Читать книгу «СВС (Синдром Внезапной Смерти)» онлайн полностью📖 — Бабулина Константина Леонидовича — MyBook.
image

– Одно условие, которое вы уже знаете – Мы расследуем это дело, и имеем право, лезть в вашу жизнь. Вы, лезть в нашу жизнь права не имеете. Никакой слежки, ни в каком виде, если мы это замечаем – конец расследованию. Это нужно, в том числе и для того, чтобы нам точно понимать, что если такие вмешательства и слежка возникнут, значит это потенциальный противник и мы на верном пути. Это понятно? Теперь, я бы хотела продолжить только с Вами. – Она посмотрела на Рыкова, а потом на его помощника. – Андрей можно вас попросить подождать в приёмной?

Тот посмотрел на своего шефа, после его кивка, поднялся и вышел из кабинета. Татьяна дождалась, когда за ним закроется дверь и продолжила:

– Преступником может быть любой из вашего окружения, Вас мы пока исключили. Поэтому, как только мы обнаружим наблюдение, организованное в любой форме и под любым предлогом, даже если кто-то из ваших помощников будет говорить, что это по вашему поручению – для нас это сигнал, что мы на правильном пути, что кого-то зацепили, и мы начинаем действовать соответствующим образом. Понятно о чём я?

– Да, вполне.

– Тогда идём дальше – в каких отношениях вы были со своей дочерью?

– Думаю, что в дружеских, особенно до четырнадцати лет. После гибели её матери, моей супруги, мы жили вдвоём и я как мог, уделял ей внимание. Она всегда была сорванцом, и до какого-то момента, мне это даже нравилось. Мне нравилось, что она с удовольствием занималась спортом, включая карате, что она стремилась быть лидером и в соревнованиях и в компаниях. И это у неё получалось. Все грамоты, что вы увидите на стене в её комнате, это всё реальные достижения заработанные серьёзным трудом. Она всегда была живым общительным ребёнком… Конечно, смерть матери сильно повлияла на неё. В первый раз она замкнулась и, к сожалению, это совпало с её взрослением, и как я понимаю с осознанием, что она не такая как все, как раз после гибели мамы. Я этого не заметил, вернее не понял, и её замкнутость, и охлаждение в отношениях со сверстниками, списал на трагедию, вызванную смертью её матери.

– А когда вы узнали о её ориентации?

– Лет пять назад, когда в её дневнике, прочитал признание в этом.

– А вы читали её дневник?

– Конечно.

– И она знала об этом?

– Конечно нет. – Он сделал паузу, вспоминая что-то. – Хотя сейчас, анализируя ту ситуацию ещё раз, могу предположить, что знала и нарочно, таким образом, открылась мне.

– И что вы сделали?

– Я вспылил, наорал на неё, и сейчас очень жалею об этом. Понимаете, ту боль в её глазах, которую я увидел тогда… Беззащитность и боль, я унесу с собой в могилу. Она закрыла себе уши, чтобы не слышать меня, а я вошёл в раж и продолжал и продолжал. В какой-то момент она посмотрела на меня, и потеряла сознание. И я вдруг понял, ЧТО я натворил, что я убиваю её. Я на коленях потом извинялся перед ней, умолял забыть и простить, но так до сих пор не уверен, что она простила… – Он замолчал. Видно было, что воспоминания для него тяжелы. – Извините, и теперь… когда её не стало, уже не узнаю этого.

Они посидели молча. Танич внимательно следила за генералом, за его лицом, интонацией и делала какие-то заметки в своём блокноте. А Рудков, потрясённый вырвавшимся человеческим горем, отвернулся, и смотрел в окно. Когда Рыков взял себя в руки и снова был готов отвечать на вопросы, Танич увидела это, и продолжила:

– Опишите мне ситуацию последнего года. Настроения, планы ваши и её, её окружение.

– Ну планы… Да, планы… Знаете, я раньше смеялся над фразой: – «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах». Теперь после второй смерти, я ни в чём не уверен, я полностью дезориентирован и опустошен. И это я, который всегда всё контролировал, и всегда знал, что надо делать. В первый раз я ощутил бессилие, после смерти жены, второй раз, когда узнал о нестандартной ориентации дочери. Я не знал, что с этим делать. Я её очень любил и понимал, что в жизни ей придётся трудно из-за этого, а я хотел уберечь её ото всего. Понимаете, если я не уберёг одного любимого человека – свою жену, то обязан был уберечь другого – свою дочь. И вот как… Да, планы… Она закончила МГУ, факультет журналистики и осталась там в аспирантуре, защищать кандидатскую. Делала всё сама, я предлагал организовать ей помощь, и денег бы даже не пришлось платить, но она наотрез отказалась. Сама выбрала тему, и сама хотела всё сделать от начала до конца.

– А что за тема?

– Влияние классической живописи, на дизайн периодических изданий.

– Ничего себе…

– Да мудрёно, но работала с увлечением, был период, когда она практически прописалась в Третьяковке. Серьёзно увлеклась живописью и, даже, пошла на курсы по искусствознанию и рисованию.

– Насколько она была откровенна с вами в обсуждении своих знакомых? Был ли у неё кто-то близкий?

– Не очень откровенна. Именно из-за моей реакции на её сексуальность, эта тема как бы ушла за скобки нашего общения. Подруги, в смысле настоящей дружбы, у неё были. – Он подумал. – Одна точно, Саша Мальцева, с ней они ещё со школы дружили, почти до последнего времени, тут мне трудно что-то подробнее рассказать… Так чтобы кто-то приходил к ней в гости, или она у кого-то оставалась, я не помню. Излишне говорить, что мы всё это проверили весь круг её знакомых, и интернет общение в том числе, но ничего не обнаружили. Хотя, как видно, что-то упустили. Вот вам же удалось сходу узнать о её сексуальности…

– Я знаю, что вы лечили её, пытаясь исправить её ориентацию – как?

– О, и это знаете. Да, но не я пытался, и не лечить. Я давно уже смирился с тем, что есть. Она сама ходила на приём к психологу. Это была её инициатива, я не лез.

– Это неожиданно. Ладно проверим. Тогда зайдём с другой стороны. – Не может ли её смерть быть ударом по Вам? Какие конфликты сейчас вокруг Вас?

– Ничего такого нет. И нет главного – хотя бы намёка на то, что убийство дочери совершено, как предупреждение мне.

– Это не обязательно должно сопровождаться намёками, разъясняющими причину убийства. Если вы деморализованы, то цель достигнута.

– В этом смысле да, я деморализован, но тогда это уже не передел бизнеса или влияния, это борьба на уничтожение. И как только я узнаю, что это было из-за меня, что убийство как-то связано со мной, я тут же разберусь с тем, кто это сделал самым жестоким образом, для этого есть, и средства, и возможности. Даже тот, кто мне будет намекать на это, окажется в плохом положении, я вытрясу из него всё, уж поверьте.

Вечер вчерашнего дня. Танич

– Танич, ты совсем охуела?

– Здравствуй, я тоже рада тебя слышать.

– Вся Москва гудит о твоей драке с Рыковым.

– Да ладно врать-то.

– Когда я врала? У меня телефон оборвали – кто ты, да что ты?

– Да, уже всё в порядке, он завтра приедет, к нам в офис. Мириться будет и просить, чтобы мы продолжали расследование.

– О как. Давай рассказывай подробности, но не по телефону. Спускайся вниз.

– А где ты?

– Еду мимо, и уже заворачиваю к твоему дому, давай выходи быстрей, поговорим у меня в машине.

– Иду. – « Хорошо переодеться не успела». – Она надела туфли, которые скинула пять минут назад, взяла телефон, ключи, и пошла на улицу. Пока спускалась в лифте, обдумывала услышанное. – Надо же как быстро, долетела информация… Откуда интересно, из дома Рыкова или из нашей конторы? Нужно, иметь это в виду. Наверное, от нас, помнится ещё по телефону, она мне говорила что-то о том, что Рудков собрался заняться политикой на стороне оппозиции и, что она не советует этого делать. Тогда я не придала этому значения, а зря. Оказывается, за нашим Виктором Михайловичем присматривают, и достаточно плотно, раз Валя уже в курсе стычки с Рыковым. Сказать об этом ему? Да, нужно сказать, пусть будет аккуратнее.

С этими мыслями она вышла из подъезда, огляделась и только хотела позвонить Валентине с вопросом где она, как открылась дверь ближайшего чёрного Мерседеса и откуда-то из его глубин, послышался знакомый голос.

– Хватит крутить головой, Танич, давай ныряй быстрей, я заждалась уже.

Татьяна села на заднее сидение, где располагалась её подруга. Пока глаза привыкали к полумраку машины, Савченко по хозяйски отправила водителя покурить:

– Витя, нам нужно поговорить полчасика, сходи купи себе сигарет.

– Есть.

Водитель вышел, и как только за ним закрылась дверь, женщина в мундире схватила Танич в охапку и прижала её к себе.

– Всё та же, и даже лучше. – Она смачно расцеловала Татьяну в обе щеки, затем наклонилась, провела ладонью по её ногам, нащупала внизу, и скинула с неё туфли. Бесцеремонно прошлась руками, почти до коленей и назад, после чего положила ножки Татьяны к себе на колени, и стала массировать ей ступни – Не забыла мой массаж ещё?

– Постой-постой, почему ты в мундире, да ещё с полковничьими пагонами?

– Потому что я полковник и нахожусь на службе, даже сейчас, когда массирую тебе ножки. – В расстёгнутом пиджаке, с выбившейся рубашкой и темных колготках из под серой мундирской юбки, Валентина Петровна Савченко, полковник ФСО выглядела импозантно и сексуально. В свои сорок с хвостиком (а точнее, ближе к пятидесяти) она обладала бюстом четвёртого, а то и пятого размера, немного полноватой, но вполне ещё сносной фигурой, круглым симпатичным лицом и бешеным темпераментом, который перевешивал всё. Она легко могла, и послать куда подальше, и погладить по головке любого, независимо от звания и возраста. И всегда, и то и другое ей шло. Было, что называется, и к лицу, и к туфлям. Она абсолютно органично крыла матом и подчинённых и начальство, причём подчинённые за это её ещё больше уважали, а начальство ещё больше ценило. С Танич их связывала многолетняя дружба, которую Савченко с удовольствием перевела бы в пастель, но не складывалось. Она, конечно, дулась за это на Татьяну, но никогда не обижалась. Может быть потому, что у неё всегда было всё в прядке, в «этом смысле» и она никогда не страдала от одиночества, более того, личная жизнь у неё всегда была очень насыщенной.

– Круто.

– А я о чём? Иди ко мне, пока зову. – Говорила она, не выпуская ступни Татьяны и делая очень хороший, профессиональный массаж. – И не буду я к тебе приставать, не бойся, так разок другой помассирую ножки. И что? Тебе убудет что ли?

– Нет, не убудет, но я сейчас усну, а ты мне должна ещё рассказать, что нарыла о Рыкове.

– Нет, это ты расскажи мне, что у вас случилось?

– Его помощник предложил мне, приехать за материалами дела, в загородный дом Рыкова, чтобы заодно, осмотреться там на месте, и поговорить с самим Рыковым, если возникнет необходимость. А вместо этого генерал решил, что он самый главный в этой жизни и полез ко мне с вопросами – почему я ушла из МВД…

– А, понятно и ты взбесилась… И что, по яйцам ему врезала?

– Нет, я вместо этого, в свою очередь спросила его: – «Он убил свою дочь или нет»?

– И???

– Он полез в бутылку…

– И ты врезала ему по яйцам?

– Нет, задала свой вопрос жёстче, добавив пару приёмов, чтобы он не дёргался.

– А по яйцам так и не врезала?

– Нет.

– Зря, я бы точно врезала, а потом взяла его за…

– Стоп-стоп, не увлекайся.

– Ладно. Так он убил или нет?

– Нет, не он. После чего я послала его и уехала.

– Куда послала?

– Вот зараза! Тебе всё нужно дословно пересказать? Зачем тебе такие подробности?

– Так в подробностях вся суть. Если ты сказала «идите вы в баню» – это одно, а если сказала – «пошёл на хуй мудак» – это совсем другое.

– Второй вариант.

– Вооот, это по нашему. Такие нюансы очень важны для понимания ситуации – сразу видишь всю картину событий.

– Теперь довольна, увидела всю картину?

– Ещё бы, вот сейчас, например, я вижу, даже сквозь пиджак и блузку, что на тебе надето очень сексуальное чёрное белье. А в глазах у тебя, отчётливый огонёк и, к сожалению сука, не из-за меня. Это значит, что от Лебедевой ты, слава богу, отцепилась, и положила на кого-то глаз. Говори на кого.

– Так заметно?

– А то, девушку в охоте и девушку занятую кем-то, я вижу сразу.

– Да, есть кое-кто на примете, но тебе не скажу.

– И правильно, тогда давай дальше про Рыкова.

– Нет, вначале ты расскажи откуда ты узнала про Лебедеву.

– Ничего я не узнавала, она сама пришла ко мне. После твоего исчезновения, она долго тебя искала, и в конце концов добралась до меня. Я как увидела её, сразу всё поняла, и зачем она пришла, и кто вы были друг другу. Хотя она взялась мне плести про какие-то служебные дела, да я, ей строго так, глядя в глаза: – «Не пизди мне девочка. Я, блять, вижу тебя насквозь». И ещё строже: – «Говори, блять ты такая: – Из-за тебя Танич сбежала»? Она как заревёт у меня в кабинете, я думала пиздец, еле отпоила её коньяком. Ты с ней не связывалась ещё? Она сейчас в Питере, кстати, в отделе… – Рука Валентины, нечаянно, поднялась выше по ноге Татьяны, и начала массировать верхнюю часть икры.

– Понятно, – Татьяна шевельнула ногой, прогоняя руку вниз. – Валя, заканчивай, мне это уже не интересно, Лебедева в прошлом, так что давай про Рыкова. – Рука, погладив, коленку вернулась назад.

– Вот ты вредина, всё-таки, но я всё равно тебя люблю. Ладно – Рыков так Рыков. Как ни странно вокруг него тихо. Так…, есть всякие мелочи: в Москве он отжимает бизнес у одних нелояльных чеченцев, в пользу других лояльных. Хотя какие они нахуй лояльные? Всё равно кончится всё третьей чеченской… Ладно… В Подмосковье он бодается с Громовым по поводу нескольких гектар землицы. А в Калининграде отнимает, у генерала из наркоконтроля, ресторан и пансионат, который тот в свою очередь, спиздил, то есть приватизировал, у государства. Но во всех этих случаях, даже если ситуация совсем обострится, дальше стрельбы дело не пойдёт. А тут яд, да ещё такой, что наши распиздяи не смогли выявить. – и продолжила задумчиво. – Если это яд конечно. Ну, разве что наркоконтроль, что-нибудь придумал…? Там у них, есть один химик бедовый…

Кабинет Рудкова продолжение.

– А как, насчёт ваших дел в Калининграде? Наркоконтроль не мог вам такое послание отправить?

Генерал, несколько долгих секунд, тяжело смотрел на Танич, во время которых она успела прикинуть, куда нужно будет врезать ему в этот раз, если он опять полезет в драку. Остановилась на ударе по яйцам, специально для Савченко, даже представила, как та будет довольна, когда узнает об этом.

– Неплохо, совсем неплохо, Татьяна Николаевна, когда надумаете менять место работы, обязательно позвоните мне.

– Хорошо, но до этого далеко, так что давайте пока не отвлекаться. Если вашу дочь убили экзотическим ядом, то наркоконтроль способен на такие фокусы, как мне кажется.

– Да, способен, но и в их случае мне бы намекнули… Хотя, вы правы, я проверю, этот вариант. Не думаю, что это займёт много времени. Как что-то прояснится, я сразу, дам вам знать.

– Хорошо. Тогда, для начала, мне достаточно информации, – я берусь за дело.

– Отлично, вот моя карточка. – Он достал из кармана визитку. – Здесь есть сотовый, так что в любой момент, звоните, любая помощь с моей стороны и так далее. Да вот, что – думаю, что вам будет удобнее, если вы будете вести дело не как частный детектив, а как действующий сотрудник МВД. Для этого вам понадобиться удостоверение.

– И что? Предлагаете мне снова трудоустроиться туда?

– Нет, но удостоверение, настоящее при этом, организовать вам можно. Мало ли какие запросы понадобится делать…

– Хорошо, пусть будет.

– Тогда давайте вернём Андрея.

Танич, поднялась со стула, подошла к двери и позвала помощника генерала.

– Андрей присоединяйтесь к нам и чемоданчик прихватите, теперь понадобиться. – И обращаясь к секретарше – Света сделайте мне ещё кофе, пожалуйста. – Спохватилась, повернулась к Рудкову и Рыкову. – Кто-то ещё будет?

Оба кивнули.

– А вы, Андрей?

– Я допью тот, что был. – И обращаясь в полголоса к Татьяне. – Я смотрю, сегодня без драки обошлось?

– Так мы еще не закончили…

– О, тогда я чемоданчик возле двери поставлю, а то все руки отмотал таскать его туда-сюда.

– Хорошо. – и уже повернувшись к секретарше – Света, три кофе нам, пожалуйста. – и закрыла дверь.

Андрей, сел на своё место и, всё-таки, поставил чемоданчик ближе к стулу Танич. Она вернулась и, показывая на него, уточнила у Андрея:

– В нём всё, что я просила, включая билинг телефона?

– Так точно.

Она кивнула, и в дело включился Рыков.

– Татьяне Николаевне нужно организовать удостоверение МВД и пробить его по всем базам.

– Понял