Но нет. Мы с Юлей, в то время как раз лежали в больнице с аппендицитом. Правда, и в больнице кое-кому помогли, но это к делу отношения не имеет. Главное – Ярослав теперь больше овощ, нежели человек. Есть два раздражителя, на которые он хоть как-то реагирует. Сильная гроза и Юля. Вернее, как я подозреваю, я. Поскольку я всегда рядом с ней.

И еще, не совсем понятно молчание Небес на все мои запросы по поводу судьбы души мальчика. Будто стену спрашиваю. Я, конечно, понимаю, не мое дело. Ну, пусть так бы и ответили, мол, отстань, секрет. Так нет. Игнорируют любую тему, касающуюся мальчика.

– Ты бы заходила, – сказала с легким укором тетя Зина. – Ярик скучает.

– Конечно, – легко согласилась Юля. – Простите, что вчера не заскочила. Просто…

– Да я понимаю, – махнула рукой женщина. – Молодость… Погулять охота.

– Да нет, – Юля сконфуженно улыбнулась. – На меня хулиганы напали… Я так испугалась! Но они на самом деле хорошие оказались. Мороженым угостили и на такси домой отправили. А потом в милицию поехали, сдаваться.

– Чудны дела твои, Господи, – пробормотала тетя Зина.

Ага, хорошие. Когда искусители в ауте, а хранители на искуплении настаивают, все хорошие. Тут уж я постарался. Иногда специально нашему бесу не препятствую Юлю во всякие опасные места завлекать. Но меру знаю, не злоупотребляю. Все-таки девушка. И не простая, а… Но об этом не сейчас.

– Так придешь сегодня? – спросила женщина.

– Конечно, – пообещала Юля. – Как всегда? После одиннадцати?

– Да. В одиннадцать я его переодеваю, мою.

– Так я помогу!

– Не нужно тебе такого видеть, – ласково, но твердо сказала женщина. – Достаточно, что у него глаза в твоем присутствии открываются… Он тогда… тогда… совсем, как живой…

– Теть Зин… Ну не плачьте… не плачьте… поправится Ярик. Я точно знаю! Я и в церкви за него свечки ставлю!

– Ох, да я и сама… столько свечек поставила… что можно уже и электростанцию закрывать… Не помогает… Думаю я, нет Бога. Не попустил бы…

Бес тети Зины приподнялся на асфальте, сделав когтистой рукой «йес!», за что тут же получил по ребрам, рогам и пяточку. Вследствие чего, снова отправился в нокаут.

– С другой стороны… – продолжила несчастная. – Если вспомнить Авраама…

Да, ударилась она в религию в последние годы нешуточно. Жаль только, читает Заветы людьми писанные. В которых истины процентов двадцать, а то и меньше. Почему Господь не издаст свой собственный Завет – вопрос, мучающий поголовно всех ангелов. К сожалению, люди до этой простой сентенции пока не дошли. Удовлетворяются секонд-хенд заветами… От Моисея, Луки, Матфея, Мухаммеда и прочими.

– Теть Зин, – прервала впавшую в теософию женщину Юля. – А может, сейчас поднимемся?

– Нет, – вздохнула та. – Мне в котельную. Смена.

Тяжело поднявшись со скамейки, зашаркала по тротуару. Обернулась:

– А ты заходи все же… После одиннадцати.

Выглядит лет на шестьдесят. А ведь ей всего… Тридцать восемь. Господи, ну почему ты тем страшнее испытываешь, чем сильнее любишь?

5

Уже заходя в лифт, я понял, что-то не так. Принюхался. Отвратительно пахнет чертом. Смесь тухлятины, напрочь сгоревшей яичницы и годами немытого тела. Тот самый пресловутый запах адской серы.

Напарник тоже настороженно сопит, короткими резкими вдохами раздувая обычно узкие ноздри. Он уже понял, по его душу пожаловал конкурент.

– Черт? – наконец шепотом спросил он меня.

Киваю.

– Ну, давай… Спецназовец гребанный. Как всегда.

Бес по-блатному ковырнул когтем зуб.

Как всегда, это, значит, я с чертом разобраться должен, а бес обязуется, пока я буду этим занят, Юлю не искушать. Как мы достигли подобной договоренности, история длинная, требующая разъяснения внутриадовых взаимоотношений, сравнительного анализа биологии тварей пекла и прочей малоинтересной лабуды. Короче, не время ее излагать сейчас.

– Вот только попробуй, – сказал я напарнику и показал кулак. Голова беса размером чуть меньше, и нечистый в очередной раз проникся. Хотя и постарался этого не показывать. Вытащил из ниоткуда колоду карт и сделал вид, будто всецело поглощен нанесением на них насечек.

Юля, ожидая отправки лифта, слушала музыку в наушниках и беззвучно подпевала. Сама безмятежность.

Черта я нашел на крыше лифтовой кабины, где он самозабвенно грыз трос. М-дя. Идиот. Во-первых, стальной трос даже ему не по зубам, грызть придется года полтора кряду, и то без гарантии результата. А во-вторых, даже если перегрызет… лифт больше чем на один этаж не свалится. На то есть две причины. Причина «А» – стопперы и предохранители. И «Б» – мы живем на втором.

Одинокий черт хоть и сильнее беса, но все равно для ангела-карателя нечто вроде погремушки для младенца. Видимо, начальство не ввело бедолагу в курс, с кем именно ему здесь придется столкнуться, и черт очень удивился, заметив нагрудник и серебристые перья шести моих крыльев.

Разговаривать с ним у меня не было никакого желания, учитывая отсутствие доверия к напарнику. Поэтому я просто оторвал его от троса, пару раз несильно двинул в пятак, дабы донести мысль о неразумности сопротивления и помчался на крышу. Там у меня припрятан стратегический запас святой воды. Как раз на такие случаи.

Черт, которого я держал за хвост, пересчитывал затылком ступеньки, дергаясь и истошно вереща.

Семнадцатый этаж, восемнадцатый… вот и чердак. Крыша. Бочка с дождевой водой, благословленной лично Отцом. Вспомнить страшно, сколько мне бланков пришлось заполнить, дабы ее заполучить.

Черт – это уже не бес. Его так просто не развоплотишь. Но и на Землю выбраться черту гораздо сложнее. В частности, именно этот черт свой шанс уже использовал, и теперь из пекла ему ходу точно нет. Адские начальники залеты мелких сошек не прощают.

Я, конечно, мог бы грохнуть черта и без марафона по лестнице. Но это было бы дольше. Да и растворенный в святой воде черт на пару тысяч лет потеряет работоспособность. А даже маленькая победа Рая – большая беда для Ада.

– Передай там своим, – прорычал я в рыло черта, – она – под надежной защитой! Пусть присылают легион, а не такого ушлепка, как ты!

– Нет, нет! – заверещал черт, поняв, что сейчас произойдет. – Я сам изыду! НЕ НУЖНООО!

– Пора просить прощения!

Не обращая внимания на вопли, я запихал черта мордой вперед в бочку. Подождал, пока он раствориться окончательно, что заняло секунд пятнадцать, и поспешил вниз. Мало ли чем там напарник в мое отсутствие занимается. С него станется клятву нарушить, это у бесов вообще правило хорошего тона.

6

Юля открывает ключом дверь, а бес, будто ничего и не было – тасует колоду. Но я вижу по его хитрой морде – не сдержался. Эх, и когда я перестану ему верить? Нужно было врезать перед уходом. Превентивно, так сказать.

– Ну?

– Эээ… ничего не было. Честно!

– Колись!

– Да я…

– Три, – говорю я. – Два…

– Э, ну ладно, хватит, хватит! И за что мне такое наказание? Откуда только тебя выкопа…

– Один.

– ЭКЛЕРЫ! Подговорил съесть!

Ага, стало быть, толкает на чревоугодие. Ну, как с этим бороться я знаю.

– Филя! Филя, Филя, Филимон!

На мой призывный свист из комнаты вальяжно выходит красивый пес. Немецкая овчарка Филимон Танкович – замечательно меня видит и понимает. В отличие от людей, собаки и кошки имеют незашоренное сознание и ангелы с бесами для них обычная часть реальности.

Приветливо вильнув мне хвостом, Филя оскалился на искусителя. Громко гавкнул два раза, что на собачьем языке выражает презрительное предупреждение. Бес скрутил собаке фигу, но на всякий случай спрятался за спину Юли.

– Филя, для тебя гостинцы. Вот в этом пакете.

Пес в один прыжок оказался у залившейся смехом хозяйки и зарылся мордой в указанный пакет. Три секунды, и от соблазнительных пирожных не осталось и следа. Юля гладит большую черно-коричневую голову, приговаривая:

– Заждался, хороший? Ну, прости, прости, нужно было в магазин заскочить, мама просила. Пойдем гулять? Хочешь?

Еще бы, Филя и не хотел.

Уж что-что, а гулять он хочет всегда, только чуть реже, чем кушать. Хотя, если будет выбор, скорее обойдется без еды, чем без прогулки с Юлей. Вот кто настоящий ее друг. Гораздо преданней всех товарок и влюбленней всех кавалеров, вместе взятых.

– Фу, заелся, – сморщилась Юля, разглядывая перепачканную кремом пасть Фили. – Вообще-то я их сама съесть хотела.

Длинный розовый язык овчарки с удовольствием облизывает перепачканные белым кремом черные губы, а глаза косят на меня. Все ли правильно сделал? Я показываю поднятый вверх большой палец. Хвост снова начинает вилять туда-сюда.

Юля, спрятав хлеб, быстренько одевает спортивные шорты, майку, кроссовки. Раньше мой напарник то и дело в момент переодевания вел себя неприлично, но довольно быстро осознал, что такое поведение выводит меня из себя. А когда я выхожу из себя, дело не ограничивается одним-двумя тумаками, а приводит к членовредительству. В прямом смысле этого слова. Теперь искуситель в подобных случаях стоит смирно, прикрыв ладошками пах, будто футболист в стенке.

Выгул собаки – это моя самая любимая часть дня.

Почему? Так ведь четвероногие друзья человека хорошо чуют не только ангелов, но и нечистых. И если с нами они ведут себя прилично, то на бесов реагируют неадекватно. Особенно если собьются в свору. Часто бывает так, идет себе человек, углубился вроде как в свои собственные мысли. А на самом деле прислушивается к тому, что ему искуситель шепчет. И тут на него с лаем и визгом налетает целая стая шавок, от мелких до громадных, и все зубы скалят, прыгают, пугают. Но не кусают. Это они не на человека кидаются, а на беса. И плохие мысли разом сменяются страхом, иногда даже Божьим. В такие моменты человек и молитвы припоминает, и ангела хранителя призывает. И бес, посрамленный отступает. Так-то.

И даже просто на площадке для выгула собак люди становятся чище душой, светлее. А все потому, что бесы обычно туда не лезут, разве что самые отмороженные. Потому и носятся, вроде как нормальные домашние псы, бешеной оравой кругами. Если бы люди могли видеть за кем они бегают, сразу бы поняли, течные сучки в большинстве случаев ни при чем.

Девушка оделась сама, нацепила на Филю поводок и намордник. Вышла в подъезд. Вызвала лифт. Почему лифт, раз всего второй этаж? Все просто, в подъезде ремонт, и лестничные пролеты завалены мешками с цементом, коробками с плиткой и строительными козлами. В смысле, такими конструкциями из досок, узбеки-рабочие в общаге живут, а не у нас под дверью, слава Богу.

В этот раз спустились нормально. И даже из подъезда вышли без приключений. Бес пожилой консьержки давно по звуку научился определять, кто именно едет в лифте, и теперь очень натурально прикидывался дохлым. Ее ангел беспечно сидел на столе и, болтая босыми пятками, громко читал проповедь о вежливости и недопустимости сна на рабочем месте.

Зато, шагов за пятьдесят до собачьей площадки, началось.

Я давно подобного ждал и все равно оказался не готов.