Глава третья

– Поздравляю с первым местом по физике! – торжественно сказала я.

Решила начать издалека. Никита удивленно на меня уставился. Я даже забыла, когда в последний раз смотрела в его серые, как туманное утро, глаза.

– Спасибо, конечно, но олимпиада была еще в феврале, – ответил Яровой.

– Лучше поздно, чем никогда, – пробормотала я. – Может, ты меня отпустишь? Я больше не падаю.

Со стороны вообще могло показаться, что мы сидим с Никитой в обнимку. Еще кто из учителей увидит. Это Соболь может лобызаться в школьном коридоре с Кузей, я себе таких вольностей не позволяю.

Яровой усмехнулся и убрал руки. Снова достал из кармана телефон. Музыка с трагичной сменилась на бодрую.

Я молча наблюдала, как Никита загрузил игру. По школьному двору, поднимая столбом пыль, загулял ветер. Тогда одноклассник натянул на голову черный капюшон.

– А еще ваша баскетбольная команда здорово на областных соревнованиях выступила. Какие вы молодцы!

– Вера, что тебе от меня надо? – не отрываясь от телефона, спросил Никита. Не с раздражением, а с какой-то взрослой усталостью, будто я несмышленый ребенок, который день и ночь допекает его, такого взросленького.

– Поедешь в летнюю школу? – спросила я. – Я тут список сейчас составляю… Если ты поедешь, Даня Третьяков тоже.

Никита снова усмехнулся и ничего не ответил. Терпеть не могу в нем эту привычку. Он может запросто проигнорировать неудобный ему вопрос, оставив собеседника без ответа. Просто сделать вид, что ему это неинтересно, и все. Порой с ним совершенно невозможно нормально разговаривать!

– Что скажешь? – спросила я после некоторой паузы. От меня тоже просто так не отделаться. Отец вечно твердит, что нет на этом свете никого упрямее меня.

– Нет.

– Ты даже не подумал! Подумай!

– Хорошо, подумаю, – согласился Никита.

Я выдохнула с облегчением. Но Яровой тут же произнес:

– Подумал.

– Уже? И как?

– Нет.

– Ты невозможный человек! – взорвалась я, поспешно слезая с перил. Хотела добавить: «Вот поэтому я с тобой уже два года не общаюсь!» Но промолчала. Ни к чему бередить прошлые обиды, буду выше этого.

– Почему я вообще должен ехать в этот лагерь? – спросил Никита. Видимо, в игре был какой-то ответственный момент, потому как парень снова нахмурился и даже нижнюю губу закусил.

– Потому что Лидия Андреевна туда отправляет самых достойных учеников. А ты – достойный, – пришлось признать мне. – Но все-таки придурок.

– Достойный придурок? – хрипловато рассмеялся Никита. – Спасибо, Верона, я польщен.

Внезапно парень убрал телефон в карман и тоже спрыгнул с перил.

– Опять проиграл из-за тебя. Ходишь, отвлекаешь тут…

Мы оба спустились с крыльца и отправились в сторону ворот. Стоило ли говорить, что мы с Никитой живем в одном дворе? Поверить не могу, столько времени я и Яровой не возвращались домой вместе. Из-за этого дурацкого лагеря мне пришлось поступиться своими принципами и первой с ним заговорить.

– Вообще ты зря отказываешься, – начала я, поглядывая на Никиту снизу вверх. Кажется, за то время, что мы не общались, он стал еще выше. Теперь я едва доставала ему до плеча. – Лагерь в старом красивом пансионате, на берегу большого озера.

– Вера, я похож на пенсионерку, которая жаждет отдыхать в пансионате?

– Совсем не похож, – сказала я.

– Тогда чего ты ко мне привязалась?

– Просто мне Лидия Андреевна поручила составить список, – упрямо повторила я.

– Что ты все носишься со своей общественной деятельностью? Неужели тебе это все действительно интересно?

Я молча проводила взглядом проплывающий мимо нас переполненный троллейбус. Глубоко вдохнула свежий майский ветер. Что ответить Никите? Не признаешься же, что для меня то, что остальные считают скукой и несусветной глупостью, действительно важно. Мне не хотелось расстраивать нашу директрису. Это странно, когда чужая женщина искренне волнуется за тебя и радуется твоим успехам больше, чем родная мама. Странно, но все-таки приятно.

– Да, мне это интересно, – вспыхнув, наконец ответила я. – И вообще, список уже утвержден, и ты в нем, Яровой, есть! Так что, если какие-то проблемы, сам иди к Лидии Андреевне и из него выписывайся, ясно?

– Ты серьезно? – Никита даже на несколько секунд остановился.

– Еще как серьезно, – буркнула я.

До двора мы добрались, не проронив ни слова. Я шла быстрым шагом, чтобы оторваться от одноклассника, но тот, будто нарочно, подстраивался под мой темп.

Когда свернула к своему подъезду, Яровой выкрикнул:

– Верона, ты не могла так со мной поступить! За что?

Я развернулась и лишь развела руками.

– Думал, мы с тобой друзья навек, – продолжил Никита. Стянул с головы капюшон, и ветер снова принялся трепать его русые волосы. Руки в карманах, насмешливый взгляд… Друзья навек? Это он издевается, наверное. Нет давно никакой дружбы. Взяла и утонула в глубокой мутной луже… – Раньше ты меня выручала. Надеялся, что все осталось по-прежнему.

– Меня по-прежнему от тебя тошнит, – сказала я.

Никита, как обычно, проигнорировал то, что ему не нравилось. Помахал мне рукой на прощание и послал воздушный поцелуй. Я в ответ лишь покачала головой и молча зашла в подъезд.

* * *

Из-за ссоры в столовой обед у Третьяковых сегодня отпадал, поэтому, разувшись, мне первым делом пришлось тащиться на кухню и исследовать полупустой холодильник. Ветчина, сыр, маслины… На столе – початая бутылка вина. Отец вчера поздно вернулся от неизвестной Кати, разговор с которой я подслушала, и принес с собой красное вино. Интересно. Утром я, как ревнивая жена, исследовала брошенную на стул мужскую рубашку. От нее пахло сладкими пионами, и почему-то в ту секунду я решила, что отныне ненавижу эти цветы.

А хлеба нет. Придется идти в магазин. Софья Николаевна укатила на дачу и приедет только на следующей неделе. Поэтому пока буду перебиваться бутербродами с чаем.

Вернувшись из магазина, взялась за «готовку». Нарезала хлеб, ветчину. Распечатала плитку молочного шоколада. В квартире было так тихо, что я снова вернулась мыслями к вчерашнему звонку Соболь. Сегодня на уроках Оксана делала вид, будто ничего не произошло. Может, потому, что Марк не обращал на меня внимания? Зато на большой перемене Василевский охотно болтал со Смирновой и Симоновой, и Оксана тотчас же переключила свое внимание на них. Сумасшедшая. Чую, в лагере я с ними не заскучаю.

Жуя бутерброд, я отправилась в свою комнату, за ноутбук. Стряхнула с клавиатуры крошки, включила его, зашла в «ВК» и с удивлением обнаружила сообщение от Рудневой. Поссорившись с нами еще в восьмом классе, она мне ни разу не писала. Мы и в гимназии-то с ней лишь изредка здоровались в коридоре. А вот Ирка вообще включила полный игнор.

«Привет! Класснуха сказала, что меня в какой-то список записали. Ты за это ответственная?»

Отлично. Еще одна решила съехать с темы. Я, уже решив, что больше не буду составлять никаких списков, собиралась написать, чтобы Руднева не беспокоилась. Насильно никого везти не будут. Но не успела напечатать ответ, как Ди прислала следующее сообщение:

«Скажи, плиз, кто еще поедет? Для меня это очень важно!»

Рассказать ей про Ирку? Тогда пропадет хоть призрачная надежда на то, что Диана тоже будет в моем списке. Третьякова ж ей в волосы вцепится в случае чего. Тогда я написала:

«Из нашего класса точно едут Соболь и Василевский».

«Тогда я тоже еду!» – тут же настрочила Руднева.

Ну, все ясно… Диана собралась в лагерь вслед за своей подружкой Соболь. Когда-то Руднева дружила со мной, Ирой, Даней и Никитой. Можно сказать, что впятером мы были неразлейвода. Только за одно лето Ди стала совершенно другой. Начала болтать о популярности и почему-то высмеивать наши с Иркой интересы. А с нового учебного года вдруг очутилась в компании Соболь. Хотя Диана училась в параллельном, «Б» классе, на переменах частенько заглядывала к нам, только теперь направлялась к парте, за которой сидела Оксана. Руднева во всем копировала Соболь. И даже носила такие же яркие фенечки, как Соболиха. А в нашем дворе Диана больше не гуляла. Если мы с ней где-то и пересекались, то в кинотеатре, куда она приходила с Оксаной и ее шумными друзьями. Внезапно мы с Иркой стали для Дианы непопулярными и неинтересными. Третьякова расценила это как предательство и до сих пор даже не здоровалась с Дианой. Я же восприняла наш разлад спокойней, как само собой разумеющееся. Уже привыкла, что близкие люди могут так просто уходить из моей жизни.

Звонок в дверь раздался резко и неожиданно. Я надеялась, это нарисовалась Ирка с новостью о том, что Даня все-таки принял мое предложение. Но на пороге стояла Софья Николаевна с двумя тяжелыми пакетами.

– Думала, вы на даче, – растерянно проговорила я, пропуская ее в квартиру.

– Планы поменялись, – сообщила Софья Николаевна, сразу же направившись на кухню. Звякнув кастрюлями, принялась выкладывать содержимое пакетов на стол. – К внукам в город вернулась присматривать. Зять с дочкой на десять дней в Турцию летят по горящей путевке. Буду у них пока жить, а у вас, получается, еще не скоро появлюсь. Справитесь?

– Справимся, – пообещала я. – Не маленькие.

Софья Николаевна посмотрела на меня и усмехнулась.

– Здесь плов, здесь редис для салата… А тут пирог с грушей. Отец эти дни как? В настроении?

– Угу, очень даже.

Почему-то я не стала рассказывать тете Соне о предстоящем ужине с новой пассией папы.

– Ну и замечательно! Надеюсь, за то время, что меня не будет, обойдетесь без происшествий.

В тот момент я была уверена, что все будет хорошо, но судьба приготовила для нас свои сюрпризы.

Софья Николаевна неодобрительно посмотрела на бутылку вина, а открыв холодильник, цокнула языком.

– Ребенок, ты снова на одних бутербродах? – нестрого спросила она.

– Подумаешь. Они вкусные!

– Садись за стол, плов подогрею.

– Да я только бутик доела, – вяло запротестовала я.

– Садись-садись. Живо!

Пришлось подчиниться. Я делала недовольное лицо, мол, совсем неголодна, а меня заставляют есть, как маленькую… Но у самой от уютного звяканья посуды и ароматных запахов поселилось в душе счастье.

Завершив дела по дому, Софья Николаевна убежала к внукам. Я позвонила Ирке, но у Третьяковых в этот вечер были гости, поэтому мы с подругой толком не пообщались. Сделав на завтра уроки, я завалилась на кровать с книгой.

Папа вернулся позже обычного. Я слышала, как гремел замок в прихожей. Думала, отец, по привычке, сразу направится в душ, но он первым делом заглянул ко мне. В комнату тут же проник запах дорогого парфюма и алкоголя.

– Как дела? – спросил отец.

– Нормально, – ответила я. – Что сегодня отмечал?

– У нас новый заграничный партнер, – похвастался папа. Его глаза блестели. – Я в июне в Италию улетаю, Вера. Поживешь одна?

– Я сама на две недели в лагерь уезжаю, забыл? – буркнула я.

– В лагерь? – озадачился отец. А ведь я ему сто раз об этом говорила. И не удивилась бы, если б он сейчас спросил: «А вообще, сколько тебе лет, Вера?»

– Да, в лагерь. Дали путевку за хорошую успеваемость, – как маленькому, терпеливо принялась объяснять ему я. – Еду за счет гимназии.

– Так ты у меня молодец, отличница, – широко улыбнулся папа. Когда он так улыбался, то казался еще моложе. В такие моменты был похож на студента, одолжившего у отца костюм и галстук, которые ему, впрочем, шли.

– Спасибо, папа, – кивнула я, возвращаясь к книге. Попутно взглянула на наручные часы. Было уже поздно, но никто никогда не гнал меня в постель. Не напоминал, что завтра в школу, не спрашивал, сделала ли я уроки… Порой мне было дико слышать от Ирки, что их с Даней за что-то собирается наказать отец. Я бы, наоборот, с радостью наказала своего папу. Оставила бы его под домашним арестом, чтобы он, например, не задерживался по вечерам в баре с друзьями или не знакомился со всякими девицами легкого поведения.

– Катерина за тобой, если что, присмотрит.

– Катерина? – удивилась я.

– Ты забыла про завтра? Мы идем в ресторан. Втроем. Не сюда же ее приглашать…

Отец растерянно оглядел нашу квартиру.

– Если только ты захочешь что-то нам приготовить, – немного смущенно добавил он.

– Сам готовь! – грубо ответила я. – Для своей Кати.

– Та-ак, – протянул отец. – Кажется, уже что-то намечается.

Я уставилась в раскрытую книгу, но не могла прочитать ни строчки. Меня накрыло уже знакомой взрывной волной. Подобное я испытывала в прошлом, когда мама рассказала о своем мексиканце.

– Просто не хочу, чтобы за мной кто-то присматривал, – наконец сказала я. – Тем более какая-то Катерина. Откуда она вообще взялась?

– Хочешь ты с ней знакомиться или нет, но она все равно будет в моей жизни, – строго сказал отец. Казалось, после этого нравоучения у него весь хмель вышибло. – Будь готова в пятницу, поняла?

Я упрямо молчала. Думала, папа выйдет из комнаты, но он вдруг устало потер ладонью лоб и как-то странно расхохотался.

– Черт возьми, подростки! Я знал, что рано или поздно это случится. Забавно, но я вообще не помню себя в твоем возрасте.

Отец уселся передо мной на полу и положил голову на кровать, как провинившийся пес. Я нарочно отвела взгляд.

– Вер, я инфантильный, да?

– Такой же, как и мама.

– Прости. Ты никогда не думала, почему так сложно признаться в чувствах тому, кто дорог тебе больше всего на свете?

– Это ты сейчас к чему? – насторожилась я. Неужели он решил излить мне душу по поводу Катерины?

– Так просто было сказать тебе о своей любви, когда ты была маленькой девочкой. А сейчас все как-то… Странно. Вера, ты же знаешь, как я к тебе отношусь?

– Ты меня любишь, наверное? – подсказала я.

– Да, – кивнул отец. – Ты права. Люблю.

И снова рассмеялся. Только на сей раз не растерянно, а как-то грустно. Тогда я осторожно коснулась рукой его волос. Мы молчали.

– Может, все-таки примешь мое приглашение и мы все вместе поужинаем завтра? Дай ей шанс, пожалуйста.

– Хорошо, – согласилась я. Но все-таки мысль, что в нашей квартире появится какая-то незнакомая женщина, меня пугала. Только мы научились жить без мамы, и тут такое.

– Отлично! – папа быстро поднялся на ноги. – Тогда уроки заранее сделай на субботу. А вы вообще учитесь по субботам?

Я только вздохнула. Отец улыбнулся и, что-то напевая, вышел из комнаты. Оставшись одна, я взяла в руки телефон и отыскала мамин номер. Мама говорила, чтобы я позвонила ей, как только что-то подобное случится. Потому что отец в жизни не скажет ей о своих намерениях во второй раз жениться. В Мехико сейчас в самом разгаре рабочий день и +27 градусов, в то время как у нас вечер был пыльным и ветреным.

Я долго смотрела на номер, не решалась нажать на вызов. В конце концов снова убрала телефон под подушку. Мама говорила, я могу ей позвонить в любое время, когда мне будет плохо. Например, как сейчас. Но я почему-то никогда этого не делала.

* * *

Из кабинета химии мы с Третьяковой еле выползли. Итоговая контрольная за год далась обеим тяжело. Ни я, ни Ирка особо химию не понимали, и если бы не записка от Дани, в которой он подробно расписал ответы на пару задач сразу по двум вариантам, мы бы вообще не справились.

– Какой же твой брат молодец, – сказала я, когда мы шли по коридору.

– Ага! Думаешь, это все бесплатно? Да дома он мне столько поручений даст, что я свихнусь! Заставит кроссовки его почистить, шмотки погладить… Даня бескорыстно ничего для меня не делает.

Я обняла за шею ворчащую Ирку. Как здорово, что Третьяковы есть в моей скучной никчемной жизни. Без них бы я совсем пропала. Особенно без Ирки. И, конечно, было бы совсем кисло без вкусных котлет ее мамы.

– Скоро в лагерь покатим, собирай сумки, – сказала я. – И Дане то же самое передай.

– Ты поговорила наконец с Никитой? – посмотрела мне в глаза Ирка.

– Ну как поговорила… – замялась я. – Просто с утра сдала Лидии Андреевне список из десяти фамилий.

– Что? – громко ахнула Ира. – Просто сдала список?

На нас стали оборачиваться. Третьякова даже театрально ладонями за лицо ухватилась, будто я сообщила ей о какой-то страшной трагедии.

– Ну да, кто против, пусть сам с директрисой разбирается.

Если честно, единственный человек, кто точно против, – это Яровой. И я до конца не знала, почему так поступила. Сдала этот несчастный список лишь назло ему.

– И ты даже не говорила с Никитой про лагерь?

– Почему не говорила? Говорила.

– Ну слава богу! – выдохнула Ира. – Значит, он хотя бы в курсе.

– В курсе. Только Никита отказался.

– Он… что? Вера, тебе конец!

– Не драматизируй! Все будет отлично, – не слишком уверенно откликнулась я. – Тем более мне сейчас совсем не до Никиты. Я с папой в ресторан иду на встречу с какой-то теткой.

– Какой еще теткой? – не поняла Ира. – Родственницей, что ль?

– Нет же, папа хочет меня с кем-то познакомить.

Ирка только присвистнула.

– Новая мамка?

– Ой, даже представить страшно.

В тот момент, когда мы проходили мимо кабинета Лидии Андреевны, оттуда вышел Яровой. Заметив нас, выкрикнул:

– Верона!

– Спасайся! – заголосила Ирка.

Я передала ей рюкзак, чтобы легче было убегать, и припустила вперед. Никита за мной. Пока я сбегала по лестнице, расталкивая учеников, Яровой скатился с перил и оказался на первом этаже раньше, чем я. Тут же схватил меня за запястье и потянул на себя.

– Азарова, что за фигня? Я думал, ты вчера блефовала, – сказал Никита.

Впервые за два года его серые глаза были так близко. Я отвела взгляд и уставилась на воротник светлой рубашки Ярового.

– Мы ж не в покере, чтобы блефовать, – наконец ответила я. – И руку отпусти. Что ты второй день лапаешь меня?

Кажется, Никита ничуть не смутился, но запястье все же отпустил.

– Как думаешь, что я тебе за это сделаю? – спросил он. Тогда я осмелилась поднять голову и посмотреть на Ярового. Лицо парня было не рассерженным, а каким-то насмешливым, словно его забавляло все, что сейчас происходит.

– Ударишь? Снова толкнешь в грязь? – не удержалась я.

Тогда Никита внезапно стушевался. Схватил мое лицо теплыми ладонями и склонился ближе. Его серые глаза тут же приобрели зеленоватый отлив. Так всегда происходило, когда Никита злился. Забавно, но за то время, что мы не общались, я совсем забыла об этом.

– Какая же ты упрямая, Верона, – не отрывая взгляд, проговорил Никита. – Упрямая глупая девочка, которая думает, что всегда будет так, как она захочет.

Я даже возмутиться не успела. Только хотела толкнуть Никиту руками в грудь и сказать, чтоб не смел больше никогда меня трогать, как Яровой сам убрал ладони от моего лица и, резко развернувшись, направился прочь по коридору. Я лишь уткнулась растерянным взглядом в его спину. Поверить не могу, что раньше искренне считала Никиту самым лучшим человеком на земле.