Гостомысл слыл мудрым правителем. Его предусмотрительность восхищала даже врагов. Не было случая, чтобы, зазевавшись, князь потерял бы бдительность или войско. Еще сегодня утром он надвигался на владения давнего обидчика Новгорода, временно покинутые их защитником. Враждующий с Гостомыслом властитель как раз отправился в собственный завоевательный поход. И, разумеется, лисиц, желающих зайти в незапертый курятник, нашлось бы довольно и без Гостомысла. Но в отличие от прочих, для князя Новгорода сей набег являлся чем-то вроде традиции, ответом на ранее совершенное противником нападение. Такую традицию нельзя нарушать, чтобы не явить слабость. И также нельзя растягивать сие действо во времени. Однако все пошло против замысла. Внезапно нарисовался раздосадованный хозяин Рарожья, словно из дупла выпрыгнув. Пришлось Гостомыслу поспешать обратно на родную сторонушку, так и не сделав своего хода, сиречь не произведя благородной мести. А ведь Гостомысл рассчитывал не только оставить за собой последнее слово в бесконечной битве двух княжеств, длившейся не один десяток лет, но и запастись добром на зиму. Вторая причина была не менее весомой. Ведь род Гостомысла славился широтой своей души. Пиры сменяли друг друга. Княжеские чертоги населяло бессчетное количество приживалов и нахлебников, о большей части которых князь и не догадывался. Немало помощи уходило зависимым землевладельцам, нуждающимся в поддержке. Так или иначе, казна пустела стремительно. Походы и торговля не успевали наполнять ее в тех пределах, которые требовались. Порой приходилось применять меры, не приветствуемые людом – увеличивать поборы и задействовать все больше подданных князя в безвозмездном труде. В дружном народе бурлящей волной нарастал ропот недовольства:

– Отчего не призвать к нам на княжение Светлого князя Боримира!

– Или Храброго Избыгнева!

– Всяко лучше будет!

Но ни Светлый Боримир, ни Храбрый Избыгнев так и не домчали до Новгорода. Боримир обладал поистине удивительным чутьем. Он предвидел неладное, получив в подарок от Гостомысла голову своего поверенного, которого отправил в Новгород разведать что и как. «На чужой каравай рот не разевай!», – вовремя вспомнил Боримир и отказался от затеи. Что же касается Храброго Избыгнева, к нему судьба оказалась менее благосклонна. Отважный детина уже дал согласие на княжение, но на пути в Новгород попал в беду…Подробности этого прискорбного события окутала мутная пелена. Известно лишь то, что Гостомысл был безутешен еще долгое время, поминая безвременно канувшего в небытие прославленного воителя. Но урок князь усвоил. Не следует пренебрегать простыми людьми. Было принято множество важных законов, введено полезных новшеств. Князь стал поощрять развитие ремесел, привечать ученых мужей. Былая слава княжества начала возрождаться. И благодарный народ, который вначале желал свергнуть своего князя, в итоге полюбил Гостомысла. И все же принятые меры оказались недостаточными. Враги то нападали на земли Новгорода открыто, то пакостили тайно. Переманивали союзников, злословили и клеветали. Торговые корабли Гостомысла подвергались нападениям, как и его владения. А соседи часто капризничали или начинали вражду из-за пустяков, ослабляя тем самым общие силы. Эта борьба виделась бесконечной, кажется, ничто не могло остановить ее.

И вот Гостомысл задумчиво наблюдает закат. В Велиграде затея провалилась. И в Старград уже не успевается…Проклятье…А на носу зима…Впереди полюдье. Но каким оно будет в неурожайный год…

– Я вот все думаю…– пожевывающий травинку Бойко прервал размышления Гостомысла. – Несправедливо это. Судьбы княжеств решают властители, а страдает от этих решений простой народ.

– К сожалению, мир – жестокое место, – ответил Гостомысл.

– А ты когда-нибудь хотел его изменить? – мечтательно спросил Бойко.

– Хотел. Когда был молод и верил в то, что смогу все преодолеть ради справедливости и правды, – ответил князь. – А когда понял, что бессилен, то стал таким же как все. Принял условия. Держу наши рубежи. Совершаю ответные набеги. Иногда договариваюсь с кем-то неприятным. И воюю с тем, с кем желал бы жить в мире…

Мирная беседа Гостомысла и Бойко внезапно оказалась прервана окриками дружины, поднялась суматоха.

– Князь, мы окружены! Годслав со своим войском повсюду, – завопил подбежавший слуга, побледневший от страха и волнения. Кожа на его лбу была содрана, а из ранки тонкой струйкой сочилась алая кровь – результат внезапного пробуждения ото сна под дубом. – Их в два, а то и три раза больше, чем нас!

Более всего прочего князь усвоил только одно. Что бы ни случилось – поддаться панике и суете – означает не только погубить любое начинание. Но и остаться без обеспеченной старости где-нибудь на задворках Новгорода. Глава должен сохранять степенство, даже если все летит в пропасть.

– Что ты нарекаешь войском? Годслав со своей дикой сворой не станет пересекать дорогу мне! – для вида храбрился Гостомысл, попутно ища свой меч. Как бы там ни было, следует подготовиться к битве.

– Боюсь, что он уже пересек ее. И буде мы останемся целы и невредимы, люди впоследствии смогут назвать это чудом, – ворчливо закончил начатую князем воодушевляющую речь Аскриний. Этот человек считался неплохим бойцом. Хотя он, скорее, превосходил противника по исключительному умению гнать лошадь к горизонту. А потом, являясь уцелевшим очевидцем происходившего на поле брани, срывал победоносной рукой плоды славы, повествуя о подробностях сражения, которого зачастую и не видел. Зато его мудрые советы нередко приходили на помощь князю в затруднениях, в том числе, и военного характера. В любом случае Аскриния раздосадовала возможность близкой кончины при столь нелепых обстоятельствах. Но что ж здесь предложишь? Тем временем шум приближающихся копыт становился все отчетливей…

****

Вечерело. Бледный лик луны вырисовывался на мраморном небе. Под сенью раскидистых деревьев пировали недавние противники – Гостомысл и Годслав. Шум веселья оглашал просторы. Задорный смех и гул голосов разносились по округе купно с ароматом жаренной на вертеле дичи.

Неожиданно в затруднении может посетить решение. Оно и пришло к Гостомыслу в то самое мгновение, когда он увидел вдали угрожающе надвигающихся наездников. Сейчас князь Новгорода слушал рассказ Бойко о Днепре, но в действительности думал о своем. Приятно вспоминать, как лихо получилось выкрутиться из щекотливой истории. А дело было так…

– Спрятать мечи, опустить копья! – прошипел вдруг Гостомысл, завидев приближающегося врага.

– Но кормилец…– послышалось со всех сторон. – Безоружных, они растерзают нас живьем! Дадим бой!

– Я сам вас растерзаю, ежели вы тотчас не выбросите прочь свои железяки! – рявкнул правитель, торопливо расправляя складки одежд.

– Мой князь, что ты задумал? Они же наши вороги! – напомнил Бойко негромко, в самое ухо Гостомыслу.

– Я не забыл, – ответил князь. – И хоть мы и бьемся с ними уже почти век, но все же они нам не чужие. И думаю, в душе каждый из нас был бы рад примирению…

Новгородцы нехотя вернули мечи в ножны. Что до Годслава, издали увидав странное положение дел, он поумерил свой пыл. Сбавив скорость, он что-то говорил своим людям.

Для своих лет хозяин Рарожья выглядел неплохо. Правда, сколько ему лет, никто толком не знал. Но за свою жизнь он успел свершить немало. Получить в управление не один древний град…Оставить несколько десятков потомков, из которых законными наследниками всего добра считались, правда, только трое…Наконец, завоевать дурную славу самого ненадежного союзника…Однако ему всегда хватало ума лишь посмотреть под ноги, но не вдаль. Оттого Гостомысл и посмел надеяться на счастливый исход дела. На то, что Годслав, в силу своей беспорядочности, как обычно, ни в чем не разобравшись, еще переменит решение под опытным воздействием. С юности готовый ввязаться в любую драку из-за пустяка, он и теперь рассчитывал на жаркое продолжение вечера, предвкушая крики и стоны поверженного врага, не смеющего заикнуться о пощаде. Однако издали увидев приветливую улыбку на лице Гостомысла, который приложил немало усилий, чтоб она выглядела как можно более естественной, Годслав стал сомневаться в своем намерении «вздернуть немедля этого хвастуна» на главной площади родного Рерика. «Быть может, это ловушка», – только и успел обронить Годслав помощнику по имени Дражко. И тут же навстречу им с распростертыми объятиями уже спешил радостный Гостомысл. Просипев слова приветствия, хозяин Новгорода держал речь.

– Добрый друг! Не верю глазам своим! Ты ли это! Быть может, тебе сообщили, я приезжал в твои земли, надеясь застать тебя. Но великие люди не сидят по избам! Все в разъездах? – улыбался Гостомысл. А Годслав от столь крепкого натиска опешил. Недавно он клялся в том, что новгородский воевода поплатится жизнью за свою дерзость. Теперь очевидно, что спешить в таких запутанных делах не стоит.

– Да, мне доложили…– недоверчиво косясь, отвечал Годслав. – Правда, глупый люд все перепутал, зачем ты приезжал и к кому, – сдвинул брови Годслав. И тут же добавил, – я тоже рад…Какое-то дело было? Аль так, повидаться? – осторожно спросил князь Рарожья, сомневаясь в том, что кто-то собирался с ним «видаться». Ведь не прошло и пары лет, как новгородцы насилу отбили Годслава с его несметным войском от родных стен. Вражда родов была кровопролитной и с переменным успехом тянулась долгие годы. Еще отец Гостомысла, князь Буревой, в свое время оборонялся от набегов батюшки самого Годслава, умудрившись однажды даже совсем потерять Новгород. Насилу удалось вернуть тогда город.

– Повидаться! – ответил Гостомысл. Он внезапно для себя принял решение, но был уверен в том, что оно верное. – Пора нам положить конец тому, что истощает и печалит нас. Я не желаю больше ненавидеть тебя и твой город! Я жажду мира и согласия!

– Правда? – неожиданно заулыбался Годслав мальчишеской улыбкой. – Но как же иначе…– развел руки в стороны Годслав. В самом деле, после стольких битв трудно представить, что может быть как-то по-другому. – Хотя я такожде устал терять воинов в наших бесконечных схватках.

– Что нам делить? И так уж мы различаемся? – задался вопросами Гостомысл. – Мы чтим одних и тех же богов и видим мир одними глазами. И как бы отчаянно мы ни бились, но всегда уважали друг друга!

– И правда, – ответил Годслав, растрогавшись.

Понимая, что Годслав из тех, кто сейчас смеется, а в следующий миг уже рубит голову собеседнику, Гостомысл решил закрепить достигнутый успех.

– Не стану произносить долгих речей. Но сразу предложу тебе породниться через дитяток наших и быть отныне друг другу подмогой в делах мирских, нелегких! – придумал Гостомысл. Правда, в тот момент его дочери были еще младеницами. Но тут главное условиться. Ведь брачный союз завтра лишь закрепит то, что должно оказаться достигнуто уже сегодня. – В конце концов, Годслав, друже, я не знаю лучшего семейства, чем твое! Ярость пылала в моем сердце, но я никогда не считал тебя трусом! Ты хотел знать, почто я приехал к тебе в Рерик?! Отвечаю: не нужен мне другой сват, если не ты! – прогремел Гостомысл. – Не хочу больше рати! Хочу сверишь то, чего не смогли наши отцы – объединиться и бить общего врага, а не друг друга!

Вздохнул свободнее Гостомысл. Лишь после сего уговора Гостомысл ощутил, как приятно пахнут подрумянившиеся на углях птицы, как крепкий мед ударил в голову, разлив по телу приятное тепло.

Только сейчас осознал Гостомысл всю значимость своих слов. В тот день он не только уберег свое войско, но и добился мира, который ни разу не был нарушен ни одной из сторон. И не понадобилось никакой женитьбы. А сегодня есть ли необходимость в брачном союзе? Нет Годслава, нет даже его города. Куда сын Годслава заберет дочь Гостомысла? В том-то и дело, что княжение его, Многоумного Гостомысла, закончится в тот самый миг, как сын Годслава, очевидно, подобный своему зверскому родителю, станет мужем Дивы. Ведь все знают, что яблоко от яблоньки недалеко падает. Надо сторониться этого головореза, которого и так боится половина материка. Да и времени столько прошло с того уговора: десятилетия минули…Авось обойдется…