Патч стоял позади меня, держа руки на моих бедрах, совершенно расслабленный. Он был метр восемьдесят семь ростом, поджарый, атлетичный – отличную фигуру не могли скрыть даже широкие штаны и майка. Цвет его волос вполне мог составить конкуренцию самой темной ночи, глаза тоже были под стать. А его улыбка… сексуальная, словно предупреждающая об опасности… Но я уже давно решила, что опасность опасности рознь.
Наверху фейерверки зажигали ночное небо, проливая водопады цветных искр в Атлантику. Толпа охала и ахала. Был конец июня, и в Мэне воцарилось летнее настроение, ознаменовавшее начало двух месяцев солнца, песка и туристов с тугими кошельками. Меня лично ожидали два месяца солнца, песка и времени, проведенного исключительно с Патчем. Я записалась только на один летний школьный курс – по химии – и собиралась позволить Патчу монополизировать все мое остальное свободное время.
До того места в доках, откуда запускали фейерверки, было не больше двухсот метров, и я чувствовала, как при взрыве каждой ракеты вибрирует песок у меня под ногами. Волны с шумом накатывали на пляж внизу, и гремела карнавальная музыка. Воздух наполнился вкусными запахами сладкой ваты, попкорна и шкворчащего мяса, и мой желудок напомнил, что я ничего не ела с самого утра.
– Я собираюсь перехватить чизбургер, – повернулась я к Патчу. – Хочешь чего-нибудь?
– Ничего из того, что есть в меню.
Я улыбнулась.
– Боже, Патч, ты что, флиртуешь со мной?
Он поцеловал меня в макушку.
– Пока нет. Я принесу тебе чизбургер. А ты наслаждайся последними залпами.
Я удержала его за ремень:
– Спасибо, но я сама. Не могу больше чувствовать себя виноватой…
Он вопросительно поднял брови.
– Когда в последний раз девушка, продающая чизбургеры, брала с тебя деньги?
– Давненько.
– Никогда. Так что стой тут. Если она увидит тебя, я проведу остаток вечера в угрызениях совести.
Патч открыл бумажник и достал двадцатку:
– Оставь ей хорошие чаевые.
Настала моя очередь удивляться:
– Хочешь искупить вину за все разы, когда брал еду бесплатно?
– Когда я заплатил в последний раз, она побежала за мной и засунула деньги мне в карман. Мне бы не хотелось, чтобы меня в очередной раз трогали руками…
Звучало не очень правдоподобно, но, зная Патча, я была склонна предположить, что так и было.
Вокруг ларька с гамбургерами петляла очередь; конец ее упирался аж в карусель. Оценив длину очереди, я прикинула, что ждать придется никак не меньше пятнадцати минут. Одна палатка с гамбургерами на весь пляж. Как-то совсем не по-американски.
Через несколько минут томительного ожидания, наверное, в десятый раз оглядываясь по сторонам, я заметила Марси Миллар, стоящую в паре человек за мной.
Мы с Марси вместе ходили в школу еще с начальных классов, и за эти одиннадцать лет я видела ее часто. Слишком часто. Из-за нее вся школа знала в подробностях, какое нижнее белье я ношу. В старших классах Марси не раз воровала мой лифчик из шкафчика в раздевалке и прикалывала к доске объявлений около канцелярии, а иногда она подходила к делу творчески и использовала его в качестве украшения кафетерия, наполнив обе мои А-чашечки ванильным пудингом и сервировав консервированными вишенками. Шикарно, я знаю.
Юбки Марси были на два размера меньше и минимум на пять сантиметров короче, чем следовало бы. У нее были пшеничного цвета волосы, и фигура, похожая на фруктовый лед на палочке: поверни ее боком – и она практически исчезала. Если бы существовала на свете доска, на которой велся бы счет наших с Марси побед и поражений, у нее было бы как минимум вдвое больше очков, чем у меня.
– Привет. – Мы нечаянно столкнулись взглядами, и пришлось хотя бы поздороваться.
– Привет, – процедила она в ответ, старательно изображая вежливость.
Марси на Дельфик-Бич – все равно что иллюстрация к игре «Что лишнее на картинке». Отец Марси владел автосалоном «Тойота» в Колдуотере, ее семья жила в роскошном доме на склоне холма, и Миллары гордились тем, что они, единственные из жителей Колдуотера, являются членами престижного яхт-клуба «Харрасикет». В этот самый момент родители Марси, скорее всего, были во Фрипорте, участвуя в регате или заказывая лососину.
По контрасту Дельфик-Бич казался практически трущобами. Мысль о яхт-клубе здесь была нелепа. Единственным рестораном здесь был вот этот перекрашенный ларек с гамбургерами с кетчупом и горчицей на выбор. В хороший день можно было даже получить картошку фри. Все развлечения сводились к шумным игровым автоматам и электрическим машинкам, а после захода солнца на стоянке выбор определенного вида порошков и таблеток был больше, чем любой аптечный ассортимент.
Мистер и Миссис Миллар точно не хотели бы, чтобы их дочь отравляла себя подобной атмосферой.
– А еще медленнее мы можем двигаться, люди? – воззвала Марси к очереди. – Некоторые с голоду умирают тут, сзади.
– Там за прилавком всего один человек работает, – сказала я ей.
– И? Могли бы нанять еще людей. Спрос и предложение.
Вообще-то если судить по оценкам, Марси была последней, кому стоило разглагольствовать об экономике.
Десять минут спустя я стояла уже настолько близко к ларьку, что даже могла прочитать слово «Горчица», накорябанное черным маркером на желтой бутылке. За моей спиной Марси нетерпеливо переступала с ноги на ногу и раздраженно вздыхала.
– Я ужасно голодна. Голодна с большой буквы Г, – пожаловалась она.
Парень передо мной расплатился и унес свою еду.
– Чизбургер и колу, пожалуйста, – попросила я и, пока девушка готовила мой заказ, повернулась к Марси: – Итак. Ты с кем здесь?
На самом деле мне было абсолютно все равно, с кем она пришла – у нас даже не было общих друзей. Просто вежливость не позволяла мне больше молчать. Кроме того, Марси уже несколько недель не делала ничего, очевидно, грубого в отношении меня. И мы провели в относительном покое последние пятнадцать минут. Может, это было начало перемирия. Дела давно минувших дней и все такое.
Она зевнула, как будто говорить со мной было скучнее, чем ждать в очереди, глядя людям в затылки.
– Без обид, но я не в настроении болтать. По ощущениям я стою в очереди уже пять часов, дожидаясь обслуживания некомпетентной и ленивой девушки, которая, очевидно, не может готовить два гамбургера одновременно.
Девушка за прилавком низко опустила голову, вынимая полуфабрикаты гамбургеров из вощеной бумаги, но я знала, что она все слышала. Наверняка она ненавидела свою работу. Наверняка незаметно плевала в котлеты, когда поворачивалась спиной. И я бы не удивилась, узнав, что после смены она сидела в машине и плакала.
– Разве твой папа одобряет, что ты тусуешься на Дельфик-Бич? – спросила я Марси, слегка прищурясь. – Это ведь может подмочить безупречную репутацию семьи Миллар. Особенно теперь, когда твоего папу приняли в яхт-клуб «Харрасикет».
Лицо Марси застыло.
– А я удивлена, что твой папа позволяет тебе тусоваться здесь. Хотя… погоди… А, точно! Он же умер, – процедила она.
Моей первой реакцией был шок. Второй – возмущение ее жестокостью. Я задохнулась от гнева.
– А что такого? – заявила она, дернув плечом. – Он же мертв. Это факт. Хочешь, чтобы я перевирала факты?
– Да что я тебе такого сделала?
– Родилась.
Ее безжалостность потрясла меня до глубины души, настолько, что я даже не нашлась что ответить. Я схватила свой чизбургер с колой со стойки, оставив вместо них двадцатку. Я очень хотела скорее вернуться к Патчу, но все это должно было остаться между мной и Марси. Если я вернусь сейчас, один взгляд на мое лицо скажет Патчу, что что-то не так. Мне не хотелось втягивать его в это.
Я решила немного побыть в одиночестве, чтобы собраться, нашла скамейку неподалеку и села, стараясь держать спину прямо и не позволить Марси окончательно испортить вечер. Нельзя доставить ей удовольствие и показать, что она загнала меня в маленькую черную дыру жалости к себе.
Я откусила кусок чизбургера, но во рту остался неприятный привкус. Мертвечина – вот единственная мысль, которая билась у меня в голове. Мертвые коровы. Мой мертвый отец.
Я выкинула чизбургер в мусорку и пошла дальше к кабинкам туалета, чувствуя, как слезы душат меня. Обхватив себя руками за плечи, я поспешила к кабинкам, установленным на краю парковки, надеясь добежать туда, пока эти слезы не хлынули у меня из глаз у всех на виду. В женский туалет стояла вечная очередь, но я протиснулась сквозь толпу и встала перед почерневшим от старости и влаги зеркалом. Даже в этом полумраке было видно, что глаза у меня красные и блестят от слез. Я намочила бумажное полотенце и прижала к глазам. Что такое с этой Марси? Чем я умудрилась так насолить ей?
Сделав несколько глубоких вдохов, я расправила плечи и мысленно выстроила кирпичную стену между собой и Марси. Какое мне дело, что она сказала? Мне она даже не нравится. Ее мнение ничего для меня не значит. Она грубая и эгоцентричная, и она ударила меня ниже пояса. Она меня совсем не знала и уж точно не знала моего отца. Поэтому плакать из-за любых слов, вылетевших из ее рта, было просто напрасной тратой времени и сил.
«Выбрось это из головы», – сказала я себе.
Я подождала, пока краснота сошла с глаз, и вышла из туалета. Пробираясь через толпу, я принялась искать Патча. Он бросал мяч на одном из аттракционов, стоя спиной ко мне. Рядом с ним был Риксон: он, наверно, поспорил на деньги, что Патч не сможет выбить ни одной тяжелой кегли для боулинга. Риксон был падшим ангелом, и с Патчем его связывала долгая история, они были практически братьями. Патч немногих пускал в свою жизнь, а доверял и подавно единицам, но если кто и знал все его секреты, так это Риксон.
Еще пару месяцев назад Патч тоже был падшим ангелом. Потом он спас мне жизнь, получил назад свои крылья и стал моим ангелом-хранителем. Теперь он должен был быть на стороне хороших ребят, но я втайне чувствовала, что его связь с Риксоном и миром падших ангелов значила для него много больше. И хотя мне не хотелось этого признавать, я чувствовала, что он жалел о решении архангелов сделать его моим хранителем. В конце концов, он хотел совсем другого.
Он хотел стать человеком.
Зазвонил мой сотовый телефон, вырывая меня из задумчивости. Звонила моя лучшая подруга Ви, но я предоставила автоответчику разобраться с ее звонком. Было немного стыдно, что это уже второй ее звонок, которого я избегаю за сегодня. В собственных глазах я оправдалась тем, что завтра первым делом повидаюсь с ней. Патча же я не увижу до завтрашнего вечера. Поэтому я планировала не упустить ни единой минуты общения с ним.
Патч прицелился и бросил мяч, кегли посыпались в разные стороны, и я почувствовала, как в животе запорхали бабочки, когда футболка у него на спине задралась и обнажила полоску кожи. Я точно знала, что на ощупь его тело гладкое и мускулистое. И спина у него тоже была гладкой и совершенной, даже несмотря на шрамы, на месте которых снова выросли крылья – крылья, которые ни я, ни любой другой человек не может видеть.
– Пять долларов на то, что ты не сможешь это повторить, – сказала я, вставая позади него.
Патч обернулся, улыбаясь.
– Мне твои деньги не нужны, Ангел.
– Эй, ребятки, аккуратнее, здесь ходят дети, – предупредил Риксон.
– Все три оставшиеся кегли, – поддразнила я Патча.
– Какой приз имеется в виду? – спросил он.
– Какого черта, – ругнулся Риксон. – Вы что, не можете дождаться, пока останетесь наедине?
Патч одарил меня улыбкой, а потом чуть откинулся назад, держа мяч перед грудью, опустил правое плечо, широко размахнулся и отправил мяч вперед с огромной силой. Раздался громкий стук – и оставшиеся три кегли повалились на бок.
– Ой-ой, теперь у тебя неприятности, милашка, – крикнул мне Риксон, перекрикивая болельщиков Патча, улюлюкавших и азартно хлопающих в ладоши.
Патч облокотился на стойку и выразительно приподнял брови, глядя на меня. Этот жест мог означать только одно: расплачивайся.
– Тебе повезло, – сказала я.
– Мне вот-вот повезет, – согласился он.
– Выбирайте приз, – буркнул старый владелец аттракциона, кряхтя и наклоняясь, чтобы поднять упавшие кегли.
– Вот этот фиолетовый медведь, – показал Патч и протянул мне свой трофей: плюшевый медведь невразумительного цвета.
– Это мне? – ахнула я и прижала руки к груди.
– Ты любишь бедняжек. В продуктовом ты всегда берешь помятые банки. Я заметил. – Он подцепил пальцем петельку для ремня на моих джинсах и притянул меня поближе к себе. – Давай-ка уберемся отсюда.
– Что это ты задумал? – спросила я, чувствуя, как внутри нарастает теплая волна возбуждения, потому что я точно знала, чтó было у него на уме.
– Поехали к тебе.
Я покачала головой.
– Не вариант. Мама дома. Но мы могли бы пойти к тебе, – подсказала я.
О проекте
О подписке