На пять-шесть камер один надзиратель. Но и он не сидит на месте, смотрит в глазок, переходя от одной двери к другой, проверяет свои камеры. К моменту отбоя ты уже наполовину мёртв: веки непроизвольно закрываются от сильного желания спать, плечи отяжелели, суставы ломит от усталости. Только ляжешь на шконку – налетает, отгоняя сон, вихрь мыслей! Самое страшное в тюрьме – это мысли. Время близится к полуночи, и вдруг раздаётся гром – открывается дверь. И дверь непростая – тюремная! Неплохо было бы, если бы посадили того конструктора, который придумал эту дверь, но… Заломив тебе руки, обдав запахами лука и чеснока, тебя спешно уводят наверх – в комнату к следователю. Следователь сытый, здоровый, целый день отдыхал, занимался спортом, с женой забавлялся, довольный, от него пахнет дорогим парфюмом. Ты садишься на тяжёлый табурет с обитыми железом ножками и кладёшь руки на колени. Смотри, мол, руки мои пусты. Следователь на тебя и не взглянет, ноль внимания, ему хорошо, он звонит какой-то Гале, нахваливает, расточает в её адрес пресные, однажды заученные дифирамбы… Кладёт трубку и снова набирает номер… На этот раз Танин. Не стесняясь, хвалит её мягкий, большой, как мельничный жернов, зад, спускается ниже, к коленкам… Смеётся, хихикает! Есть ты в кабинете, нет тебя, человек ты или насекомое – ему всё равно. Поскрипывая блестящими хромовыми сапогами, входит щеголеватый кудрявый капитан. Они тепло приветствуют друг друга, приятельски обнимаются, затевают непринуждённую беседу. Вспоминают чей-то весёлый день рождения, дорогой коньяк, ароматное пиво, раков. Перебивая друг друга, восторгаются. Опять принимаются накручивать покорное ухо телефона. Звонят Николаю, чтобы узнать, когда день рождения Маруси. Время идёт. Повязав на округлый зад маленький фартук, цокая каблучками, в кабинет входит красивая девушка с подносом. На нём бутерброды из белого хлеба с маслом и сыром и пара кружек с ароматным, способным свести заключённого с ума, чаем. Причмокивая от удовольствия, потирая холёные руки, то и дело смеясь над свежими анекдотами, офицеры долго чаёвничают. Поблагодарив за угощение, капитан уходит. Следователь достаёт из серебряного портсигара, украшенного дарственной надписью, ароматную сигарету и закуривает. Подойдя к окну, смотрит вдаль, туда, где за тюремным забором должны начинаться вольные просторы. Снова садится. Берёт телефонную трубку и, передумав, кладёт на место. Опять кто-то входит в кабинет. От долгого сидения у тебя ломота во всём теле, болезненно зудят глазницы и кажется, что нет сил не то что согнуть спину, пошевелить рукой. Ничего не сказав, ни о чём тебя не спросив, следователь захлопывает весьма пухлое «Дело» и вызывает конвой.

На рассвете ты возвращаешься в камеру, ложишься спать, и почти сразу же раздаётся стук волчка: «Подъём!» Попробуй не проснуться, не подняться с кровати! Одна ночь проходит в таком режиме, вторая, третья. Даже самые крепкие люди больше трёх суток не выдерживают. Невзирая на постоянный голод, еда перестаёт лезть в глотку, чай дерёт наждаком, единственная тюремная радость превращается в пытку. На четвёртый день человек ломается, теряет уверенность, становится тенью самого себя, перед его глазами встают разные видения, о какой стойкости тут можно говорить!.. На пятые сутки он уже готов подписать любые бумаги. Прошедшие через это испытание, ожидающие приговор сокамерники подначивают, уму-разуму учат: «От следователей не отвертеться, если живыми выберемся в лагеря, напишем прокурору, да что там – самому Сталину! Главное, не подохнуть на Чёрном озере!» Заключённых, призывающих проявить стойкость, не поддаваться, я в тюрьме не встретил. А ведь здесь, как нигде, жаждешь человеческого внимания, совета, хочется кому-то верить, довериться… Знаю, есть и другие примеры: Жан Вальжан³¹, легендарный человек-кремень, девятнадцать лет проведший в кандалах, в холодном каменном подвале, при ежедневных пытках и избиениях. Но остались ли такие несгибаемые герои в безнадёге тоталитарного режима? А ведь я привёл примеры самых простых пыток Чёрного озера, через которые прошли практически все арестанты.

29 февраля 1992 года по телевизору показали документальный фильм «Конец дворянского гнезда. Неизвестный террор». Ведущий, изучив дела³² расстрелянных в томской тюрьме знатных личностей – князей Голицына, Волконского и многих других, приводит немало поучительных примеров и ужасающих фактов.

«Я изучил порядка десяти тысяч дел, – с горечью рассказывает автор фильма. – Всего двое отвергли предъявляемые им обвинения. Их дела так и подытожены: «Виновным себя не признал». Из десяти тысяч лишь двое проявили стойкость! Одна из них – княгиня Елизавета Волконская. С детства прививаемые этому потомку знатного рода благородство, честь, выдержка помогли не сломаться в тюремных застенках. Елизавета Волконская смогла гордо смотреть в лица палачей-большевиков. Помните, жена декабриста Волконского поехала в Сибирь вслед за сосланным мужем. В сталинские времена история повторилась. Вслед за сосланным мужем Елизавета Волконская добралась аж до Томска. Оказывается, он под другой фамилией работал художником в местном театре. Даже и в этой глубинке сцапали Волконских!.. Их расстреляли, но папки тюремных дел сохранили незапятнанные, гордые имена.

В одной только тюрьме Томска десять тысяч арестантов оговорили себя, легли под топор палача. Даже подумать страшно, каким изощрённым пыткам подвергли их следователи и надзиратели!

А что это, «признать вину»? Думаю, что поговорить об этом, раскрыть суть понятия, самое время и уместно. Ты – гражданин СССР, любишь родную страну, всю жизнь трудишься в колхозе или на фабрике, ударник, стахановец, за страну готов денно и нощно проливать пот и кровь, «до последней ложки». Ты – образец для подражания, не пропуская ни одного занятия, посещаешь политические кружки, грызёшь гранит учений Маркса и Ленина и даже знаешь основные постулаты наизусть. У тебя даже нет сменных штанов, но дома на полках обязательно стоят «кирпичи» этих гениев. Ты никогда не нарушаешь законов, не подрываешь устоев социализма, первым идёшь голосовать в день выборов. На демонстрациях, вытягивая жидкую шею, мол, видят ли меня, кричишь во всю глотку «ур-ра!». Но даже при всех этих условиях ты не сможешь доказать, что ты «настоящий советский человек!» Нет, не поверят тебе! Чтобы доказать свою «настоящесть», тебе нужно кого-нибудь сдать, надо обязательно помочь соответствующим органам упечь кого-нибудь в тюрьму. Другого пути, других возможностей нет. На партсобрании ли ты разнесёшь в пух и прах соседа или донос напишешь в контору Чёрного озера – дело твоё. Только после этого тебе поверят партия, советы, органы правосудия. А те десять тысяч заключённых томской тюрьмы, которые признали себя виновными, наверняка утянули за собой ещё по нескольку человек каждый…

Понимаю, когда твои пальцы прищемляют дверью, под ногти втыкают иглы, горящим бычком прижигают ушные мочки, со всего размаху пинают в пах, поневоле сломаешься. Тюрьма для того и существует, чтобы ломать людей. Нужно крепко помнить вот о чём: построенное Лениным-Сталиным и их приспешниками-кровопийцами государство мало чем отличалось от тюрьмы. Арестантов ломала не только тюрьма, они попадали в камеру готовенькими, со сломленным духом, обессиленные. Тюрьма являлась лишь продолжением политики Ленина-Сталина, российский народ в тюрьме, называемой «воля», влачил жалкое существование – в постоянной нужде, измождённые бесконечным трудом, не свободные люди, а полутрупы. Потому-то из десятитысячной зоологической группы можно на пальцах одной руки пересчитать тех, кто оказался способным сохранить гордость и честь при любых обстоятельствах. Описывая тридцать седьмые годы, многие авторы делают акцент на физических, телесных пытках. Ибрагим Салахов тоже идёт этим путём. В пятидесятые годы тяжесть духовных издевательств была ничуть не легче физических. И вообще, надо понимать, что психология заключённых в каждую эпоху своя. В газете «Известия» от 14 ноября 1991 года вышла большая сводная (информацию прислали корреспонденты со всех регионов России) статья. Буквально на следующий день после объявленной на 13 ноября всеобщей предупредительной забастовки заключённых. «Нужна новая тюрьма!» – таков был заголовок заметки. Значит, для каждой новой эпохи нужна новая тюрьма, подходящая под действующие в эту эпоху новые порядки! Это раз. Среди всей информации обзора меня больше всего потрясла следующая: «Созданная тоталитарным государством исправительная система не только причиняет физическую боль, способствует этому как способу наказания. Ей надо унизить человека, подавить волю к сопротивлению. Из таких тюрем выйдут боящиеся всего вокруг, заранее со всем согласные конформисты, удобные политическому режиму. Тюремщики нацистской Германии и сталинского СССР оказались безупречными психологами! Они так умели ставить дело, что отданный им во власть человек, страдая от бесконечных мелких наказаний, привыкал к настоящему горю. По словам Н. Кристи, охранники из концлагерей с удивлением рассказывают, что заключённые сильнее реагировали на незначительные проявления насилия, чем на жестокие пытки. «Они плакали, как дети, получив пощёчину. Но они будто не реагировали вовсе, когда их избивали или когда убивали их друзей!»

Тут есть над чем задуматься.

На сегодня через российские тюрьмы прошло более тридцати миллионов человек. Какими они вышли на свободу, кого они воспитали в своих семьях, какие качества вложили в подрастающее поколение?..

11 июля 1991 года из японского порта Теси француз Жерар д’Абовиль отплыл в путешествие через Тихий океан. В одиночку. Длина лодки восемь метров, ширина около двух. В руках у отважного путешественника была лишь пара вёсел! Одолев десять тысяч километров, он за сто тридцать четыре дня переплывает Тихий океан на вёсельной лодке. «Самое тяжёлое, – пожаловался он после путешествия, – всё-таки не бури, не болячки в теле, не душевные переживания, а однообразие. Океан – самая большая в мире одиночная тюрьма, в которой я был добровольным узником, обречённым грести по пятнадцать часов в день».

Даже если возникает ощущение, что что-то происходит, изменяется, человека подавляют жуткое тюремное однообразие и направленность мощных законов лишь на ограничения и запреты.

* * *

Не спешите ловить меня на забывчивости, я помню, помню! Разговор начался с радостных событий в тюремной жизни. Наступил момент раскрыть и эту странноватую тему. Сказать? Самое радостное в тюрьме – мытьё полов в камере, когда забываешься за работой и чувствуешь себя даже немного счастливым… «Детский лепет», – скажете вы! Пусть будет по-вашему. Но что происходит с человеком, когда он забывает о детстве, знаете?.. Он теряет вкус к жизни, начинает болеть и вскоре превращается в ходячий труп.

Грохот отпираемой двери, днём ли, ночью ли, пугает, вызывает прилив крови к голове и слабость в конечностях. Но сегодня в коридоре другие звуки. Весело звякает дужка ведра, где-то с шумом льётся вода. И вот уже лицо твоё светлеет, затёкшие от безделья мускулы расправляются. Сегодня ты с особым нетерпением ждёшь, когда загрохочет дверь. И даже вечно хмурый, неприглядный надзиратель сегодня выглядит по-человечески: в руке у него ведро с водой, в воде плавает видавшая виды тряпка! Чудеса, сегодня ненадолго и он, и ты становитесь обыкновенными людьми! Ты собираешься совершить доброе дело, он тебе в этом помогает. Дверь с приятным звуком закрывается, и ты остаёшься в камере один с мокрой тряпкой в руках. Ведро! Как красиво изогнута его дужка, а в какие симпатичные проушины она вставлена. Вечно бледный, словно проникающий сквозь трахомную плёнку, свет над дверью окрасил поверхность воды в красновато-розовый цвет. Наклоняйся и смотрись – в зеркало!.. Фу, борода-то какая отросла!.. Вот ты принимаешься за работу… Отжав тряпку, оставляешь первый мокрый след на пыльном полу… след замысловато извивается, кружится и вскоре превращается в цветок. Ты рисуешь этот цветок, снежинки… Наклоняешься, садишься на корточки, опускаешься на колени – каждое движение подчинено твоей воле. Никто не подгоняет, не кричит на тебя. Тряпка с шумом опускается в воду, брызги попадают тебе на лицо, но ты этого не замечаешь, ты – весь в работе. С удовольствием вытираешь пот со лба… По всему телу разливается радость. Не торопись, не спеши! Продли наслаждение, почувствуй в полной мере вкус полезного труда! А ты и не торопишься, какое там, ты тщательно вылизываешь каждую выбоинку в полу. Мокрая тряпка снова и снова, в тысячный раз перецеловывает каждую трещинку, а они вовсе и не против, лишь довольно поблёскивают в ответ! Что это? Что за звук?

Оказывается, надзиратель наполовину просунулся в кормушку и зовёт тебя!.. А ты и ухом не ведёшь! Ты – человек дела. Ты сегодня выполняешь полезную работу. Отлучение от работы, порой затягивающееся на долгие годы, – это тоже жестокая пытка для заключённых. Да, ты прекрасно знаешь, что после того, как покинешь Чёрное озеро… тебя ждёт каторга с её бесконечной «трудотерапией». Вернувшиеся с Колымы и Магадана, с лесоповалов Красноярска каторжане от слова «работа» бледнеют лицом. И работой, и её отсутствием могут истреблять людей тираны…

6

Относительно Гитлера можно сказать следующее: осуждать нужно не его буйство, а тех, кто дал волю этому буйству! Тайну следует искать не в его безумии, а в его современниках, которые наделили это безумие властью.

Андре Глюксман, французский философ³³

Когда на историческом XX съезде компартии стали одно за другим вскрываться злодеяния кровавого тирана Сталина, страна содрогнулась. Люди, перестав смотреть только вперёд, как предписывала партия, резко оглянулись назад и подслеповатыми глазами стали рассматривать пройденные пути-дорожки. Помню, как в те времена на страницах газеты «Известия» был опубликован небольшой, но с весьма содержательным подтекстом диспут между двумя известными журналистами Заславским и Рыклиным. «Нет, – заявлял один из них, – не знал я о том, что страна настолько обширно охвачена кровавым террором, и о миллионах жертв я тоже ничего не слышал!» А второй взахлёб выступал якобы оппозицией первому: «Ложь! Ты просто прикидываешься несведущим. Хотя мы и не во всех подробностях знали о лавине террора, обрушившегося на страну, но кое о чём были осведомлены, что-то слышали».

Большевистское государство, начиная с кровавого Октября, сотворило неисчислимое количество злодеяний. Когда американский президент Рональд Рейган окрестил Россию «Империей Зла»³⁴, кто-то состроил недовольную мину, кто-то воинственно «задрал хвост». Правильные слова нашёл Рейган, дал верную историческую оценку, одной фразой припечатал коммунистов к позорному столбу. Партия большевиков – это организация воров, взяточников, грабителей, убийц, сыщиков и карателей. «Ленин, знаете, каким был? Ленин скромный, после революции Ленин жил впроголодь», – пускали нам пыль в глаза. По любому поводу приводя в пример Ленина, заставляли российский народ голодать. Ну а как же иначе-то: «Он живёт правильно, берите с него пример!» Всё зло и жестокость, творившиеся в стране, тоже связаны с его именем, людское несчастье неотделимо от имени Ленина. Поэтому считаю, что будет не лишним ещё раз напомнить о некоторых известных многим событиях. Ход мыслей и всё моё естество требуют этого. Ленин и террор³⁵ всегда тесно сосуществовали! Несколько примеров. «Мы Россию отвоевали, – говорил языком захватчика вождь, должный, казалось бы, принести народу счастье, – теперь мы должны Россией управлять!» В начале 1918 года он готовит ужаснейший террор и научно его обосновывает. Наука нужна Ильичу, наука о запугивании и убийствах! На каждом углу красуются ленинские лозунги: «Будьте решительными и хладнокровными!», «Необходимо всячески содействовать усилению террора и расширению его границ!», «Если вы не способны к кровавой и хладнокровной мести, то известите об этом!», «Расстрелять, ни у кого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты!» Ильич – большевик, умеющий держать слово, 26 июня 1918 года он письменно в пух и прах распекает за проявление «мягкотелости» Зиновьева³⁶, отправленного с кровавой миссией в Питер: «Тов. Зиновьев! Мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского³⁷ массовым террором и что вы (не Вы лично, а питерские цекисты и чекисты) удержали. Протестую решительно! Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс вполне правильную. Это не-воз-мож-но!»

Мысль о плановом применении террора можно найти во многих трудах Ленина. Один из документов, озаглавленный «1920 год»: «Для ускорения результатов необходимо создать комиссию… (Приводится список. – А. Г.) Нужно готовить скрытый террор! Архиважно и архинужно!»

В действительности неограниченный террор давно охватил всю страну. Вот письмо Ленина от 11 августа 1918 года. Ещё не начался повальный голод, но за раненного Ленина и убитого Урицкого народ уже подвергся массовому уничтожению. Телеграмма коммунистам Пензы:

«Т-щи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь везде «последний решительный бой» с кулачьём. Образец надо дать.

1. Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.

2. Опубликовать их имена.

3. Отнять у них весь хлеб.

4. Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме.

Сделать так, чтобы на сотни вёрст народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков.

Телеграфируйте получение и исполнение.

Ваш Ленин.

P.S. Найдите людей потвёрже».

И после этого в Пензу летели телеграммы: «Используйте латышей!», «Мягкотелость проявляете!», «Мягкотелость – преступление!», «Никого не щадить!»

Жестокость Ленина не знает границ: 3 июня 1918 года он распоряжается сжечь Баку, если возникнет угроза завоевания его турецкими или английскими войсками!

Стоит ли на ваших книжных полках «войско» собрания сочинений Ленина? Хоть и склеились книжки обложками от долгого бесполезного стояния, возьмите, пожалуйста, 51 том и найдите письмо к Троцкому³⁸ от 22 октября 1919 года. Самые кровожадные строчки составители, конечно же, опустили. «Покончить с Юденичем³⁹ (именно покончить – добить) нам дьявольски важно! Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать ещё 20 тысяч питерских рабочих и 10 тысяч буржуев? Поставьте сзади них пулемёты и завалите из них пару тысяч человек… Надо кончить с Юденичем скоро».