– Да, да, точно, как капля воды. А вошли…, такое море, пляж, белый песок, какие-то пальмы, а вон там вроде апельсиновое дерево, небо такое чистое, а потом у меня на глазах вот так и вырос стол, и стулья, и эти роботы, я их сначала за людей принял, и эта еда, бууза, чай, как самая настоящая…

– Баир, ты находишься в доме с подвижным дизайном, в доме окружающего разума, сутью которого является нейрональный квантовый компьютер…

– Да, как-то понять мне трудно. Ариндалия, скажите мне, пожалуйста, кто вы?

– А как ты думаешь?

– Богачи, олигархи какие-нибудь…

– В, общем-то, по сути ты прав в своих догадках. Мы богачи, можно сказать и так, олигархи…

– Я смотрел по телевизору дома этих олигархов. Такие огромные виллы, и яхты показывали по телевизору, целый корабль большой, как будто эсминец. Но такой дом не видел…

– Да, такой дом не покажут по телевизору, – задумчиво говорила красавица, – он единственный под небом этого мира…

Ему оставалось лишь кивать в знак ли согласия, как-то понимая, что остальные олигархи ещё не завелись такими домами. Однако ж, сколько рублей, долларов, евро может стоить такой дом?

– Ты как себя чувствуешь в эту минуту? – спрашивала красавица, вот так сразу переведя разговор на совершенно другую тему.

– Нормально, – отвечал он тихо, смущённо, с утра, с приходом, нашествием на его голову, можно так сказать, всех этих невероятностей, начиная со знакомства с таинственной незнакомкой, что продолжилось чудесами такого технико-технологического порядка, да и вдобавок с воздействием дорогих медикаментов, он чувствовал себя более, менее сносно.

– Вид у тебя болезненный. Я хорошо знаю человеческий организм, анатомию, физиологию, и потому мой взгляд, как рентген на фундаменте моих знаний, – говорила она таким тоном магически обвораживающим, в котором присутствовала этакая всесильность убеждения истиной.

Да, говорила всё та же таинственная незнакомка именем Ариндалия, совсем не так, как говорят его, её сверстницы, частенько жонглируя словами неподобающего свойства, в которых иногда и проскальзывают жаргоны блатоты, вперемешку со словами, никак не одобренные цензурой. И это ему нравилось, и вряд ли стоило ему уклоняться от истины, уж правду, так правду, ибо, что терять-то ему.

– Да, я болею, у меня неизлечимая болезнь. Меня выписали из больницы умирать. Мог бы там умереть, но я сильно попросил одного родственника помочь мне умереть дома. И он помог, дал мне лекарства, немного продержаться на этом свете.

– Но ведь всё это не бескорыстно. Я имею в виду возможность умереть дома и лекарства…

– Конечно, не бескорыстно. Вчера ездил с родственником в нотариус. Мою квартиру, она досталась мне по наследству от родителей, переписали на него.

– И сколько комнат в квартире?

– Двухкомнатная, благоустроенная…

– Да, для среднего класса неплохая недвижимость, а для бедноты это роскошь, я не имею в виду тех, кто за чертой бедности.

Он согласно закивал, действительно, квартира родителей, которых потерял по жизни, была для него единственной роскошью, с которой он расстался без всякого сожаления. Чего уж там, когда скоро ему не потребуется, не то, что роскоши, просто увидеть небо, увидеть белый свет.

– Да, конечно, зачем тебе квартира, когда тебя ждёт такая перспектива… – на этот раз тон голоса красавицы был не столь магически обворожительным, скорей задумчивым, отчего ль.

– Мне ничего не надо. Я жду…, устал ждать, и чем быстрее, тем лучше.

– Я имею в виду другую перспективу… – а на этот раз некой загадочностью повеяло в тоне голоса таинственной незнакомки, которую знает всего лишь от того мига экстремальности и с сегодняшнего утра, когда познакомились, что было совсем непредвиденно в жизни его.

– Какая перспектива? – в очередной раз пришлось ему удивиться, не понимая ничего.

– Вылечиться от лейкемии, от рака, от целого букета разных болезней, что преследовали тебя. А твоя бывшая двухкомнатная квартира действительно будет тебе ни к чему…, потому что тебе на первых порах придётся жить в этом доме. А что дальше, ты узнаешь, но первым делом исцеление. Я думаю, ты согласен с такой перспективой?

– А как это…? – оставалось лишь изумиться ему от такого неожиданного предложения, что повёл растерянным взглядом.

– Я уже увидела, узнала, что в мыслях твоих помимо изумления, промелькнула мысль согласия. Поэтому не утруждайся говорить о согласии. И не думай о квартире, как о чём-то потерянном, когда ты такое приобретёшь…, но первым делом жизнь…, а теперь взгляни туда…

Он обернулся туда, куда указала красавица. А там следовало следующее зрелище, также заставившее удивиться его и так воспалённое сознание, в который раз. Из леса ассорти выходил на пляжный берег его спаситель по имени Гелион, а рядом…, не шествовал, не катил, мягко, плавно медленно, будто пушинкой, летел то ли гроб, то ли саркофаг, представляя, действительно, интересное зрелище. Но он, всегда, будучи по поликлиникам, да больницам, мог представить, сравнить этот летающий объект с таким вот аппаратом ЯМР, ядерно-магнитным резонансным аппаратом, аппаратом компьютерной томографии, поместив внутрь него пучком слабых рентгеновских лучей, радиоизлучением в магнитном поле можно получить изображение внутренностей тела, увидеть мозг, сердце и так далее. Про это он знал, однажды помещали его, и отчасти его догадка отдалённо могла представить истину, но лишь отдалённо.

Ещё бы далее удивляться, но вдруг его сломило, скрутило от резкой боли, то понимал, что заканчивается обезболивающее воздействие дорогих медикаментов, не бескорыстно купленных дальним родственником, что на несколько дней продержат его на этом свете белом. Но стиснул зубы. И понимал, конечно же понимал слова красавицы о приобретении жизни, новой жизни ли, и о том, чтобы не цеплялся, не думал о квартире, как о чём-то потерянном, что поначалу он будет жить в этом доме с подвижным дизайном, в этом доме окружающего разума, и что у него в будущем такая перспектива…, и потому он продержится, ибо он согласен…

Баира, уже теряющего сознание, его спаситель и красавица укладывали внутрь данного аппарата, скорей схожего с саркофагом. Внутри саркофага он и вовсе потерял сознание, сутью разума уйдя в небытие…

7

И в век всесильного могущества науки, техники, технологии от интеллекта цивилизаций первого, второго, третьего типов, в эпоху их бурного, сверхдинамичного развития Природа, Вселенная не утратили кое-какой таинственности, продолжая удерживать кое-какие тайны, до коих следует докопаться, задуматься, проанализировать разумом.

Тёмный поток, «тёмный поток» – скопление множества галактик, что вроде потоком этакой вселенской, космической реки со скоростью более 277 километров в секунду, примерно миллион километров в час движется в строго определённом направлении. Учитель говорил ему: «В телескопы вашим астрономам доступен «тёмный поток» через территорию, пространство созвездий Гидра и Центавра. И, возможно, верно мнение и ваших астрономов, ваших учёных, и наших астрономов, и наших учёных в том, что данный неведомый, пока неведомый «тёмный поток» не должен существовать технически, как и природно космически, но он существует. Потому и у вас, и у нас появилась сходная гипотеза о том, что этот феномен указывает на таинственное нечто вне нашей Вселенной, и оно каким-то образом притягивает эти скопления галактик. И мы, антарианы, собирались изучить этот феномен, добраться, долететь до него на звездолётах с варп-двигателем…, но другое, другое заслонило это намерение. И потому вы знаете, наступила милитаризация. И это ожидание войны…»

Диана и Джэбе, как и антарианы, интуитивно ли, ведомые ли придыханием войны, предчувствовали, что неведомый, таинственный враг силой, научным потенциалом, технико-технологической мощью, развитием достиг шкалы, уровня цивилизации третьего типа. И потому стоило, ещё, как стоило, готовиться тщательно, усиленно.

– В тот час, во время конфликта на той планете Вас там не было, Вы были рядом со мной, я учился у Вас…

– Да, в тот час во время конфликта звездолёт нашего отряда находился на орбите Земли. Но через час после первой единственной трагедии в космосе звёздная система Лиандара передавала всем антарианским звездолётам во Вселенной о случившемся посредством революционной разработки в области коммуникаций, что есть связь гравитационным полем, и скорость её в сотни биллионов раз превышает скорость света, скорость электромагнитных волн. Я был непосредственно на Земле, из звездолёта классической связью посредством электромагнитных волн передо мной сначала представилось голограммное парио, а затем последовал повтор той трагедии в режиме пять Д телеприсутствия. Мы готовы были немедленно отправиться в родную Галактику Фирэтан, в родную звёздную систему Лиандар. Но последовал приказ, быть до конца, до окончания миссии. Так и получилось, и потому вы здесь – Джэбе и Диана…

8

Он проснулся от неведомого ли сна, в котором ему что-то приснилось, но что, не вспомнить, но жизнь ли пробежалась перед ним. Или он не просыпается, он умер, и он уже где-то там, где живут духи умерших…

Но где, же, он? Да и вроде бы местность знакомая, что-то такое видел…

О, да это же степь!

Степь пробуждалась, избавляя небо от темени, что облекалось в лазурный цвет. И вот ожили звуки, знакомые звуки. То был не звон, треск кузнечиков, а где-то вблизи с шумом вспорхнула ранняя птица, а затем и стрекозы стрёкот под первыми лучами ярко багрового солнца над горизонтом от кругло покатых сопок. И преображение изумрудной зелени, сквозь которую обнажалась ярким переливом, как звёзды в небе, гирлянды степных цветов, первозданной свежестью источая дурманящий запах. Да, до боли знакомая степь пробуждалась…

На нём была чужая одежда, этого он не сразу заметил: футболка зелёного цвета, как и травы степи, и шорты тёмно-синего цвета. Но ведь шорты он никогда в жизни не надевал, потому что его тощие болезненные ноги будто с дряблой кожей никак не отдавали здоровьем, этакой спортивностью. И потому ноги свои не стал рассматривать, вновь испытывая ту самую брезгливость к себе, что непроизвольно врезалось в его сознание во время болезней, непрекращающихся болезней. Чего смотреть то…, а вот то, что увидел он на горизонте, стоило видеть, увидеть…

То шла, можно сказать, грациозностью лебедя, но точно походкой человека, от тела которой пышет ох какое крепкое здоровье, шла, приближаясь к нему та самая девушка, та самая таинственная красавица именем Ариндалия. И буйные травы степи едва ль прогибались под лёгкой упругостью шагов её…

– Ещё раз здравствуй, Баир! – приветствовала она его всё той же красивой мелодичностью тона в голосе, от которой его так и вздёрнуло изнутри, отдаваясь учащённостью сердцебиения.

– Здравствуйте, – отвечал он, однако, тоном смущённым, в котором более преобладали нотки благоговейности перед красавицей.

– С пробуждением Вас…

– Да, спасибо. И как я оказался в степи? И как-то тепло…, сейчас у нас осень, а здесь лето. Не знаю… – неожиданно набравшись духу, спрашивал он у таинственной незнакомки про всё это, что окружало его.

– Ты в доме, куда мы прилетели на летающем автомобиле…

– В доме окружающего разума… – и опять такое было несвойственно ему.

Да, конечно же, конечно, пока он с удивлением разглядывал окружающую степь, он так и не успел покопаться в своей никудышной памяти, которая едва ль успевала выучить, запомнить какое-нибудь стихотворение, за что получал только тройки по литературе. А сейчас так и полезли из головы те самые слова таинственной незнакомки: «Вы лечились от лейкемии, от рака, от целого букета разных болезней, что преследовали тебя. А двухкомнатная квартира действительно будет тебе ни к чему…, потому что тебе на первых порах придётся жить в этом доме. А что дальше, но первым делом исцеление. Я думаю, ты согласен с такой перспективой?» А ведь вспомнил слово в слово. И что ж случилось с памятью…?

– Баир, встань, посмотри на себя, ощути себя, и сознанием, и наитием проверь своё самочувствие, самоощущение, – приказной тон красавицы был нисколько не суров, было в нём столько благожелательности, что подскочил он незамедлительно, проявив при этом такую шустрость движения, которой никогда не отличался ранее.

Да, конечно, он вспомнил, что она говорила перед тем, когда он должен был уложиться в некий саркофаг, перед тем, как он уже от невыносимой боли потеряет сознание, говорила о том, что он первым делом приобретёт жизнь…

Странное дело, но как же быстро вспрыгнул, вскочил он и чувствовал, почувствовал (о!) какую бодрость, ох какой прилив физических сил, что готов и горы свернуть. Но откуда? Этот саркофаг и что-то с ним сделали.

– Я как птица, птица на взлёте, – взволнованный, изумлённый, не лепетал, прошептал он такие слова, которых прежде никогда бы, не произнёс из скудости разума ли, но точно низким уровнем образованности.

– О, ты многое узнаешь, – говорила тихо мягко тоном обворожительным всё та же таинственная красавица, немного ль отворотив взгляд, как и лик, пышущий красотой искристо нежной, – ты узнаешь, убедишься на самом себе, что есть истинное на высшем уровне редактирование генома, что и есть будущее медицины. Да, конечно в этом аппарате, в котором ты побывал, достаточно даже одного атома от твоего тела, и будет составлена полная карта твоего генома…

И опять странное дело, но он, всегда серый троечник с восьмиклассным образованием, понимал её слова, значение, их суть. А девушка именем Ариндалия, после короткой паузы, продолжила говорить, просвещать его:

– Баир, вся твоя человеческая система чувствительности, а это мышечно-суставная, тактильная, температурная, вибрационная, внутренних органов дыхания на данный момент у тебя на должном хорошем уровне, дожидаясь развития, высокого развития. Но один из самых интересных элементов твоего организма, тела, твоего мозга, да, прежде всего твоего мозга в том, что участок, отвечающий сознание коротким мостом соединён с мозжечком, отвечающим за движения, координацию тела. И этим, одним лишь этим – ты единственный, совершенно единственный на всём белом свете. А что это такое, ты узнаешь позже…

И эти слова её также как-то доходили до его разума, что назвать ли скудным, но была и завеса тайны в её словах, о которой хотелось бы узнать, но понимал, понимал, что узнает действительно временем позже.

Он стоял перед ней, но стоило ли вот так простаивать вкопано, потому ль решил осмотреть себя такового, нового что ли, и стоило посмотреть. Его бледная, местами аж синюшная что ли, кожа отныне отливалась искристо радостно ох здоровой пышностью загорелой бронзовой кожи. О-о, вот это да!

Его худущие ноги, конечно не бегуна, стайера на длинные дистанции, у которых всегда крепкие мускулы, мышцы, а так от природы, от болезней, также раздались мышцами, мускулами. Нет, они были не накачаны, но качественны, ещё как качественны, и будто тренированны, как понимал, представил он. О-о, ох хо-хо, вот это да! И что это с ним сделали?!

Как и отчего возникла у него такая мысль, стоя перед красавицей, что захотелось ему произвольно ли, непроизвольно посмотреть на шрам от аппендицита, но ведь он застесняется, как сама девушка всё под той, же, вуалью таинственной незнакомки отошла, отвернулась, как бы предоставив. Но зачем? Но что-то помимо ли сознания воли подтолкнуло…, и он решил осмотреть то место, где ему в начале лета этого года вырезали аппендицит, что случился вдобавок ко всему полному букету болезней, тянущихся от самого раннего детства.

Нет, нет, такого не может быть, но это имело место быть. Шрам багровой линией в три-четыре сантиметра на правой стороне тела отсутствовал, просто там, где он был, его не было. И что ж это с ним сделали?! Но стоило обрадоваться…

Спустя секунды, после того, как он осмотрел, оборачивалась красавица, и указывала на всё окружающее, на буйные травы степи, куда парящим полётом величаво плавно опускался сам царь неба, каковым и был орёл степной. Но ведь они же были до саркофага на бело песчаном берегу синего моря…

– А море…? – так и оставалось выдохнуть ему.

– Концепция дома окружающего разума…, миллионы, миллионы пейзажей на вкус каждого, но они предоставлены для тебя, именно для тебя, потому что твоя бывшая двухкомнатная квартира тебе, ни к чему, раз отдал родственнику, так отдал…, на первое время ты поживёшь здесь…, я думаю, тебе понравится…

Ох, хо-хо, вот так да! Жить в доме с концепцией окружающего разума…

– Мы подарили тебе самое дорогое, самое драгоценное, что есть на свете, ради которого какой-нибудь олигарх, миллиардер готов потратить, отдать миллионы, миллиарды в ведущих валютах мира, – томно обволакивающим, магическим тоном продолжала красавица, – но и этого бывает не достаточно, далеко не достаточно. И это самое дорогое, самое драгоценное на всём белом свете и есть здоровье, активное здоровье. Но помимо этой драгоценности мы подарили тебе кое-какую мелочь…

– А что… за мелочь…? – в который раз пришлось удивиться ему.

– Компьютер.

– Компьютер?

Огляделся непроизвольно, не увидев никакого компьютера. А может шутка? Хотя, какая шутка, когда у него какие-то другие ноги, руки, другое тело и нет никакого шрама, а самочувствие такое отличное, превосходное, никогда такого не было с ним, познавшего болезни.

– Твоя футболка – компьютер…

– Как?! – впору было раскрыть рот от изумления.

Он никак не мог понять её слова, рассматривая вроде бы обыкновенную футболку зелёного цвета. Но почему, отчего компьютер?!

– И не только компьютер, твоя футболка, именно отныне и навсегда твоя футболка к тому же выполняет функции телевизора, качеством цветности превосходящая цветность плазменного телевизора…

– Но как?!

– А ты подумай, сам подумай, пока не спрашивай.

Красавица отходила в сторону на несколько шагов, как бы оставив его наедине с раздумьем, которое раньше могло иногда проскальзывать у него, но лишь с тоскливым, печальным оттенком. Но это совсем другое, совсем другое. А мысли уже накатывали, накатывали, как волны прибоя, мысли, которых раньше у него никогда не бывало, никогда.

Самые первые автомобили видом были похожи на повозки. А как же, когда повозки сопровождали человечество аж с Древнего Египта, как колесницы фараонов, а позднее и в Древней Персии, как колесницы царей. Но и, конечно, повозки, как незаменимый хозяйственный транспорт. А затем автомобиль стал меняться и видом, и мощью. А сейчас какой вид, какие формы, и какие фирмы, и какие автомобили: Мерседес Бенц, БМВ, Пежо, Рено, Jaguar Cars, Вольво, Роллс-ройс, Феррари, Ниссан, Тойота, Мазда…

Первый самолёт братьев Райт был сделан из дерева. Самолёты на заре авиастроения напоминали этажерки. Во время Первой Мировой войны зачастую бомбы кидали руками. А дальше развитие, и развитие. Во время Второй Мировой войны уже летали совсем другие самолёты, и бомбы руками не сбрасывались. А дальше развитие, и развитие, и скорости до сверхзвукового. А сейчас какой вид, какие формы! И уже истребители пятого поколения. И, конечно, лайнеры, лайнеры. И теперь Дели и Москва, Лондон и Кейптаун, Гонконг и Рио-де-Жанейро, Сингапур и Дубаи, как на ладони…

А первые компьютеры? В 1946 году по заказу министерства обороны США сконструировали ЭВМ (электронная вычислительная машина), компьютер «Эниак», размеры которого составляли в длину 30 метров, и был он весом, примерно, в 30 тонн. Этот компьютер помещался в отдельном секретном здании, и вокруг него лазили, обслуживали десятки специалистов. А сейчас в этом нынешнем веке на столе у многих ноутбуки, да и те же гаджеты, айфоны, смартфоны, мощью функциональности во много, много раз превосходящие сверхсекретный для своего времени компьютер «Эниак», размером с пятиэтажный дом…

Так что футболка-компьютер, футболка-телевизор лишь дело будущего. Но как же функционирует?