Трианон: историческое измерение

Историки, занимающиеся проблемой Трианонского мирного договора, часто утверждают, что венгерскую историческую науку по сей день ждет непочатый край работы. Каково же положение дел в действительности?

Я не ставлю перед собой цель рассмотреть всю венгерскую литературу о Трианоне, но хочу отметить, что работы, не просто фиксировавшиеся на потерях, а рассматривавшие мирные договоры, подписанные в пригородах Парижа, как следствие внутриполитического развития и международной обстановки, стали появляться уже в межвоенный период (я имею в виду, прежде всего, работы Енё Хорвата и Густава Граца, а также Френсиса Деака, публиковавшегося в Соединенных Штатах, но, предположительно, находившегося под влиянием венгерского правительства)^[15].

Подтверждение в Парижском мирном договоре 1947 г. итогов Трианона, вызванный этим шок и нежелание установившейся в стране государственно-социалистической диктатуры пересматривать тему, считавшуюся питательной почвой национализма (до и после 1956 г. по разным причинам и с разной интенсивностью), привело к тому, что эту неразработанную тему власть обходила молчанием. Это, естественно, не означало, что венгерское партийное руководство не знало, что творится за пределами страны, но кадаровскому режиму приходилось проявлять сдержанность в адрес георгиу-дежевской Румынии. К тому же до середины 1960-х годов в высшем и среднем звене партийно-государственного аппарата встречалось немало людей, которые участвовали в левых движениях венгерских национальных меньшинств сопредельных стран: вспомним Михая Фаркаша или Иштвана Сирмаи^[16]. Одной из первых работ, в которых была предпринята попытка вписать Трианон в марксистскую парадигму, стала книга Гезы Кашшаи «Трианон и Париж» (1959)^[17]. Однако это сочинение можно назвать в полном смысле слова историческим с большой натяжкой. Первой монографией об обстоятельствах подписания Трианонского мирного договора, основанной на архивных документах и отечественной и зарубежной историографии, стала в 1965 г. книга Жужи Л. Надь «Парижская мирная конференция и Венгрия»^[18]. Но затем – по крайней мере, в исторической науке – последовало едва ли не двадцать лет молчания, вплоть до публикации в 1983 г. книги Марии Ормош «От Падуи до Трианона»^[19]. За эти два десятилетия выкристаллизовались те речевые стили, которые по сей день определяют дискурс о Трианоне. Находившаяся в стадии формирования программа народной оппозиции (вспомним, в первую очередь, эссе такой референтной фигуры, как Дюла Ийеш, а также работы Шандора Чоори или творившего в несколько ином регистре Пала Кётелеша) создала такой метафорический, символический, мета исторический язык («пятиствольная свирель» и пр.), значение которого для 70–80-х г. прошлого века трудно переоценить. Прежде всего потому, что он дал возможность говорить в публичной сфере, пусть пока еще не в полный голос, о венграх за пределами Венгрии и о Трианоне. Эта форма речи жива и в наши дни: после смены режимов в Центральной Европе и новых, по большей части оставшихся без ответа вызовов, с которыми столкнулись венгры региона, она больше не годится для общественной дискуссии и под пером/в устах бездарных пользователей стала пустой и опасной. Но об этом ниже.

Накануне и в годы смены политического строя историческая литература о Трианоне обогатилась новыми солидными работами (в первую очередь я имею в виду книгу Лайоша Ардаи^[20], посвященную британской политике, и сборник «Судьбоносные решения» под редакцией Андраша Герё^[21], в котором после долгого перерыва впервые был напечатан текст мирного договора). Важную роль в разъяснении широким читательским кругам сути проблемы сыграла блестяще написанная книга Эрнё Раффаи о Трансильвании^[22]. Выход в свет книги Ференца Фейтё^[23] мог бы инициировать новые исследования, связанные с изучением проблемы Трианона, в том числе в международном контексте, однако узкая источниковая база, стиль изложения, акцент на роли масонства, принятие на веру абсолютно недостоверных свидетельств привели к появлению именно тех иррациональных элементов, которые до сих пор находятся в арсенале правых сил. Другой книжной сенсацией 1990-х годов стала книга Э. Раффаи «Секреты Трианона»^[24], которая, впрочем, не привнесла ничего нового в наше знание о прошлом, не имела списка использованных источников и скорее ознаменовала движение автора в совершенно ошибочном направлении.

Охарактеризовать весь спектр работ о Трианоне, вышедших в свет за минувшие полтора десятилетия, едва ли возможно. И все-таки обращу внимание на два момента: наконец появилась краткая, блестяще написанная (хотя ее научный аппарат оставляет желать лучшего) книга Игнаца Ромшича, в которой дается взвешенная и ясная оценка мирного договора и обстоятельств, сопровождавших его подписание^[25]. Важно упомянуть публикацию документов под редакцией Магды Адам, издавшей сначала по-французски, затем по-венгерски важнейшие французские дипломатические источники. Однако широкая читательская аудитория, даже те, кто формирует общественное мнение, например журналисты, можно сказать, не заметили этого четырехтомника^[26]. Для всех, кто изучает литературу по проблеме Трианонского мирного договора, исключительно полезна библиография, составленная Архимедесом Сидиропулосом^[27]. С учетом монументального издания документов под редакцией М. Зейдлера^[28] базовые публикации источников вывели изучение Трианонского мирного договора на качественно новый уровень. Сам Зейдлер в небольшой (и, к сожалению, изданной небольшим тиражом) книге обратился к новым, еще не исследованным проблемам (причин, сути и последствий заключения Трианонского договора). В брошюре карманного формата о культе ирреденты и ревизионистской мысли автор углубился в историю ментальности и социальную историю, где венгерскую историческую науку ждало немало открытий. В ряду других исследовательских направлений (что Трианон означал