Глава 6
СОСИСка в СУМАСОЙТИ

Дюшка Клюшкин, как почти все остальные земляне-11, никогда не встречался с ангелами. А вот работники института, в который должны были отправить Дюшку по достижении им четырнадцатилетнего возраста, виделись с ними ежедневно. Институт располагался на окраине города и занимал несколько громадных зданий, окруженных хитроумной многоуровневой системой защиты от посторонних глаз. На вывеске этого учреждения было написано всего два слова – «Институт Биофизики», однако на самом деле все сотрудники института, включая механических уборщиц, были тайными сотрудниками СУМАСОЙТИ – Секретного Управления Мутантами: Агрессорами, Сканерщиками, Особяками, Йогоногами, Телепортаторами и Имитаторами. А самым секретным отделом СУМАСОЙТИ считалась СОСИСка – Сверхсекретный Отдел Секретов Исключительной Секретности.

Как раз сотрудники СОСИСки были отлично знакомы с ангелами, которые спокойно разгуливали по Земле-11 под видом самых обычных людей. То есть мутантов. Между прочим, ангелов на Земле-11 было совсем немного…

Диди. …не то что на нашей Земле-12, где они кишмя кишат!

Но сотрудники СОСИСки ангелами не занимались и паранормальными явлениями тоже. Единственным объектом их исследований оставался Андрей Клюшкин.

Согласно данным СОСИСки, Дюшка действительно был последним нормальным человеком на Земле. Он стоил денег, подлежал тщательному изучению и защите. Его генный материал представлял большую ценность (и уже хранился в нескольких разных биобанках – это как обычный банк, только вместо золотых слитков и денег там держат всякие биологические образцы). Под эти исследования государство выделяло довольно много средств. Дело в том, что размножение мутантов-троек и увеличение их количества в будущем грозило Земле-11 почти катастрофой. Ведь тройки отлично умели восстанавливать свои органы, а значит, могли жить тысячелетия. И это бы ладно, пусть. Но они в любой момент могли устроить какую-нибудь войну или заварушку, ведь это мутанты-агрессоры. А сканерщики? Еще хуже: попробуй скрой от них секрет государственной важности! А особяки? От этих вообще неизвестно, чего ждать! Нет-нет, чем больше на планете первых мутантов или относительно спокойных двоек, тем лучше. А уж если каким-то чудом удастся восстановить популяцию обычных людей…

Пока что особо опасных троек было не очень много, и сотрудники СОСИСки с удовольствием занимались Дюшкой. До недавнего времени мальчик рос довольно спокойно, его жизнь была вне опасности, и коллеги-человековеды жили расслабленно: писали статьи, ездили отдыхать по десять раз в год, играли на работе во всевозможные 6D-игры и развлекались иными доступными им способами.

Результат одного из таких развлечений висел на стене вестибюля «сосисочного корпуса». Это было большое панно-карикатура на разные виды и подклассы мутантов.

Все мутанты в Дюшкином мире делились на мутантов первого, второго и третьего порядков, или классов. Мутанты первого порядка отличались от мутантов высших порядков тем, что внешне были похожи на обыкновенных людей, то есть тех людей, единственным представителем которых в данный момент являлся тринадцатилетний семиклассник Андрей Клюшкин. У так называемых первых мутантов не росли клювы, не вываливались глаза, не отвинчивались ноги и не высовывались хвосты из щупальцев. Многие из них обладали нормальными человеческими чувствами, хоть и в зачаточном состоянии. Им могло быть холодно, больно, грустно, влюбленно или даже страшно. Другое дело, что каждое из этих чувств они обычно легко отключали по собственному желанию (точнее говоря, не отключать их считалось плохим тоном). На крайний случай специально для таких мутантов фармакологические заводы выпускали особые таблетки.

Игорь Лапундрович, один из создателей панно-карикатуры, относился как раз к таким «первым» мутантам. Собственно говоря, он был настолько маломутантом, что его когда-то давно, еще в детстве, даже изучали в этом же самом секретном НИИ, в котором он теперь работал и в который вскоре собирались забрать Дюшку. В те времена на Земле-11 было много обыкновенных детей – целая сотня, а может, и больше. При институте тогда открыли специальный интернат для немутантных детей. Игорь жил в нем чуть больше месяца. А потом дотошные генетики обнаружили, что он все-таки мутант, научили отключать боль и жалость и отпустили под расписку о неразглашении государственной тайны.

Остальные дети тоже оказались мутантами. Их немного поизучали и отпустили, интернат закрыли, а людей официально объявили вымершим видом. СОСИСку решили расформировать.

Но тут, к счастью, родился Дюшка. И финансирование СОСИСки немедленно продлили.

Сейчас первый мутант Лап (так Игоря Лапундровича звали коллеги) внимательно просматривал ленты с записями психологических реакций «объекта Клю» (так в секретном институте величали Дюшку) на «объект Плю» (так обозвали Варю, объект Первой ЛЮбви Клюшкина). Эта работа должна была со временем лечь в основу будущей докторской диссертации подающего большие надежды молодого ученого.

Тщательно изучив истории болезней всех предыдущих немутантов, Лап пришел к одному очень важному выводу: все нормальные люди в конечном счете погибли от переживаний. Иногда их переживания приводили к инфаркту, иногда – к язве; один из последних маломутантов, помнящий старые добрые времена, тупо сошел с ума. Игорь Лап (вместе с сотрудниками) определил и критический уровень эмоций (уровень ПИ), превышать который было смертельно опасно.

Десять лет назад Лапундрович доложил о своем открытии на общем собрании института и настоял на том, чтобы Дюшку Клюшкина всячески оберегали от любых нервных потрясений. Так что именно благодаря научному сотруднику Лапу, о существовании которого Дюшка даже не подозревал, ему до сих пор разрешали жить дома, иметь друзей, ходить в обычную школу и не забивать себе голову глобальными общечеловеческими проблемами и заблуждениями.

Вспоминая о прошлом, Лап взял очередную распечатанную ленту. Он не ожидал увидеть ничего нового, но…

– Ого! – при взгляде на график глаза его полезли на лоб с ускорением свободного взлетания. – Мама-дарагая, он мутирует!!!

Впервые за много лет показатель эмоций объекта Клю опустился до нуля! А потом немного поднялся – до одной десятой. А потом опять обнулился. А потом – вверх, но всего-то на три десятые. И тут же опять ноль. И опять зеленое. И опять ноль.

Лап забегал по лаборатории, кусая губы. Парень мутирует! А может, ошибка в программе? Да нет же, мутирует!!! Игорь Лапундрович извлек из потайного кармана жилетки блистер с разноцветными таблетками, проглотил одну, потом еще одну – для верности. Ему надо было успокоиться. Таблетки подействовали почти мгновенно. Жуткие прямые участки графика на ленте эмоций объекта Клю уже не вызывали сильных эмоций у Лапа. В конце концов, можно поменять тему докторской и защититься по фактам спонтанного мутирования последнего человека…

Прежде чем делать скоропалительные выводы, Лап решил кое-что проверить. Он взял распечатку и вышел из своей лаборатории.

Всего в СОСИСке было восемнадцать лабораторий, четырнадцать ЧП-бункеров, три наблюдательных пункта, три центра обработки данных, два конференц-зала и куча вспомогательных помещений. Лап спустился в НП-2 (наблюдательный пункт номер два), в который стекала информация с камер, расположенных в доме Славика Тихоновича, Дюшкиного деда. Камеры эти включались автоматически, когда Дюшка приходил к деду в гости. Деду платили круглые суммы за каждую минуту съемок, – выгодная сделка! Славик использовал свалившуюся на него удачу по полной программе. Нашел способ сблизиться с внуком, зазывал к себе почаще приходить, заваливал подарочками, хвалил за каждый пук и хрюк. А иногда даже уезжал в Моксву по несуществующим «важным» делам, зная, что внук любит бывать в его доме один. Кстати, свой огромный дом он выкупил как раз на деньги, полученные за съемки внука.

В НП-2, обычно тихом и спокойном полуподвальном помещении площадью не более сорока квадратных метров, где работали, а чаще резались в мутомино три младших научных сотрудника, сейчас было людно и шумно. То есть мутантно и шумно.

Восемь секретных сосисочников толпились возле центрального экрана, возбужденно обсуждая происходящее и периодически хихикая. Девятый сосисочник стоял поодаль, в тени стойки с устаревшим, но еще не списанным оборудованием.

– День добрый, – поздоровался Лап.

Все восемь уткнувшихся в экран сослуживцев его дружно не услышали и вообще не заметили. Девятый – им оказался ангел-наблюдатель Дмитрий Чахлык – отплыл на шаг от стойки и приветственно кивнул.

– Объект Клю, возможно, мутирует, – произнес Лап, протягивая ангелу ленту.

Ангел молча взял распечатку. Лицо его было невозмутимо. «Ненавижу ангелов!» – подумал Лап и протиснулся к экрану.

Объект Клю развлекался в 13 D-реалитикамере. И в этом не было бы ничего интересного, но развлекался он не один, а с объектом Плю. Подростки шли по виртуальной реальности, взявшись за руки.

– Опаньки! – обалдел Лап. – Я думал, они уроки хрюкают, а тут…

– А тут любовь по полной программе! – сказал сосисочник, стоящий слева, у пульта управления.

– Пока не по полной! – пробасил его коллега, восседающий в центре, на ящике с охладителями. – Они даже не целовались еще.

По правилам техники безопасности на ящиках с охладителями сидеть запрещалось, но уж очень они были удобные. Правила в СОСИСке нарушали на каждом шагу.

– Ничё, мы подожде-ом… – выдал кто-то справа.

Все заржали. Игорю Лапундровичу отчего-то стало неприятно. «Надо было три таблетки выпить!» подумал он, а вслух произнес:

– Странно как-то. Я только что проверял эмоции объекта Клю. Они ненормально низкие. Как такое может быть, если у них любовь? Это запись, что ли?

– Не, это сейчас, в реальном времени, – ответил стоящий у пульта. – Просто браслетка с анализатором уже с полчаса не на Клю, а на Плю.

– А-а-а, вот оно что…

Лап присмотрелся, но браслетов не разглядел. Зато на одном из вспомогательных экранов заметил некое подозрительное шевеление виртуальных кустиков. Словно в них кто-то прятался. Лапу стало совсем муторно. Он выбрался из толпы научных сотрудников и тут внезапно почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд. Взгляд ангела.

– Вы правы, – не разжимая губ, произнес ангел Дима. – Там, в кустиках, действительно кто-то прячется. И этот кто-то – я.

– Вы??? – удивился Лап. – Но вы же тут торчите!

– Я и тут и там, – возразил ангел. – Впрочем, не важно.

Один из сотрудников оторвался от экрана, обернулся:

– Лап, ты это нам? А, наблюдателю…

– Они меня не слышат, – пояснил ангел. – Я говорю непосредственно в ваш мозг. Попробуйте отвечать мне таким же образом… У вас должно получиться.

Лап хотел было попробовать, но внезапно вспомнил о том, как сильно ненавидит ангелов, и о том, как подтасовал факты в одной статье и в другой тоже, и как спер, то есть списал, пару ценных приборов, которые удалось выгодно обменять на… Вспомнил все это как-то одновременно и путано, вспыхнул, разозлился, остыл. Молча выхватил из черных ангельских рук ленту с данными и стремительно вышел.

Пить третью таблетку было бы глупостью. Нельзя злоупотреблять эмоцилизаторами. Тогда Лапундрович поднялся в кафетерий, решив сделать небольшой перерыв, выпить чаю и успокоиться.

В кафешке важно скучал изящный черноусый мутант Джереми – «вычислитель» из первого ЦОДа (в Центр Обработки Данных номер один попадали самые элитные секретные программеры). Вычислители ЦОДа-1 отвечали за сохранность объекта Клю. Надо отдать им должное, они делали свое дело хорошо: Клю по сей день был жив.

Тринадцать с половиной лет Джереми и его коллеги самым тщательным образом оберегали Дюшку Клюшкина от переживаний. Вообще говоря, согласно генеральному плану исследования «объекта Клю», Дюшку и дальше собирались от всего оберегать. Ведь, как вы уже знаете, Дюшка был самой большой ценностью-драгоценностью для многих, очень многих людей. Простите, мутантов. Случись что с Клюшкиным – и весь институт мог в одночасье остаться без работы, а человечество – без надежды на светлое будущее. Поэтому дом Дюшки сразу после его рождения был оснащен кучей скрытых видеокамер, специальной системой противопожарной безопасности, защитными антирадиационными экранами и так далее. И занимался всем этим именно СОСИСочный ЦОД-1. Вот так.

Дюшкины родители, получив крупную денежную премию от государства, по просьбе ЦОДа же, родили еще двух детей. Но сестренки-близняшки оказались самыми обыкновенными мутантками. Сотрудники ЦОДа несколько разочаровались, но продолжили вместе с остальными сосисочниками внимательно наблюдать за всем семейством Клюшкных.

Дюшкина мама была «первой» мутанткой, она умела переживать и частенько по вечерам – после того, как почистит зубы, и перед тем, как лечь спать, – очень переживала за своего сына. Несколько раз Дюшка ловил ее тревожные взгляды (это бесстрастно фиксировали видеокамеры) и напрягался (а это фиксировали специальные датчики, встроенные в Дюшку). После одного из таких сигналов Дюшкиной маме порекомендовали полностью перестать переживать, а вместо этого почаще бывать с сыном на свежем воздухе. Свежий воздух подвозили на задний двор дома Клюшкиных в огромных контейнерах.

Дюшка ничего не знал ни о датчиках, ни о камерах, ни о том, что его жизнь сразу после рождения была застрахована государством на сумму, сравнимую с годовым бюджетом страны. Тем не менее, не имея никаких дополнительных рецепторов и способностей, он чувствовал, что его оберегают. Но Дюшка верил, что его оберегает ангел-хранитель, о котором когда-то давно, когда он был еще совсем маленьким, рассказала ему бабушка Вероника. Он вообще очень долго верил во все сказки, переживал за Мальчика-с-зубик и Оранжевую Шапочку и очень бурно на все реагировал.

Однажды сотрудники СОСИСки решились на смелый эксперимент: с помощью бабы Ники мальчику попробовали рассказать кусочек реальной истории в неприкрашенном виде. Тему выбрали самую нейтральную – Новый год. Эксперимент пришлось прервать в самом начале: мальчик расплакался на первой минуте, его пульс подскочил на сто два с половиной процента, а с некоторыми ферментами вообще стало твориться что-то непонятное. После случая с елочкой Дюшку стали охранять с удвоенным вниманием.

Несколько лет все было в порядке. Однако в последнее время датчики опять стало зашкаливать. Ребенок, то есть, простите, уже подросток, переживал, но причины его переживаний ученые вот так с ходу понять не могли. В принципе, они запросто могли просканировать Дюшкины мысли, – даже мама Вени Бесова сделала бы это без всяких приборов, – но сканировать мысли немутантов было строжайше запрещено. Дело в том, что после такого сканирования немутанты спонтанно мутировали (по крайней мере, теоретически), а рисковать последним экземпляром исследователи не могли.

Однажды по секрету от родителей в Дюшку вшили обычный микрофон. Вернее, даже не вшили, а в зуб вставили. Вместе с пломбой. Но на второй же день Дюшкин папа заподозрил неладное. Он обратился к своему адвокату, адвокат – к независимому эксперту, эксперт – к представителю комитета по нарушению прав мутантов… Назревающий международный скандал тогда еле замяли, микрофон немедленно вытащили, а Клюшкиных в знак примирения наградили семейным туром «Марс – это и в наши дни еще круто!».

Постепенно ученым стало ясно, кто является причиной Дюшкиных переживаний. Варю Воронину немедленно взяли на карандаш, окрестили объектом Плю и… и просчитали вероятность того, что девушка может влюбиться всерьез, зашкалить и исчезнуть.

Просчитывал эту вероятность как раз Джереми, поглощающий сейчас бутерброды в кафетерии СОСИСки.

– Привет, Джереми! – сказал Лап.

– Угу.

– Отдыхаешь?

– Угу.

– А Клю и Плю, между прочим, в визоре гуляют…

– Угу.

«Он хуже ангела! С ним невозможно спокойно разговаривать!» – с тоской подумал Лап.

– Да знаю я уже, – зевнул Джереми. – У меня во… И он мотнул головой, указывая направление. Лап с удивлением обнаружил в воздухе за своей спиной проекцию изображения. Призрачные Клю и Плю все еще шли, взявшись за руки.

– Но’-техно’, – похвастался Джереми.

– Что?

– Новая технология.

Лап одобрительно кивнул.

– Жалко только, что камеры не везде установлены, – посетовал Джереми. – За парнем надо круглосуточно наблюдать. Ежесекундно. А он, зараза, то в туалет зайдет, то браслетку снимет…

– Да, это проблема, – согласился Лап. – Сколько ему там месяцев осталось гулять?

– До апреля, – ответил Джереми. – У него в апреле день рождения. Ну, мы его сразу и…