супруги полагали, что дети проводят время за совершенствованием музыкальных навыков, чтением и прослушиванием пластинок. Либо играют в настольные игры – «Змейки и лесенки» или недавно появившуюся и чрезвычайно популярную «Монополию», которую герр Фишер находил увлекательной и развивающей. На самом же деле компания околачивалась на улицах Фридрихсхайна, где был простор для озорства. По субботам Фрида работала, и Вольфганг, в маленькой квартире сатаневший от шума и воплей, просто выгонял ребятню на улицу, предоставляя ей полную свободу радостно шнырять по чужим дворам, скакать в «классики», кидаться камнями, тырить фрукты с лотков и временами изучать причинные места друг друга.

В последнем развлечении Дагмар всегда выступала лишь зрителем. Она не желала показать даже трусики, но мальчишки удовлетворили свое любопытство, исхитрившись задрать ее подол. А вот Зильке в любое время была готова заголиться – мол, подумаешь, делов-то.

Постепенно четырех отроков связали крепкие узы, обособив их от школьных друзей и домашних. Они были Субботним клубом – тайным обществом, известным лишь им и закрытым для новых членов. Многажды давались торжественные обеты и клятвы, обязывавшие хранить вечную верность сообществу и друг другу. Правда, из-за внутренних распрей верность друг другу частенько нарушалась, особенно девочками, которые взяли в привычку на присяге скрещивать пальцы за спиной и чуть слышно шептать «кроме Дагмар» и «не считая Зильке». Однако дружба Субботнего клуба была настоящей. Пауль, Отто, Дагмар и Зильке стали истинной бандой четырех.

Конечно, с Зильке мальчики виделись чаще, отчего та простодушно воображала, будто у нее преимущество перед Дагмар, а в их компании существует элита. Все было с точностью до наоборот. Сравнительно редкие встречи с Дагмар окутывали ее загадочностью, которая вкупе с естественным высокомерием делала ее совершенно неотразимой. Зильке недоумевала: чем противнее, заносчивее и равнодушнее держалась соперница, тем больше мальчишки перед ней стелились. Тогда как все ее, Зильке, старания угодить они воспринимали как должное или, хуже того, игнорировали.

Прошло года два, прежде чем три члена Субботнего клуба, обитавшие во Фридрихсхайне, столкнулись со своей элегантной подругой с Курфюрстендамм в обстоятельствах, отличных от их табельного дня. Это произошло во время межшкольного водного праздника на озере Ванзее. В веймарские годы нараставшего равноправия воспитанники дорогих частных школ изредка встречались со спортивными соперниками из государственных учебных заведений.

Сидя на берегу живописного озера, Пауль и Отто вдруг неподалеку увидели Дагмар, которая весело болтала с одноклассницами. Братья решили не объявляться – отчасти из робости перед толпой богатых девчонок, отчасти из-за непривычной обстановки вообще. Они ограничились созерцанием своей длинноногой подруги в купальнике – зрелище доставляло непонятное удовольствие.

Потом Дагмар подошла к пьедесталу почета.

– Чего это она? – удивился Пауль. – Черт! Неужто хочет кубки полапать?

Дагмар явно направлялась к столу с призами.

Десятью минутами раньше объявили перерыв на чай, учителя и судьи толпой кинулись освежаться, и Дагмар приняла чей-то вызов на «слабо». Пауль и Отто завороженно следили, как она бочком приблизилась к столу, схватила главный приз и ступила на помост перед стартовыми тумбочками, собираясь позировать для фото.

К несчастью, Дагмар оскользнулась на мокром помосте и выронила роскошный кубок, вдребезги разбив его подставку. В ужасе от содеянного, девочка замерла и лишь тряслась мелкой дрожью, а тут еще прозвучал свисток, возвещавший окончание чаепития и продолжение соревнований. Братья подскочили и выхватили у нее погубленный кубок.

– Вали отсюда! – рявкнул Пауль. – Дуй к своим!

Через минуту вернулись судьи и увидели двух мальчиков в плавках, сокрушенно вертевших в руках разбитый кубок.

– Извольте объясниться! – прогремел седоусый учитель. Жесткий воротничок, сюртук, трость – вылитый старый профессор.

– Какие-то хулиганы баловались, – пролепетал Пауль.

– Это мы баловались, – одновременно сообщил Отто.

– Мы за ними погнались и отобрали кубок, – доложил Пауль.

– Это мы его разбили, мы, – известил Отто.

Братья переглянулись.

– Ты дурак, – сказал Пауль.

В результате братьев Штенгель подвергли публичной порке, за которой наблюдала Дагмар, сраженная их отвагой и великодушием. И если честно, весьма польщенная, ибо не всякую девочку на глазах у подруг защитят два странных взъерошенных мальчика, даже не пикнувших под десятью розгами. А Пауль – под четырнадцатью, за вранье.

Наверное, братья орали бы, если б их секли по отдельности, но не желали выглядеть слабаками друг перед другом.

И уж тем более перед Дагмар.

Зильке со своей школой тоже была на празднике; она не видела происшествия, но тотчас обо всем узнала, ибо слух о событии распространился как лесной пожар. Когда соревнования возобновились (без опозорившихся близнецов Штенгель), сквозь толпу спортсменок Зильке пробилась к Дагмар. Девочки разительно отличались: для восьми лет очень рослая Дагмар в облегающем купальнике из наимоднейшего эластика и низенькая крепышка Зильке в мешковатом вязаном наряде (местами дырявом), не скрывавшем ссадины и царапины – следы бесконечных стычек.

– Из-за тебя мальчишек выпороли! – крикнула Зильке.

– Глупости, – надменно ответила Дагмар. – Я же не просила их брать вину на себя.

– Надо было признаться! Девочку бы не высекли.

– Вышла бы нелепость. Пауль и Отто и так уже наболтали каждый свое. Третья легенда была бы лишней, согласись. Все равно их бы наказали. И потом, они выручили меня – это по законам Субботнего клуба. Я считаю, они поступили благородно.

Зильке сжала кулаки. От злости лицо ее пылало. Но в окружении богатых девочек, все как одна в красивых эластичных купальниках, она себя чувствовала гадким утенком.

– Кто это? – раздался строгий голос. На горизонте возникла зловещего вида классная дама. – Девочка, ты должна быть со своей школой. Где твоя группа?

– Я хотела поговорить с Дагмар, госпожа, – пробурчала Зильке, уставившись в землю.

– Подними голову и отвечай отчетливо, девочка! Ты не в гостях у фрау Мямля, – пролаяла учительница.

Девчонки захихикали, а Зильке стала малиновой.

– Я хотела поговорить с Дагмар Фишер, – повторила она, чуть приподняв голову.

Дама недоверчиво взглянула на Дагмар:

– Вы знаете эту девочку, фройляйн Фишер?

– Да, фрау Зинцхайм. Ее мать – уборщица в доме, где я беру музыкальные уроки.

От столь уничижительной рекомендации у Зильке отвисла челюсть.

– Мы подруги! – крикнула Зильке.

Девчонки пуще захихикали, и на сей раз побагровела Дагмар.

– Пусть идет к своим. – Фрау Зинцхайм смерила Зильке недоверчивым взглядом. – Начинаются заплывы младших школьников. Соберитесь, Дагмар. Кроль, брасс, эстафета. Надеюсь, вы завоюете три золота.

– Да, фрау Зинцхайм.

Дама повернулась к Зильке:

– Уходи, девочка. Нечего тебе тут делать.

Фрау Зинцхайм отбыла. Зильке ожгла взглядом Дагмар и показала ей язык.

– Хватит, Зильке. Ты просто завидуешь, – сказала Дагмар. – Ты была бы не прочь, чтобы мальчишки приняли наказание вместо тебя. Думаешь, они бы на это пошли?

Зильке хотела ответить, но промолчала. Похоже, Дагмар попала в точку.