Чердак был скопищем всевозможного хлама. Здесь большая часть мебели и предметов оказалась завешена старыми простынями, словно списанные музейные экспонаты. Из-за того, что пыльных окон тут вполне достаточно и дневного света ещё хватало, мы не стали пользоваться фонарём.

Пит нашёл на чердаке уголок, где Лизавьетт хранила чистые холсты, рамы, запасы красок и кистей. У красок, в отличие от колбасы внизу в холодильнике, уже истёк срок годности, они засохли напрочь. Ещё там лежали старые альбомы-эскизники, которые заинтересовали моего друга так же сильно, как и меня – медальон с Кархародоном.

– Ты только посмотри, она тут работала над гениальной картиной! И снова – акула!

В эскизнике, который с восхищением разглядывал Пит, мы увидели карандашные наброски. Лизавьетт на нескольких листах искала форму выражения лица героини картины, позу, композицию. Картина изображала неземной красоты женщину верхом на акуле, устремляющуюся навстречу волнам.

– Она уделяла большое внимание этой работе. Но что бы это значило, и есть ли законченная картина? Не это ли то, что мы ищем? – задался Пит вопросом.

Он оглядел чердак и, словно повинуясь наитию, двинулся к большому плоскому предмету, закутанному в белый саван. Предмет этот прислонен к стене, у дальнего окна, и по габаритам был прямоугольником примерно метр на полтора. Питом, так же как и мною в Акульей Комнате, овладела магия этого места, и он принялся с ярым нетерпением разворачивать картину. Настала моя очередь спрашивать:

– Что ты делаешь?

– Хочу посмотреть! – упрямо заявил агент 003. Меня несколько обескуражила такая перемена в нём: ведь до того, как мы пришли на чердак, он буквально достал меня высказываниями пойти прочь из этой виллы.

– Клот, достань фонарь! Это же она! – в восторге ахнул Сыщик.

Но и без фонаря понятно, что мы нашли законченную картину, повторяющую сюжет в эскизнике. Только в красках.

– Как ты узнал? – спросила я.

– Я использовал методику, которой пользуются все детективы: подключил эмпатию, умение мыслить как преступник. Проник в душу маниакальной художницы.

– Ты несёшь тарабарщину, – признала я.

– О да, ведь мы недавно пришли к выводу, что мы оба психи и в доску свои, так ведь? Гляди-ка, агент 001, в этом лице – её автопортрет!

Пит несколько минут умильно разглядывал женщину, мчащуюся в пенном море верхом на акуле, под кроваво-красным небом. Женщина изображена в несколько эротичной позе, вся выгнулась, запрокинула голову, приоткрыла рот, словно находилась в объятиях любовника. Женщина с картины обладала богатой каштановой копной волос, стройной полуобнажённой фигурой и большой красивой грудью. Акула, на которой она так сексапильно восседала, напоминала эту рыбу лишь отдалёнными чертами. Художница изобразила тут акулу сущим адовым монстром-демоном, с прожорливой зверской пастью и страшенными почти человеческими глазами, в которых плескались похоть и садизм. Морские волны в том месте, где акула выплёскивалась из воды, окрашены цветом крови жертв. Жертвы, кстати, не нарисованы: скорее всего, по замыслу госпожи Рискони, акула уже их съела. Сожрала, наслаждаясь потоками крови, в которой плыла, задрав голову, и предвкушала ещё большее наслаждение от общения со своей соблазнительной всадницей.

– Ты уверен? Это Лизавьетт? – уточнила я.

– Да, я видел её фото, похоже, что это она, – закивал Пит. – А зверь, как мне кажется, не акула, а акул. Самец, то бишь.

– Морскому ежу понятно, – закивала я. – А ещё на эту картину надо поставить цензуру "восемнадцать плюс", или хотя бы "шестнадцать плюс".

– Ха, если шестнадцать плюс – то тебе нельзя смотреть, – хихикнул Пит, который имел везение вылезти из утробы мамы на свет на четыре месяца раньше меня. То есть ему уже шестнадцать, а мне шестнадцать будет только через полтора месяца.

– Ты возьмёшь с собой эту картину? – поинтересовалась я. – Она большая, красивая, украсит твои коллекции у тебя в комнате.

Я дружески подколола Сыщика, ведь он заядлый коллекционер всяких мелочей. С детства любит собирать, систематизировать всё, что только можно. Не ограничиваясь традиционным сбором значков, монеток, наклеек, комиксов, камушков, вкладышей жвачек, моделей машин и трупиков засушенных насекомых. В личных коллекциях Питера Ривела можно найти такое, что и в голову не придёт, что это можно коллекционировать. Например, недавно он открыл коллекцию фотоснимков луж в форме человеческого носа. У агента 003 свои амбиции, так он намеревался когда-нибудь попасть в Книгу Мировых Рекордов как владелец самой упоротой коллекции, которой нет ни у кого. Похвальное желание, под стать его великой цели стать знаменитым супер-детективом!

– Я возьму эскизник, – ответил Пит серьёзно. – Не хочу отставать от такого профессионала, как ты!

– Я польщена, – улыбнулась я.

– Ну-ка, сможешь подержать картину снизу, хочу рассмотреть её при дневном свете? – попросил Пит. И пояснил: – Чтобы запомнить её, отметить все детали.

Мы поднесли картину поближе к окну, поскольку при свете фонарика разглядывать такое произведение не удобно. И когда мы посмотрели в окно, то увидели, как в сторону виллы движутся два мопеда, по той самой дороге через речку Карри и мостик, как мы сюда шли.

Минуты нам хватило, чтобы понять: мопеды целенаправленно подъехали к вилле и остановились метрах в десяти от неё. С них сошли трое молодых людей: высокий блондин и девушка сидели на одном мопеде, а худосочный темноволосый молодой человек – на втором. В руках у худосочного фотоаппарат-поляроид, и он принялся фотографировать виллу и парочку своих спутников.

Я и агент 003 остолбенели. Ведь сначала мы хором подумали о том, что загадочная молодёжь могла быть теми людьми, кто ел колбаску, травил мышей и занимался оккультной практикой в бассейне с акулами. Потом нас насторожил тот факт, что они, как и Элиза, снимают эту самую виллу на фотоаппарат и тоже на поляроид. Мы затаились и стали наблюдать.

– Чего это они сюда понаехали? – спросил Пит.

– Тш-ш!

– Думаешь, они нас слышат?

– Навряд ли, но всё равно – тш, – предупредительно второй раз прошипела я.

Меня интересовало, как они себя будут вести. Что они собой представляют и каковы у них мотивы. Попутно пыталась разглядеть их, но с такого ракурса, как мы сидели у этого чердачного окна, сие сложно сделать. Ребята фотографировались, потом я увидела, как они между собой совещаются о чём-то, а затем девушка взяла за руку темноволосого фотографа и потащила ближе к вилле. Фотограф упирался немного, но подчинился. Второй парень, блондин, остался на несколько секунд стоять рядом с мопедами. Он вдруг поднял глаза кверху, и…

– Шухер!! – воскликнул Пит и отпрянул назад от окна.

Я тоже. Поскольку и у меня, и у Сыщика создалось стойкое представление, что он мог нас увидеть.

– Карамба… – прошептала я своё излюбленное ругательство.

– Знаешь, мне кажется, они также, как мы, в первый раз тут, – предположил Пит. И показал направление, обводя чердак по часовой стрелке: – Они туда пошли.

Агент 003 подбежал к ещё одному запыленному окну и осторожно выглянул:

– Точно! Ходят там, возле левого крыла. Около того окна, где ты влезала. Те двое.

– А третий пялится на дом с этой стороны, – проговорила я, аккуратно посмотрев в первое окно. – Но сейчас отвернулся. Так, снова поворачивается.

Я быстро отошла от окна.

– Тс! Слышишь? – Пит поднял палец вверх. Хоть стены в доме не слишком тонкие, но мы услышали далеко-далеко внизу глухой оклик девушки.

Она звала кого-то. Два или три раза. Какого-то то ли Рона, то ли Рональда, то ли Робина – так мы услышали. Я снова посмотрела в окно и увидела, что блондин идёт в сторону своей компании, бросая на дом внимательные цепкие взгляды. Этот блондин мне не понравился. Пит стоял на стрёме у второго окна:

– Они хотят сюда залезть! Клот, если они сюда залезут, конец нашей конспирации. Мы не успеем вылезти отсюда. Придётся выходить к ним и знакомиться. А это не есть хорошо. Мало ли кто они? В лучшем случае просто обыватели, а в худшем какие-нибудь…

– …инопланетяне в человеческом обличье, или акулы-оборотни, которые персонально тебя сожрут, – подшутила я над гипер-благоразумной осторожностью Ривела. – У меня идея получше. Самим нам с тобой стать инопланетянами-акулами! А точнее – призраками. Выкурить их отсюда. Тем более, у нас осталось неисследованными правое крыло.

– Агент Сорвиголова, твои безумные затеи сродни цирку абсурда! Ты что, предлагаешь нам с тобой сейчас совершить ритуальное убийство друг друга, чтоб сделать друг из друга привидений?!

– Агент Сыщик, твоё мышление сродни мышлению хозяйки этого дома, с коим ты слился в невообразимом мастерстве детективной эмпатии! Нам незачем становиться привидениями по-настоящему, но стать привидениями под прикрытием мы можем вполне!

Коллега внезапно поддержал мою мысль и кивнул:

– В самом деле, есть резон. Так мы сможем по крайней мере сохранить наши лица втайне. Итак, призраки под прикрытием. Ты думаешь о том же, что и я?

Пит покосился сначала в сторону многочисленных простыней и белого тряпья, которого тут в избытке, затем в сторону меня.

– Разумеется, дружище. Привидения – это всегда белые аморфные субстанции, то есть живые простыни. Которые издают загробные звуки.

Между тем, снизу послышался громкий шум, возбуждённые голоса.

– Шустро же они сюда залезли, – проговорила я, примериваясь к пыльной простыне и зажав нос от позывов чихать.

– Да время вообще летит шустро, когда ты мёртвый, – пошутил Пит.

***

И вот, Синтия здесь. Сама плохо разобравшись в себе, она пыталась разобраться в этой вилле. Теперь ею всецело владела мысль-загадка – найти здесь что-то. Нечто, что её позвало. Она уже жалела, что взяла с собой молодых людей. Приходилось отвлекаться на них. Марк по своим суеверным причинам долго не хотел влезать в виллу, Родни – по своим. Синтия чувствовала, что причины разные у обоих. Марк чего-то боялся, а Родни что-то скрывал. Спросить в лоб у них не представлялось возможным. Синтия корила себя, зачем она заварила эту кашу.

В то же время, ей импонировало, как два её "кавалера" время от времени бросают друг на друга вызывающие взгляды. Она предвкушала, что ей будет приятно, что они оба будут бороться за неё. Это же такое романтическое приключение!

Первое, что они увидели, были уродские скульптуры, выполненные явно извращенцем.

– Какой ужас, какая гадость! – выдохнула Синтия, скривившись от отвращения при виде реалистично изображённых внутренностей и расчленёнки.

– А мне нравится, – посмел сказать Марк. – Очень даже оригинально!

– Фу. Родни, а тебе это нравится?

– Нет, – односложно ответил Родни.

– Вот видишь, Марк, Родни согласен – ужас и гадость! Кто-нибудь знает что-нибудь про это место? Кроме того, что в этом доме живут привидения?

– Что за привидения? – спросил Родни, проявляя заинтересованность на лице. Заинтересованность выглядела несколько снисходительно.

– По слухам, тут произошло убийство. Убиты парень и девушка, – ответил Марк. – В доме жил маньяк-скульптор.

– Фу! Не люблю такое, – призналась Синтия.

– Трусишка, – подколол Марк.

– Ничего подобного! Я же не говорю – боюсь, говорю, что не люблю! Куда ведёт эта лестница?

– Наверх, на чердак, наверное.

Ребята шли по дому, с любопытством осматривая комнаты.

– Даже не подозревал, что здесь так всё хорошо сохранилось, – изрёк Марк. – Столько картин! Сколько они могут стоить? Ведь можно выручить за них хорошие деньги.

– О, какое милое креслице. Марк, сфотографируешь меня? Я сюда присяду, – попросила Синтия. – А потом мы сходим на чердак. Родни, ты с нами? Чего молчишь?..

– Здесь жила дама, – внезапно изрёк Родни, рассматривая одну из жутких картин с затаённым мечтательным удовольствием. – Дама, которая убила супружескую пару. Это всё её работы.

– Ух ты, а откуда ты знаешь? – девушка параллельно кокетничала на фотообъектив.

– Просто знаю.

– Что, и даму эту ты знаешь лично? – спросил Марк, закончив снимок.

Родни кинул на него жёсткий, почти что уничтожающий взгляд.

– Не твоё дело. Я также знаю, почему сюда никто не суётся.

– Почему? – спросила Синтия возбуждённо.

– Потому что призраки всех прогоняют отсюда.

– Я не верю в эту чушь, – заявил Марк.

– Да? – хмыкнула Синти. – Почему же ты тогда не хотел сюда идти?

– Всё-таки чужой дом. Здесь кто-то мог жить. Бомж какой-нибудь, наркоман или гопники.

– Нашёл, чего бояться, – со злой усмешкой выдохнул Родни. – Гопники тебя всего лишь изукрасят в худшем случае, бомж ограбит, наркоман предложит дурь. Есть то, что гораздо страшнее.

Синтия вздрогнула. Родни что-то определённо знает! Про эту виллу, про то, что Синтию сюда позвало. Ей страстно захотелось поговорить со старым другом наедине.

– И что же? – замерев, спросила она.

– Есть вещи, о которых не произносят. Которые опасно произносить, – многозначительно заявил Дамор.

– Брехня, – Марк также презрительно усмехнулся. – Досужие домыслы для девочек-подростков.

– Ты так думаешь? – спросил Родни с вызовом.

Марк покосился на Синтию, словно вопрошая, зачем Родни сюда припёрся. Синтия снова почувствовала себя неловко, как между двух огней. Точнее, между двух петухов на петушиных боях.

И вдруг… Прямо в соседней комнате раздался тяжёлый громкий топот, будто кто-то убегал, со всех сторон стуча башмаками по полу. Синтия, Марк и Родни замерли. Тут же, в довесок, из другой стороны дома донёсся отдалённый протяжный нечеловеческий стон или вопль, напоминающий женский. Через несколько секунд, продолжающихся как вечность, он превратился в завывание, а с той стороны, где доносились шаги, послышался страшный грохот как от падения чего-то очень тяжёлого.

Бравада Марка куда-то делась. Он побледнел. Синтия вскрикнула. Её взгляд упал на Родни, и она удивилась: Родни сохранил хладнокровие и стал внимательно прислушиваться.

– Пойдёмте отсюда, – выдохнул Марк.

Синтию охватило чувство восторга, смешанного с естественным страхом. Ведь эти звуки свидетельствовали о том, что вилла не зря её позвала, ей давали знак!

– Марк Хебб, ты т-трус! – посмотрела на него Синти, даже не обратив внимания, что у неё самой дрогнул голос.

– Да, я бы тоже остался тут и посмотрел, что за привидения. Если это супруги Шлейн, я бы даже познакомился и поспрашивал про житьё-бытьё в загробном мире, – произнёс Родни невозмутимо.

***

Конечно же, я сознавала, что мой план попугать простых смертных – сплошное дурачество. Но наши с Питом приключения на вилле и атмосфера к этому располагали. Словно Лизавьетт Рискони заразила нас авангардным духом нестандартного отношения к смерти и таким вот андерграундным чувством чёрного юмора. Агент 003 вошёл во вкус, и даже забыл о своих принципах разумной осторожности. Это случилось после того, как он нашёл эскизник и автопортрет художницы. И я тешила себя самодовольной мыслью, что это именно я своим воровством медальона вдохновила Пита на подобные похождения.

Мы надели простыни – на случай, если всё-таки попадёмся на глаза этим троим ребятам, и пустились во все тяжкие. О том, что комнаты второго этажа соединялись между собой подобиями лабиринтов из анфилад маленьких помещеньиц, мы уже поняли. Благодаря этому строению виллы мы имели возможность наблюдать за пришельцами. А слышимость внутри оказалась такая, что мы уловили все их разговоры и сразу поняли, что они тут впервые. Странное совпадение на первый взгляд – ведь наша расследующая группа оказалась здесь одновременно с ними.

По их речам мы уразумели, что ни черта не напугали их, а наоборот разожгли любознательность. Черноволосый худой юноша нас боялся, и будь он тут один – драпанул бы как пить дать! Однако противный блондин с пристальными глазками и его подружка явно не собирались снабжать нас пальмой первенства на право нахождения в этом доме.

Из своего спонтанного эксперимента я заключила, что много можно узнать о людях, наблюдая за ними в экстремальных условиях. В частности, как они ведут себя, сталкиваясь с потусторонними явлениями. Питу тоже было это в высшей степени познавательно. Я поняла, что моя затея операции ППП, или "Призраки Под Прикрытием", принесла ему несравненное когнитивное удовольствие.