Глава 6

Ледяной страх пульсировал у меня в венах, но я сделала все, как он велел.

Поднявшись из-за стола, оцепенело позволила Шону вывести меня из комнаты. Корби шла прямо за мной, я слышала ее всхлипывания. Я знала, о чем она думала, потому что та же мысль пронзила и меня: сколько времени пройдет, пока Келвин осознает, что мы в беде, и отправится на поиски?

А когда отправится, как будет искать нас, если метет пурга, я, скорее всего, свернула не на ту дорогу и мы далеко ушли от машины? То, что Кэл нас сможет отыскать, находилось за гранью реальности.

Шон провел нас через комнату и рывком распахнул дверь, за которой открылась маленькая кладовка с пустыми пластиковыми полками по стенам. Сперва мне показалось, что от пола до потолка шла водопроводная труба, но потом парень щелкнул фонариком, и я увидела, что это металлический шест. Что-то в нем придавало комнате зловещий вид. На металлической поверхности виднелись царапины, которые могли быть оставлены цепями, которые скользили по ней. Замкнутое пространство переполнял запах несвежей мочи и мокрой псины. Мне пришлось заставить себя не делать дальнейших выводов.

– Держи Корби здесь, – бросил Шон, повернувшись к Мэйсону. – Я хочу поговорить с Бритт наедине.

– Вы не можете так поступать! – пронзительно завопила Корби. – Вы знаете, кто я? Вы вообще представляете, кто я?

Последние слова вышли смазанными – Шон ударил ее пистолетом по лицу, оставив красную полосу на коже.

Я ахнула. По отношению ко мне мой папа никогда не позволял себе ни малейшей грубости. Даже не повышал голоса. С насилием я была знакома только из кинофильмов и телепередач, а вживую видела, как человек ударил другого человека, только один раз. Много лет назад меня пригласили переночевать у Корби, и среди ночи, выбравшись из спальни попить, в темном коридоре я стала свидетельницей того, как мистер Верстеег резко ударил Келвина по голове, сбив сына с ног. Верстеег-старший рявкнул, чтобы Келвин встал и принял наказание как мужчина, но Кэл неподвижно растянулся на полу. Со своего места я даже не видела, дышал ли он. Отец оттянул сыну веки и пощупал пульс на шее. Потом отнес в кровать. Я бросилась обратно в спальню, но заснуть уже не смогла – беспокоилась, в порядке ли Келвин. Хотела даже сбегать проверить, но что, если мистер Верстеег бы вернулся? Я никогда не говорила Келвину о том, что видела, и долгие годы пыталась стереть это из памяти.

Схватившись за щеку, Корби захныкала.

Как и той ночью в коридоре у Верстеегов, меня бросило в жар и затошнило, хотелось разреветься, хотя физическую боль испытывала Корби, а не я.

В глазах Мэйсона вспыхнули ненависть и отвращение, но тут же исчезли, и парень послушно проводил Корби в кладовку, а Шон резким тычком пистолета направил меня по коридору в ванную. Мотнув головой в сторону сиденья унитаза, он грубо бросил:

– Сядь.

Дверь осталась приоткрытой, сквозь щель в комнату просачивалось немного света. Постепенно глаза привыкли к темноте, и из мрака вылепилось его лицо, глаза черными дырками пристально наблюдали за мной, оценивая, вычисляя, прикидывая.

– Дом на самом же деле не твой, так? – тихо спросила я.

Шон не ответил, но я и так уже догадалась.

– Вы взломали дверь? – продолжала я. – Вы с Мэйсоном в бегах?

Если за ними гналась полиция, для нас с Корби это было плохой новостью. Мы могли их опознать. Знали много чего еще: например, на какой машине они приехали. Я могла бы привести полицию к камерам в «Севен-Элевен» и показать, как в точности выглядит Мэйсон. Мы с Корби становились для них обузой. Ничто не могло помешать Шону убить нас.

Он расхохотался грубо и жестоко.

– Ты всерьез думаешь, что я стану тебе отвечать, Бритт? – Опершись кулаком о стену, он склонился ко мне. – Снаряга, о которой ты нам рассказывала, – вот что нам нужно.

– Она в моей машине.

– Сможешь найти к ней дорогу?

Меня подмывало грубо ответить «Нет», однако на краю сознания вспыхнуло предупреждение, и я, повинуясь чутью, ответила:

– Да, думаю, да.

Он кивнул, рука, державшая пистолет, немного расслабилась, и я поняла, что выбрала правильный ответ.

– Далеко идти?

– По снегу около часа.

– Хорошо. А теперь опиши мне лучший пеший маршрут с гор на равнину. Без дорог и троп, я хочу оставаться в лесу.

Я вздрогнула.

– Вы хотите идти пешком? Через лес?

– Выходим сегодня. Как только раздобудем снаряжение и припасы.

У Шона явно были проблемы с законом. Если он собрался идти через лес, то лишь для того, чтобы ни с кем больше не столкнуться. Другого объяснения в голову не приходило. Отправиться в лес – ночью, в метель – слишком опасно. Это я и без многоопытного Келвина понимала. Сейчас землю покрывали уже несколько сантиметров снега – быстро по нему не пойдешь, и ногам будет жутко холодно. А если мы собьемся с пути, никто нас не найдет.

– Ты знаешь дорогу или нет? – допытывался у меня Шон.

В этот миг мысль, бешено зудевшая на задворках моего сознания, наконец, прорвалась на свет, и я яснее ясного увидела, что затеял Шон. Это была проверка. Я – первая, затем Корби. Он сравнит наши ответы, чтобы понять, можем ли мы вывести его с гор. В противном случае мы становились бесполезным довеском.

Заставляя себя быть смелее, я посмотрела ему прямо в лицо.

– Я давно езжу в эти горы и хорошо их знаю. Много раз проходила с рюкзаком разные отрезки туристического маршрута «Хребет Титон» и обследовала весь кряж. Да, я могу вывести вас отсюда. Идти по снегу и в бурю будет намного труднее, но я могу это сделать.

– А ты полезная штучка, Бритт. Это хорошо. Мне нужно, чтобы ты привела нас куда-нибудь, где я смогу найти машину. Что ты на это скажешь? – Шон наклонился ближе, упираясь руками в колени. Лицо подонка поравнялось со мной, и я почти буквально слышала, как ворочаются мозги в его голове. Если ошибусь сейчас, все кончено.

– Я проведу вас через лес к шоссе – одному из первых, которое расчистят. – Я понятия не имела, в каком направлении от нас это шоссе. Я даже где мы не понимала. Но у меня была карта Келвина. Если удастся ускользнуть от пристального взгляда Шона на несколько минут, можно попробовать определить по ней наше положение и решить, куда идти. Я действительно хотела вывести Шона на шоссе. Шоссе – это машины. Люди. Помощь.

– Сколько до него?

– Километров десять, – наугад ответила я. – Но мы же не пойдем напрямик. Может, семь.

– Умница. – Он выглянул в дверь и окликнул Мэйсона, а я облегченно закрыла глаза. Эту часть проверки я прошла – на какое-то время продлила нам жизнь. Очевидно, самая трудная часть: во время похода по лесу убедить их в том, что я знаю, что делаю, – была еще впереди. – Пора меняться. Корби – следующая.

Поравнявшись друг с другом в коридоре, мы с Корби ничего не сказали друг другу. На короткое время наши взгляды встретились, и я увидела, что ее глаза покраснели и остекленели. Нос распух, нижняя губа тряслась. У меня тоже задрожали пальцы, так что я стиснула их в кулаки и кивнула ей, пытаясь передать тайное послание: «Келвин с Медведем найдут нас».

Но сама толком в него не верила.

* * *

Ветер облеплял окна кладовки большими влажными снежинками, кружившими вихрями, словно косяки белых рыбок.

Выбрав место у дальней стены, так чтобы шест не торчал прямо перед глазами, я откинулась назад и прижала колени к груди. Ледяной холод снаружи просачивался сквозь бетонные стены, и я подскочила, выпрямившись.

– Мне холодно, – пожаловалась я Мэйсону, стоявшему между мною и дверью, охраняя выход. Картина почти комическая: неужели он действительно думал, что я собиралась проскочить мимо него? И куда я пойду: в метель?

– Принеси мне хотя бы куртку! – упорно настаивала я. На мне был красный шарф, который я так и проносила весь вечер, но защититься от холода кладовки это не помогало. – Кажется, я оставила ее в кухне.

– Отличная попытка.

– И что же, по-твоему, я «пыталась» сделать?

Он не ответил.

– Если я смогу улизнуть и заблужусь в лесу, случится трагедия, правда? – продолжила я, внезапно разозлившись. – Тогда некому будет вывести вас с гор. У вас с Шоном проблемы. Что вы натворили? Убегаете от полиции, а?

Мэйсон стоял, плотно сжав губы.

– Что произошло в «Севен-Элевен» утром? – Я пыталась говорить жестким и обвиняющим тоном, но на последнем слове голос все же сломался, обнаружив всю мою боль. – Если ты такой хладнокровный преступник, зачем помогал мне?

Он бросил на меня короткий отчужденный взгляд. Но, по крайней мере, признал, что я существую, – считай, половина ответа.

– Ты подыграл мне, – продолжала я. – Помог обдурить моего бывшего. Ты знал мое имя. Где тот парень теперь?

– Имя было у тебя на футболке.

– Я в курсе, – нервно продолжала я. – Но ты не поленился прочитать его и запомнить. Ты был другим, помог мне. А теперь держишь в заложницах. Я хочу получить объяснение.

Бесстрастное выражение лица вернулось снова.

– Вы что, с Шоном всерьез думаете, что сумеете выкрутиться? Метель кончится, и люди снова поедут в горы. Вы не сможете долго держать нас с Корби в плену так, чтобы никто этого не обнаружил. Люди увидят нас четверых в лесу – походники, отдыхающие, рейнджеры. Им захочется поговорить, потому что в горах все разговаривают. Люди здесь становятся дружелюбными и общительными. Они быстро догадаются, что не все в порядке.

– Значит, уведи нас подальше от них.

– Чем глубже я заведу нас в лес, тем больше вероятность, что мы заблудимся.

– А ты не заблудись.

– Я знаю: ты не такой, как Шон, – не сдавалась я. – Ты не хотел впускать нас в дом сегодня. Знал, что случится дальше, правда? Что твой напарник возьмет нас в заложники. И ты пытался помешать этому.

– Если и так, это не сработало.

– Ты действительно знаешь, что Шон убьет нас? Почему ты не хочешь рассказать мне, что происходит?

– А с чего мне это тебе говорить? – раздраженно огрызнулся он. – Я участвую во всем этом по своим причинам. Если беспокоишься о том, что станет с тобой, подумай, как выбраться из этих гор. Выведи нас – и мы вас отпустим.

– Откуда мне знать, что отпустите?

Он просто посмотрел на меня.

– Ты лжешь! – прошептала я внезапно охрипшим голосом. – Вы не собираетесь отпускать нас.

Его лицо ожесточилось. Красноречивый ответ ужаснул меня.

Меня осенила безумная идея, рискованная, но если нам с Корби предстояло умереть, я должна была сделать хоть что-то. Мэйсону и Шону не нужны были мы обе – только я. Шон уже уверился, что Корби совершенно бесполезна, – она не готовилась к этой поездке так, как я, и это было видно. Я не думала, что смогу вытащить нас обеих из этой ямы, но оставался шанс спасти хотя бы ее. Требовалось лишь заставить Шона поверить, что Корби совершенно бесполезна и ничем ему не угрожает. И что ему лучше оставить ее здесь.

Я тяжело сглотнула. Никогда не считала себя смелой. Я была избалованной папиной дочкой, это да. Если собираюсь следовать своему плану до конца, значит, придется расстаться с Корби. Уверенности, хватит ли мне духу пойти через лес одной с Шоном и Мэйсоном, у меня не было. Но других вариантов я не видела.

– У Корби диабет первого типа, – проговорила я. – Ей нужно принимать инсулин, без него она впадет в кому, и, если надолго, то – все.

Однажды в летнем лагере мы убедили старших в том, что у Корби диабет и для того, чтобы участвовать в общественно полезных работах, она чувствует себя неважно. И пока все остальные собирали мусор на берегу реки, мы уплетали в своем домике пирожные с мороженым, которые стащили с кухни. Если Шон или Мэйсон начнут расспрашивать Корби про диабет, я была уверена: она вспомнит тот обман и поддержит его.

– Врешь.

– Она принимает «Хумалог» и «Лантус» каждый день, чтобы поддерживать концентрацию сахара на уровне как можно ближе к нормальному. – Я знала подробности о диабете первого типа, потому что им болел мой старший брат, Иэн. Если Мэйсон начнет расспрашивать подробнее, я смогу долго рассказывать – эту байку я «продам» легко.

– Где ее лекарства?

– В машине. Сейчас они наверняка замерзли – только выбросить. Долго без инсулина она не протянет. Это серьезно, Мэйсон. Вы должны отпустить ее. Я понимаю: Шона не волнует, выживем мы или нет, но тебе ведь не хочется «вешать» на себя смерть Корби, правда?

Мэйсон пристально смотрел на меня.

– Вы не так уж долго здесь находитесь, лекарство, скорее всего, еще не замерзло. Расскажи, как дойти до машины, я принесу инсулин.

– Мы здесь уже два часа, инсулин замерз в камень.

Волна чего-то неуловимого пробежала по его лицу. Не успела я расшифровать его эмоции, как в дверях возникла тень, и я поняла, что за его спиной стоит Шон. Я не знала, сколько он успел услышать, но глаза его смотрели остро и внимательно. Губы его неприятно скривились.

– Инсулин? Это нехорошо… – наконец процедил он.

– Я принесу его, – сказал Мэйсон. – Заодно захвачу их барахло. Бритт пойдет со мной, покажет дорогу.

У меня подпрыгнуло сердце от этого внезапного поворота событий. Улизнув из дома вместе с Мэйсоном, я могла бы попытаться найти Келвина. Он, должно быть, уже искал наc с Корби, прочесывая дороги около Айдлвайлда. Сколько неверных поворотов я сделала? Один? Мы должны были быть недалеко от Айдлвайлда – в нескольких километрах самое большее.

– Нет, – отрезал Шон. – Бритт останется здесь. Не хочу рисковать: вдруг с нею что-нибудь случится? Она – наш единственный билет из этих чертовых гор. Бритт, расскажи Мэйсону, куда идти. Без глупостей. Если он не вернется через два с половиной часа, мне придется признать, что ты соврала. – И вид у него стал еще более мрачный. – Поверь, детка, тебе не хочется мне врать.

Нужно было убедить Шона выпустить меня.

– Ты же не знаешь, что искать, – повернулась я к Мэйсону. – Ты хоть раз видел инсулин или инсулиновый шприц-ручку?

– Соображу.

– Я не помню точно, куда положила их.

– Это машина, – оборвал меня Мэйсон. – Обыскать ее всю займет не так уж много времени. У тебя оранжевый Wrangler, так?

Я вздрогнула.

– Откуда ты знаешь?

– Заправка, – грубо буркнул он и, не успела я вставить слово, продолжил: – Так как отсюда дойти до твоего джипа?

– Было бы легче, если бы я пошла с тобой.

– Нет, – твердо повторил Шон.

Я почувствовала, что обливаюсь по́том. Шанс ускользал у меня из рук. Если не найду Кэла до того, как мы отправимся в лес, то, возможно, там погибну. Кроме того, Шон неизбежно догадается, что я наврала про инсулин. Вся моя легенда рушилась на глазах.

Конечно, можно было направить Мэйсона не туда, но если он уйдет надолго, Шон поймет, что я его обманула. У меня не было другого выхода, кроме как рассказать, где машина.

А тем временем придумать новую легенду. Когда Мэйсон вернется без инсулина, скажу, что, наверное, забыла его. Внезапно вспомню, как выкладывала упаковку дома на кухонный столик. Возможно, так даже лучше – если они будут думать, что у них нет лекарства для Корби, скорее оставят ее в доме. Особенно если поверят, что она в любом случае обречена умереть. Да и Шон, вероятно, решит, что его не обвинят в убийстве Корби, если она умрет естественной смертью.

– Если стоять к дому лицом, мы подошли слева, – рассказала я. – Пересеки напрямик перелесок, пока не выйдешь на большую дорогу. По ней вниз – и придешь к машине.

– Скорее всего, большую часть пути мне удастся идти по вашим следам, – размышлял Мэйсон. – Снега насыпало уже достаточно, но я увижу, где он был придавлен.

Когда Мэйсон вышел из кладовой, Шон предостерегающе потряс пальцем:

– Оставайся здесь, и чтобы ни звука. Мне нужно пораскинуть мозгами.

Он выключил в кладовке свет, но оставил дверь приоткрытой, и я стояла в одиночестве, уговаривая себя не плакать. Мое дыхание перешло в короткие беспорядочные всхлипы, и я засунула в рот кулак, чтобы приглушить рыдания. Мною все больше овладевало беспокойство: что, если я не смогу убедить Шона оставить Корби здесь? Если он потащит ее с нами, она не дойдет. Даже если выдержит тяжелый и опасный поход по горам, я боялась, что ее нытье и болтовня быстро доведут Шона до ручки.

Вытерев слезы и пошмыгав носом, я постепенно успокоилась. Нужно быть умной. Мозг оставался моим лучшим орудием, и за оставшееся время нужно было оценить положение, в каком мы оказались.

Я перебрала все, что знала о Мэйсоне с Шоном. Шон вооружен, значит, он главарь. Хотя… шестеркой Мэйсон не выглядел. У меня не было времени как следует «прочитать» их дружбу, но я чувствовала напряженное «тяни-толкай» между ними, то, как они словно мерились силами. По большей части Мэйсон позволял Шону делать, что тот хотел. Но не из страха. Я видела, какими глазами Мэйсон смотрел на Шона, когда напарник отворачивался. Ледяной блеск в них означал что-то гораздо большее, чем неуважение. Презрение? И, возможно, я это придумала, но мне показалось, он записывает каждый ход Шона, словно высматривает его слабые стороны и копит сведения на будущее. Но зачем?