Глава 3. Пир Кетиля

Пир короля Кетиля, устроенный в честь Рёрика и его людей, выдался пышным и громким. Хотя времени для его устройства оказалось немного. И все же не было в тот день недостатка ни в веселье, ни в яствах, ни в напитках, ни в иных усладах.

За приготовления взялись тотчас. Вычистили чертоги, дворы, конюшни. По приказу короля, тремя молодцами была вырыта глубокая яма. Изнутри ее наспех вымостили камнем. Всю рыбу, что нашлась в близлежащих рыбацких деревеньках, побросали туда вместе с фенхелем, кориандром и некоторыми секретными травами, добавленными поварским из его личных запасов. Лещ, окунь, щука, плотва – все смешалось в аромате приправ. Затем раскалили большие плоские булыжники и сбросили их на подготовленное сырье. После всего яму прикрыли дубовыми досками и дерном, чтобы жар внутри сохранился, как можно дольше.

Очаги были разведены и пылали ярким пламенем. В глубоких котлах бурлила козлятина. На сковородах тушились тетерева. На вертелах румянились туши ягнят. В деревянных лоханях, сдавленных стальными обручами, в воде отмачивались береговые улитки. На решетках, временами издавая писк, дымилась курятина. Хотя, возможно, писк исходил от мидий и устриц, которые в водорослях плавали в кадке. Впрочем, поварской утверждал, что ни те, ни другие писка издавать не могут, поскольку у них попросту нет рта. На столищах вроде верстаков были разложены вымытые капуста и турнепс, петрушка и сельдерей. В корытах, зарытых в землю, лежали семга и лосось, присыпанные солью. Слуги сновали, задевая друг друга и пререкаясь. Мясники снимали шкуры и разрубали тесаками туши животных для дальнейшего приготовления. Девчонки бегали с корзинками, полными яиц. Доярки тащили кувшины с молоком. Мальчишки несли сливы, терн и яблоки, которые только сорвали с ветвей.

Просторный праздничный чертог был убран и украшен горными цветами. Пол застелили душистым сеном. В воздухе витали ароматы кушаний, тени танцовщиц и песни арфы. «Птица счастья парит над пирами. Все печали твои унесет она. Мясо ешь, да мясника не съешь. Вино пей, но не хмелей. Девицу люби, но не теряй головы. Будь осторожен, но не бойся…», – пел сладкозвучный женский голос.

На буковых столах вплотную друг к другу стояли деревянные блюда со снедью: сушеная бычатина, вяленая кобылятина, соленая лосятина и красная оленина, жареная на углях дичь, пряный тук, сельдь, топленая густая волога, душистые травы и жгучие коренья – горчица, жеруха, тмин, пастернак и хрен. В центре стола возвышался громадный пирог в виде свиньи. Помимо обильной трапезы для гостей были заготовлены напитки. Вина заморские, сладкий мед, крепкое пиво, кипящее в бронзовом котле и, конечно, молоко. Миски, рога и кубки были украшены руническими обережными надписями, защищающими пирующих от яда и порчи.

Внезапное приглашение к конунгу застало большинство гостей врасплох. И все же на пир явились все. Те, что жили ближе других, прибыли к сумеркам. А те, что спешили из дальних уделов – к ночи. Никто не посмел отринуть зов Кетиля, сказавшись больным или умаянным. Шумными ватагами или в сопровождении лишь одного слуги гости появлялись один за другим. Почти постоянно суетливый хускарл визгливо представлял вновь прибывших, привлекая всеобщее внимание к звучащим именам.

Сам Кетиль сидел в торце стола у южной стены. Его высокий трон оканчивался головой ворона, повернутой на восход солнца. Подлокотники были вырезаны в виде когтистых лап. Изумрудный глаз птицы пронзительно сверлил гостей. По обе руки от короля восседали его сыновья и внуки. Вдоль стола на широких лавках расселась шумная дружина, а также несколько знатных ярлов. У каждого было свое собственное место, которое он получил в соответствии с заслугами. Нельзя было придумать ничего более дерзкого, чем занять место, предназначенное для другого. Подобные недоразумения могли даже закончиться дракой. Ведь чтобы оказаться возле короля и его наследников, требовалось сперва эту честь снискать.

Поодаль от мужского столища располагался стол женский, куда меньших размеров. В центре сидела королева. Голову ее украшал высокий убор, как знак отличия и власти. Возле жены конунга примостилась юная принцесса. По бокам – жены ярлов, некоторых дружинников, а также сыновей Кетиля, то есть королевские невестки. Очередность рассадки соблюдалась здесь не менее тщательно, чем за столом короля, а может быть, и поболе. Чем значительнее был муж гостьи, тем ближе к королеве она оказывалась. Иными словами, возле Ингунн сидели ничем невыдающиеся женщины, но все с горделиво задранными носами.

Возле столов сновали молодые ловкие трэллы с чашами воды и мягким льном. Гости могли омыть руки после жирной пищи, а также освежить лицо от дремы, если таковая накатывала. Быстрые внимательные прислужницы, наряженные вечно-юными валькириями, по первому зову подносили напитки и были готовы оказать любую услугу, которая от них потребуется.

Прежде, чем начать пиршество, Кетиль провел ритуал жертвоприношения еды и питья богам, дабы они благословили всех собравшихся. Первые тосты также были посвящены небожителям.

– Мы выпили за Одина, дарующего нам победу. Мы почтили Тора, направляющего меч в нашей руке…– Кетиль поднялся со своего места, так как тосты в честь богов было необходимо произносить стоя. – Следующий же кубок мы поднимем за Фрейра! Пусть он дарует урожайный год…Нашим врагам! – залился смехом Кетиль. Многим шутка понравилась, и ее поддержали хохотом. На этих холодных не пригодных для хозяйства землях заниматься пашеством было почти невозможно. Потому все необходимое приходилось добывать у соседей. И тут главное затруднение состояло в том, чтоб на чужих землях имелась добыча. – Я всегда говорю каждому своему сыну, – продолжал Кетиль, – будь умерен. Избегай пьянства, споров и объятий блудниц. И все же сегодня я скажу всем вам иначе! Пейте допьяна, ешьте досыта! Тешьтесь так, чтоб сами боги позавидовали вам! – провозгласил Кетиль.

Пиршество выходило на славу. Но самое занятное состояло в том, что сколько бы ни было запасено вин и меда в погребах Кетиля, на второй день они всегда, словно по волшебству, иссякали. Будучи хозяином множества пиров, он не раз пробовал противостоять року, приказывая запасти еще большее количество бочонков. Но итог всегда оказывался одинаков. В ход шла выпивка, привезенная гостями в качестве дара королю.

– Сегодня я устроил этот пир в честь моего гостя…– Кетиль представил Рёрика тем, кто не имел чести знать его. – Сокол Рёрик…Князь Рарожья, Правитель Фризии, Конунг Ютландии, Покровитель Вирингена…Я ничего не упустил? – шутливо обратился Кетиль сам к себе. Он перечислял титулы Рёрика, которые тот носил теперь и даже те, которые уже утратил вместе с перечисленными землями. – Поднимись, сынок. Я хочу, чтобы все видели тебя.

Гости перестали орать, их взгляды устремились на Рёрика. Даже за женским столом стихло щебетание. Всем хотелось получше разглядеть того, к кому так искренне был расположен король.

Перво-наперво Рёрик сам по себе и без всяких титулов был муж заметный. Он обладал запоминающейся наружностью, приятной глазу. Рослый, ладно сложенный, с мужественным лицом и яркими голубыми глазами, он надолго не выходил из памяти тех, кто его встречал. Впечатление от облика усиливалось громким именем, которое было известно каждому на побережье Варяжского моря.

– Наши прадеды были на ножах, – продолжал Кетиль. – Ободриты всегда враждовали с урманами. Но нам удалось положить конец сему бессмысленному противоречию. И это не трусость. А желание мира на своих землях. Ведь для войны есть сотня других берегов! – рассмеялся Кетиль. Вслед за ним расхохотались и гости. Лишь когда шум стих, король продолжил свою речь. – Я помню, как мы дошли до самой Африки. А по пути заглянули не в один монастырь крестопоклонников! Их золото до сих пор хранится в моих сундуках! А те из них, что бегали совсем скверно, обращены в рабство и по сей день гнут спины в моих огородах. Славные были времена! Времена, когда я был еще молод…Но я опять отвлекся…– Кетиль перевел взгляд снова на Рёрика. – Знаю я тебя давно. И холодовал ты и голодовал, и нужду знавал. Но как я всегда говорю своим детям: «Не отведав горького, не узнаешь и сладкого»! Сегодня ты уже не тот парень, которого суровые ветра гнали прочь от дома в бесприютное море. Сегодня каждый знает имя твое. Сегодня любой выберет мир с тобой, нежели вражду. Но так было не всегда. Когда ты впервые оказался на моем корабле, на земле у тебя были только супостаты. И что же я вижу теперь? Я вижу тебя, окруженного преданными другами. И это радует мой взор. К тому же среди твоих людей я узнаю тех, что когда-то плавали вместе со мной, будучи еще совсем юношами. Помню тебя я, Туча, – Кетиль оглядел грузного воина, который осушал кубок без всякого порядка, независимо от того, прозвучал тост или нет. – Первый в бою и первый на пиру! Вижу, разжился – брюхо отпустил…Ты, Ньер…– Кетиль обозрел помощника Рёрика. – Ты не был в моих землях. Хотя наши народы соседствуют. Что помню о тебе? Рассудителен и непоколебим. Всем образчик, – Кетиль назидательно погрозил некоторым воинам из своей дружины. – Пьет пиво да мед, но ничто его неймет. Не помню я, чтоб хлопоты с тобою у меня случались…А ты…Рыжий…– Кетиль обратил взгляд на молодого бойца, лицо которого было усыпано веснушками. Тот в свою очередь растеряно огляделся по сторонам, словно желая удостовериться, что речь идет о нем. – Будто тебя я видел прежде. Но ты слишком молод и не мог ходить со мной. Как имя твое?

– Это Ингвар, – Рёрик представил своего человека, поскольку тот все еще немотствовал по какой-то причине. То ли смутился, то ли уже был пьян, то ли еще что-то. – Ты знал его отца. Они похожи.

– Ну конечно! Ингвар! И твоего отца ведь звали также! – обрадовался Кетиль, вспомнив подробность давно минувших дней. – Славный был воин. Жаль только, что пал в бою с крестопоклонниками…

Пир грохотал, словно гром за холмом. Напитки лились рекой, гремели речи и тосты, отовсюду слышались возгласы, споры, а порой даже брань. На пустеющих блюдах снова появлялись яства. Кетиль радовался тому, что сегодня за его столом собралось столько людей. В обычное время они, возможно, поспешили бы заколоть друг друга любым острым предметом. А тут пировали и обнимались, точно братья.

– Сегодня мы вспоминаем самые безумные приключения и самые невероятные истории, какие только происходили с нами в чужих краях! – Кетиль поднял руку вверх, призывая всех к вниманию. – Однако это пиршество особенное. И одними воспоминаниями мы не обойдемся. Мы скрепим нашу дружбу боями. Испытаем мою новую секиру! А также я желаю, дабы сегодня каждый дал какой-нибудь обет! Слово, которое обязательно будет сдержано! И разорвут гармы Хельхейма того, кто не исполнит обещания! – провозгласил Кетиль под бурный рокот одобрения. Всем понравился распорядок пирования. Иначе что это за пир, на котором нет никаких буйных развлечений! – И начнем мы с меня. Раз уж я предложил…Итак…До сих пор Рог Одина ходил по кругу и каждый пил столько, сколько хотел. Но теперь же за всякий обет мы будем выпивать по полному рогу каждый! Для этого я прикажу подать вино…– Кетиль взмахнул в сторону расторопного слуги. Щедрость короля многие оценили одобрительными возгласами. Некоторые гости обрадовались, что удастся быстро набраться. Но были среди них и те, кто не желал слишком скоро напиваться. Ведь хмель решает десницу твердости, а рассудок ясности. – Вино, которое сейчас подадут, – продолжал Кетиль, – было привезено из благодатных краев, где солнце ласковее нашего. А я всегда любил виноградный напиток. И вот что я заметил, еще будучи молодым воином, как многие из вас сейчас. Каждый раз торопясь по осени в теплые края, я натыкался на пустые бочки, вместо набитых погребов! Не странно ли это?! И все же виноделы, у глоток которых был мой всем известный Нож Тора, уверяли меня, что запасы их истощились в связи отмечанием праздника сбора урожая. В душе моей распускался цветок тоски, и я, сокрушенный, уплывал на своем драккаре обратно домой. И все-таки я всегда чувствовал, что это трусливое вранье! Не верьте греческим виноделам, друзья мои! – наставлял Кетиль. В ответ на речь короля раздался хохот. Подождав, когда шум чуть утихнет, Кетиль продолжал. – Вижу своих возмужавших сыновей. Вижу взрослых сынов тех, кто когда-то был при мне. И понимаю, что сам я уже стар. И об этом говорит не только моя седая борода! Мне все больше хочется мира, вместо войны. И все чаще хочется молока и рыбы, вместо пива и мяса. И все же одно осталось неизменно. Я и по сей день люблю вино крестопоклонников! Но вот беда! Эти гордецы, особливо греки, не желают продавать его за море. И никак нельзя купить этот нектар! Что же делать? Как отведать напитка самих богов? – Кетиль задал вопрос гостям.

– Отправиться в тот далекий край! – выкрикнул кто-то.

– Именно! – Кетиль как раз этот ответ и ожидал услышать. – И буде боги не призовут меня к себе, то не позднее, чем через три года, отправлюсь я в поход. Нападу на лживых виноделов. Вырву из их уст языки вместе с признаниями, куда попрятали вина! А после, как возвращусь обратно, устрою пир. И буду снова ждать всех вас. Вот мой обет, – торжественно изрек Кетиль, поднимая вверх кубок.

Гости последовали приглашению и осушили сосуды до дна, попутно роняя возгласы одобрения. Всем очень понравилось обещание Кетиля. Поднялся радостный шум. Кто-то даже рукоплескал, словно годовалый малыш, от избытка чувств. Лишь королева сдержано улыбнулась за своим столом.

– Однако…– Кетиль замахал ладонями, призывая всех снова к вниманию. – Однако и вы все даете мне клятву взамен. Вы обещаете явиться сюда на мой пир! Что бы ни случилось. Даже если сами боги будут удерживать вас за ноги, вы все равно предстанете пред моими очами!

Эта речь Кетиля понравилась присутствующим еще больше, чем предыдущая. Отовсюду послышались торжественные клятвы и заверения явиться на праздник