Цитаты из книг автора «Авва Дорофей»

Удерживать язык свой от зла значит: не уязвлять чем-либо совести ближнего, не злословить, не раздражать. А устнами своими не глаголати льсти – значит не обольщать ближнего. Потом Пророк прибавляет: уклонися от зла. Сперва сказал он о некоторых частных грехах: о злословии, обмане, а потом говорит вообще о всяком зле. Уклонися от зла, то есть избегай вообще всякого зла, уклоняйся от всякого дела, ведущего ко греху. Опять, сказав это, он не остановился на сем, но прибавил: и сотвори благо. Ибо случается, что иной не делает зла, но и добра не делает; иной также не обижает, но не оказывает и милосер

И старцы сказали нам нечто, помогающее нам уразуметь смирение. Самое же состояние, в которое душа приходит от смирения, никто не мог объяснить. Так, когда авва Агафон приближался к кончине и братия сказали ему: «И ты ли боишься, отче?» – он отвечал: «Сколько мог, я понуждал себя сохранять заповеди; но я человек, и почему могу знать, угодно ли дело мое Богу? Ибо иной Суд Божий, и иной человеческий». Вот, он открыл нам глаза, чтобы уразуметь смирение, и указал путь, как его достигнуть, а как оно бывает в душе, как я уже многократно говорил, никто не мог сказать ни постигнуть через одни слова; разве только от дел душа может научиться сему несколько. А что приводит нас к смирению, о том сказали отцы. Ибо в Отечнике написано: один брат спросил старца: что есть смирение? Старец отвечал: «Смирение есть дело великое и Божественное; путем же к смирению служат телесные труды, совершаемые разумно; также, чтобы считать себя ниже всех и постоянно молиться Богу – это путь к смирению; самое же смирение Божественно и

помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе и что злое, – сие называется совестью, а она есть естественный закон. Это те кладези, которые, как толкуют святые отцы, искапывал Исаак, а филистимляне засыпали (Быт. 26). Последуя сему закону, то есть совести, патриархи и все святые прежде написанного закона угодили Богу. Но когда люди через грехопадение зарыли и попрали ее, тогда сделался нужен закон написанный, стали нужны святые пророки, нужно сделалось самое пришествие Владыки нашего Иисуса Христа, чтобы открыть и воздвигнуть ее (совесть); чтобы засыпанную оную искру снова возжечь хранением святых Его заповедей.

Почему же старец говорит, что телесные труды приводят душу в смирение? Каким образом телесные труды делаются душевными добродетелями? То, чтобы считать себя ниже всех, как мы уже сказали, сопротивляется демонам и первой гордости: ибо как может считать себя большим брата своего, или гордиться перед кем-либо, или укорить, или уничижить кого-либо тот, кто почитает себя ниже всех? Также и молиться непрестанно – явно противиться второй гордости: ибо очевидно, что смиренный и благоговейный, зная, что невозможно совершить никакой добродетели без помощи и покрова Божия, не перестает всегда молиться Богу, чтобы Он сотворил с ним милость. Ибо непрестанно молящийся Богу, если и сподобится совершить что-либо, знает, почему он совершил сие и не может возгордиться, и не приписывает это своей силе, но все свои успехи относит к Богу, всегда благодарит Его и всегда призывает Его, трепеща, как бы ему не лишиться такой помощи и не обнаружилась его немощь и бессилие.

Итак, потщимся, братия, хранить совесть нашу, пока мы находимся в этом мире, не допустим, чтобы она обличала нас в каком-либо деле; не будем попирать ее отнюдь ни в чем, хотя бы то было и самое малое. Знайте, что от (пренебрежения) сего малого и в сущности ничтожного мы переходим и к пренебрежению великого. Ибо если кто начнет говорить: «Что за важность, если я скажу это слово? Что за важность, если я съем эту безделицу? Что за важность, если я посмотрю на ту или на эту вещь?» – от этого: «Что за важность в том, что за важность в другом», впадает он в худой навык и начинает пренебрегать великим и важным и попирать свою совесть; а таким образом закосневая во зле, находится в опасности прийти и в совершенное нечувствие. Поэтому берегитесь, братия, пренебрегать малым, берегитесь презирать его, как малое и ничтожное; оно не малое, ибо через него образуется худой навык. Будем же внимать себе и заботиться о легком, пока оно легко, чтобы оно не стало тяжким; ибо и добродетели и грехи начинаются от малого и приходят к великому добру и злу. Поэтому запов

своей потребности малым количеством какой-либо овощи, или чечевицей, или немногими маслинами, а он не хочет этого, но ищет другой пищи, вкуснейшей и лучшей: это все против совести. Отцы же говорят, что монах никогда не должен допускать, чтобы совесть обличала его в какой-либо вещи. Итак, необходимо нам, братия, внимать себе всегда и охранять себя от всего этого, чтобы не подвергнуться тому бедствию, от которого Сам Господь предостерегает нас, как мы выше сказали. Да подаст нам Бог слышать и исполнять сие, чтобы слова отцов наших не послужили нам на осуждение.

А хранение совести в отношении к ближнему требует, чтобы не делать отнюдь ничего такого, что, как мы знаем, оскорбляет или соблазняет ближнего делом, или словом, или видом, или взглядом; ибо и видом, как я часто повторяю, даже и взглядом можно оскорбить брата. Короче сказать: человек не должен делать ничего такого, о чем знает, что он делает это с намерением оскорбить ближнего. Сим оскверняется его совесть, сознающая, что это сделано с тем, чтобы повредить брату или опечалить его; и сие-то значит хранить свою совесть в отношении к ближнему. А хранение совести в отношении к вещам состоит в том, чтобы не обращаться небрежно с какою-либо вещью, не допускать ей портиться и не бросать ее как-нибудь; а если увидим что-либо брошенное, то не должно пренебрегать сим, хотя бы оно было и маловажно, но поднять и положить на свое место. Не должно также обходиться нерассмотрительно со своею одеждою, ибо случается, что иной мог бы носить одежду неделю или две, или даже месяц, а он часто моет ее преждевременно и тем портит ее, и вместо того, чтобы носить ее лишних пять месяцев или более, он частым мытьем приводит ее в ветхость и негодность; а это против совести. Также и в отношении постели, часто иной мог бы довольствоваться одной подушкой, а он ищет пышной постели; или имеет власяницу, но хочет переменить ее и приобрести другую, новую или более красивую, по тщеславию или от уныния. Иной опять может обойтись одним покрывалом, а он ищет другого лучшего, иногда даже и спорит, если не получит его. А если он еще станет примечать за братом своим и говорить: «Зачем у него есть, а у меня нет?», то такой далек от преуспеяния. Также если кто-либо развесит свою одежду или покрывало на солнце и поленится вовремя снять их, и допустит им от зноя портиться, то и это против совести. Также и в пище иной может удовлетворить

Ныне в нашей власти или опять засыпать ее, или дать ей светиться в нас и просвещать нас, если будем повиноваться ей. Ибо когда совесть наша говорит нам сделать что-либо, а мы пренебрегаем сим, и когда она снова говорит, а мы не делаем, но продолжаем попирать ее, тогда мы засыпаем ее, и она не может уже явственно говорить нам от тяготы, лежащей на ней, но, как светильник, сияющий за завесою, начинает показывать нам вещи темнее. И как в воде, помутившейся от многого ила, никто не может узнать лица своего, так и мы по преступлении не разумеем, что говорит нам совесть наша, так что нам кажется, будто ее вовсе нет у нас. Однако нет человека, не имеющего совести: ибо она есть, как мы уже сказали, нечто Божественное и никогда не погибает, но всегда напоминает нам полезное; а мы не ощущаем сего, потому что, как уже сказано, пренебрегаем ею и попираем ее.

Благий Бог да подаст нам смирение, ибо оно избавляет человека от многих зол и покрывает его от великих искушений. Богу слава и держава вовеки. Аминь.

том, чего не видят люди, и чего никто не требует от нас, он хранит совесть свою в отношении к Богу втайне. Например, обленился ли кто в молитве, или страстный помысл вошел в сердце его, а он не воспротивился ему и не восстягнул себя, но принял его; также, если кто, видя ближнего, делающего или говорящего что-либо, и как обыкновенно случается, осудил его; короче сказать, все, что бывает втайне, чего никто не знает, кроме Бога и совести нашей, должны мы хранить; и сие-то есть хранение совести в отношении к Богу.