Глава 6. Возвращение в прошлое

– Добавив немного правды, я осветила тебе путь, что ты видишь теперь? – спросила Морена.

Журналист видел все, как наяву, четко и ясно. Таким же оказался и его ответ:

– Я вижу узкую дорогу, ведущую через лес, и становящуюся на границе с огромным городом мощеной улицей.

– Куда ведет тебя эта дорога? – дала наводящий вопрос Морена.

– Эта дорога ведет назад, – журналист немного оторопел от собственного заключения. – Я уже думал об этом раньше. О том, что все идет к единому началу, которое является самым правдивым из всего, что когда-либо существовало. Остальное же, что пришло после него – уже измененное и перевранное. Узнать то, что было в начале, и вернуть его, это, несомненно, важно, но неужели же у нас нет будущего?

– Это и есть будущее, иначе в каком времени ты снова сможешь достигнуть начальной точки? – успокоила его Морена. – Настало время тебе принять правду без приукрашивания и вернуться туда, где твое сердце билось в унисон с мировой душой.

Там ты увидишь, что изменилось с тех пор, как ты покинул тот край. Важно, сможешь ли ты полюбить его снова как прежде. Ведь людям и так очень тяжело начать объединяться, ты же хочешь вернуть то состояние, в котором они все были бы едины между собой. Попробуй же сам начать с того, чтобы полюбить хотя бы то, что уже было любимо тобой.

Они вдвоем дошли до какого-то места, очертания которого расплывались в глазах журналиста. Он пытался разглядеть в нем что-то, но у него не получалось. Морена заметила попытки журналиста и поняла, что причина такой неясности заключена в его сомнении и страхе. Она развеяла их силой правды:

– Ты знал это место с детства, тогда оно являлось для тебя самым прекрасным, исполненным ярких цветов и света. Ты любил его, не задумываясь, и с радостью находился там. Но когда ты вернулся в это место в последний раз, то заметил, что оно стало опустошенным и изуродованным, оно лишилось всех своих цветов, и стало блеклым и тусклым. Тебе показалось, что оно ушло от тебя слишком далеко в сознательном взрослении и успело покрыться пылью бытовых проблем. Ты понял тогда, что оно стало таким же, как и все остальные места, в которых ты успел побывать. И ты решил, что это место потеряло всякий смысл для тебя, ведь ты, в отличие от него, не пал так низко и смог сохранить свою чистоту, и потому запретил себе вспоминать о нем.

Но ты не понял тогда, отчего это место приобрело такой отталкивающий облик. А случилось это по той причине, что ты когда-то разбил сердце и причинил боль некой частице, что оставил ему на хранение. А ведь она была когда-то любима тобой, и ты был с ней связан так же сильно, как с этим местом, но однажды бросил их обоих ради усиления себя чужим материальным умом, потому что своей силы материального ума никогда не имел. Ведь ты никогда не знал, что нужно отвечать и как реагировать, потому и прятался за мнением других, и потому никогда не мог защитить себя.

Тогда ты думал только о том, что важно для тебя, не задумываясь о том, что важно для других. Ты думал только о том, как сильно ты подвержен чужому влиянию, не задумываясь, что тоже способен влиять на людей. От того ты не задумывался о своем поведении в обществе и о качестве отношений с людьми. Ты обижал их, думая, что это они обижают тебя.

Ты был слаб и хотел получить силы за счет ума, он показался тебе значительнее, чем то, что было до этого, а именно силы любви, или души. Та частица была связана с тобой силой ее любви, ведь свою ты так и не развил, хоть когда-то и пытался.

Сейчас тебе необходимо вернуться в это место, где ваше слияние оборвалось, и возобновить зарождение твоей собственной любви. Ведь ты и сам этого так сильно желаешь. Сделай это, не допуская материальный ум к осмыслению происходящего, и все получится.

Журналист услышал то, что сказала ему Морена, и понял, что не может видеть это место ясно, потому что боится результатов своих прошлых решений, потому что ему стыдно. Вдруг он ощутил то, что ранее не ощущал. Журналист почувствовал, что может быть нужен тому, кого когда-то оставил, и пожелал увидеть это место ради него. Тут же он увидел поляну, на которой сидел молодой человек, его бывший лучший друг.

Журналист сделал над собой усилие и первым заговорил с когда-то близким ему человеком. Первые ощущения были такими, что от него откажутся, не примут или вовсе не вспомнят. Но тот, к кому он обратился, ответил взаимностью и с легкостью поддержал предложенный разговор.

– Я до сих пор помню все, что было между нами, – с трепетом и волнением произнес журналист, – как мы дружили, смеялись, разделяли интересы друг друга. Ты был тогда таким веселым и счастливым. Я никогда не думал, что могу потерять тебя, потому что я никогда не думал о тебе. Я думал лишь о том, что мне с тобой хорошо, но потом, когда мне понадобилось нечто иное, я с легкостью отказался от нашей дружбы. Но теперь я смотрю на тебя и понимаю, что лучше тебя у меня друга никогда и не было. Если бы ты снова захотел общаться со мной, хотя бы общаться, я был бы и этому рад.

Его друг в ответ улыбнулся и обнял журналиста. Затем произнес свое откровение:

– Я тоже помню все, что было, и не держу на тебя зла, но где-то в глубине души тоскую о том, что не был свидетелем тех внутренних изменений, что привели тебя ко мне. Но обратившись к тебе, эта тоска внезапно ушла, и я исполнен благодарности за то, что ты вызволил меня отсюда.

Морена наблюдала за разговором, но после того как ощутила огромный прилив сил у журналиста, вернула его к возможности осознания.

– Что тебе больше всего запомнилось? – спросила она.

Окрыленный случившимся событием, журналист находился в крайней степени возбуждения и потому отвечал с частым придыханием:

– После того, как мой друг сказал мне на прощание: «Рад был тебя увидеть», я почувствовал, что он еще помнит меня прежним и даже ждал моего прихода раньше. Это придало мне уверенности и наполнило любовью. И я снова ощутил то, что скрывал так долго внутри себя, оно смогло вырасти и найти точку слияния. И тогда я увидел место, где провел все свое детство, таким же, как раньше: ярким, цветным и наполненным жизнью.

– Теперь ты понимаешь, что состояние мира зависит от восприятия каждого человека? – спросила журналиста Морена, уверенная в произошедших с ним изменениях. – Замечая доброе вокруг, человек начинает стремиться сам стать воплощением добра. Обратившись к кому-то с добром, добро получает в ответ. Но понял ли ты, кого встретил там, кто так долго ждал твоего возвращения?

– Это была моя душа, и я смог услышать ее, – обдуманно и уверенно ответил журналист.

Морена была довольна всем, что случилось с ним, и поняла, что он готов двигаться дальше.

– Твои помыслы сейчас чисты, – сказала она, – и посмотри, к чему они привели тебя. Ты видишь белый город, здания которого выполнены в дорическом стиле. Это древняя Эллада. Огромные колонны подпирают своды храмов, высокие мраморные плиты устремляются в небо, оливковые деревья, растущие рядом, источают чудесные ароматы. Но теперь ты растерял свою чистоту. Что же ты видишь? – Морена произнесла это, с интересом всматриваясь в происходящее с журналистом. – …Хотя об этом можно было догадаться, – разочарованно закончила она свою мысль. И с потухшей интонацией продолжила:

– До сих пор при виде колоссальных статуй древних богов ты хочешь преклонить перед ними колени. Настолько велико в тебе уважение к силе и могуществу. Но это не трепет и преданность высшей силе, это лишь принятие того, кто сильнее тебя, по причине невозможности ему противостоять.

Но ты только думаешь, что принимаешь высшую волю абсолютно. Считаешь любую малость и лишения в своей жизни проверкой, а добавку и удачу подарком за правильно проделанную работу, потому принимаешь все как есть, не желая большего. Почему же ты тогда обвиняешь людей в том, что они не принимают твоей жертвенности и не желают жить подобно тебе, ведь в этом случае все твои предыдущие шаги не искренни?

То же, что не достойно тебя, ты принимаешь с ненавистью. Ты готов уничтожить человека лишь бы не замечать то, что может очернить пределы твоей видимости. Но, сам того не ведая, ты очерняешь не только видимость, но и душу собственной ненавистью и презрением.

Ты думаешь, я все это придумываю, но посмотри на то, каким ты был в детстве, – после сказанного Морена открыла перед взором журналиста картины из его прошлого. – Уже тогда ты понял, что являешься достаточно смышленым, и захотел, чтобы это признали остальные. Но того, что ты пожелал, не случилось, и ты остался всеми брошенный, в гордом одиночестве. Позже тебя начали отвергать по разным причинам, а ты все так же не хотел смиряться, и продолжал свои попытки получить признание от людей. При этом ты знал, что эти люди хуже тебя, и они просто не понимают, от кого отказываются.

Думая, что занимаешь одну из некогда борющихся сторон, и, делая при этом различия между людьми, считая некоторых из них ничтожными, ты не выходишь за пределы той стороны, что признает силу материального ума, значит, ты на стороне заведомо проигравших, поскольку вторая сторона использует силу любви, что означает признание всех людей равными себе.

Ты всегда ненавидел людей так же, как ненавидели когда-то континенталов люди, жившие с ними по соседству на острове. И так же как ты, они считали себя главнее всех. Но выстроенная однажды в уме градация ставит на какое-то место в ней и тебя, потому ты всегда находишь для себя тех, кому хочешь подражать. Потому ты часто ощущаешь и свою ничтожность. Полюбив же людей и стерев между ними границы, ты сотрешь их и для себя, и станешь свободным.

Истинные недостатки – показывающие то, насколько ты далек от предначертанного совершенства. Но ты считаешь, что недостатки имеют только другие люди, а ты совершенен, и потому желаешь оставаться не потревоженным ими, думая, что они лишат тебя твоей идеальности. Ты хочешь всегда быть безупречным, подобно богам, но все твое несовершенство остается внутри тебя.

Ты не принимаешь естественного хода вещей, противишься ему, не принимаешь людей, потому что считаешь себя лучше них. Но находясь в системе отрицания всего этого, ты отрицаешь и себя, поскольку по правде ты не лучше никого, ты равен им. Порождения твоего разума, конечно же, твердят тебе обратное, это и означает, что абсолютно высшую волю ты не принимаешь.

Ты должен помнить, что все люди едины одним источником, поддержание силы которого является законом ваших жизней. Если ты будешь нести внутри себя любовь, все будет казаться тебе любимым и правильным, потому что так и должно быть.

Однако это дастся тебе с большим трудом, ведь ты – один из представителей сил материального ума, или островитян, умерщвленных когда-то потопом. Именно они когда-то пожелали дополучить в свое пользование умом то, что можно было получить только душой. Не желая расходовать свои душевные силы, они решили просто понять то, что должны были пронести через себя в виде ощущений. Также и ты всегда думал, что главное – знать все, тогда душа будет спокойна, ведь ничто не будет тревожить ее, поскольку все будет предсказуемо и понятно. В тебе не было сомнений, что люди будут боготворить и любить тебя лишь за то, сколько знаний у тебя имеется, не зависимо от того, делаешь ты для них добро или нет. Это говорит лишь о желании роста материального ума. Но ты не знал, что возможен также рост души. Твое незнание стало для тебя роковой ошибкой.

Вобрав в себя неограниченное количество знаний и сохранив их, ты решил никому их не передавать. Люди казались тебе недостойными и ограниченными, ты знал, что по мере усиления их материального ума, они им же и будут уничтожены. Наслаждаясь своим величием, ты знал, что помочь людям можешь только ты, благодаря силе своих знаний, но ты не спешил делиться ими.

Вопреки твоим предсказаниям, люди сумели выжить, и даже стать счастливыми, без тебя. Они общались между собой, никогда не обращаясь в твою сторону. Ведь ты для них представлялся закрытым и злым человеком, хранящим глубоко в себе какую-то тайну.

Эти люди спаслись при помощи своих открытых сердец и чистых помыслов своих душ. Материальный ум в таком случае бессилен, и знания не важны.

Пока ты удерживал знания внутри себя, ты терял силы жить, твоя жизнь оказалась замкнутым кругом, из которого ты сам себе не позволял выходить. Ты думал, что весь мир, подобно этому кругу, остановлен и недвижим, но это был только твой мир. И вместо того, чтобы пытаться подавить людей силой своего надуманного превосходства из-за большого количества знаний, ты мог бы просто наладить с ними отношения, избавив тем самым этот мир от напряжения.

Ты не знал, что душа сильнее, потому что не знал Правды. Самая большая трагедия человека – незнание, а точнее невежество и непонимание. Ведь даже наличие знаний не даст должного понимания, если подходить к ним не так как требуется.

Все дополученные с помощью ума знания обретают лишь форму, но лишаются содержания, ведь это знания о природе души, и они не подвластны силам ума.

Обрати внимание на содержание легенды, которую я тебе поведала в самом начале нашего разговора. Человеком, пришедшим с острова на континент, был ты. Я же была девушкой, встретившей тебя. Тот раз и был нашим первым знакомством.

Ты пришел на континент, как отколовшаяся часть последователей материального ума, чтобы принять в себя нашу силу любви. Потому своего материального ума ты не имел, что отказался от первого учения, и потому же ты смог жить только за счет любви других, так как не научился любить сам.

Даже островитяне, чьим потомком ты являешься, обладают в новых перевоплощениях стойким умом, сохраняя в себе высокую духовность и память о вселенском законе. Нежелание чтить его, как и тогда, снова отправляет их на ложный путь, но ты стоишь, как всегда на перепутье, и не можешь решительно уйти в сторону неправды. Выбери же, наконец, то, что ближе твоей душе, что кажется ей правильным. Проявись.

Услышав все это, журналист исполнился горечью за свои прожитые годы. К ним, как полным безнадежности и бессилия, прибавились еще и те, что были в прошлых жизнях. Он ощущал себя невесомой частицей, потерянной и всеми забытой в океане времени. Ему казалось, что Морена желала его уничтожить, потому говорила все это. Он не понимал, почему она причиняет ему столько боли, и, почему он позволяет ей делать это.

Как вдруг журналист воспрянул духом, и в нем разыгралась неистовость и ярость. Он захотел доказать Морене, что она не права, сам захотел учинить ей неприятности и страдания.

Морена ощущала метания журналиста, она позволила ему выплеснуть наружу весь свой гнев.

Он понял, что сопротивление спало, и хотел было начать свое наступление, но вдруг услышал странный вой за окном. Это был не гул ветра, не крики птиц. Это было странным и пугающим одновременно.

Журналист посмотрел на Морену, она сама была растеряна, словно это не являлось запланированным вторжением, а, значит, и не было частью ее игры.

– Прячься под лавку, пока оно не нашло тебя! – крикнула Морена.

– А как же ты? – недоуменно спросил журналист.

Морена посмотрела на него с явным недоверием к его вниманию, но ответила:

– Я постараюсь остановить его до того, как оно попадет сюда.

Просидев под лавкой все это время, журналист в полной мере осознал свою беспомощность. Когда Морена вернулась за ним, он уже не был так зол на нее. Она же, добродушно улыбаясь, пригласила его за стол к свежезаваренному чаю.

Журналист не решался спросить о том, что это было. Морена и сама не стала рассказывать об этом, она просто добродушно, как прежде, обратилась к нему:

– Я знаю, что ты чувствовал перед тем, как появился вой. Я понимаю тебя. Ты можешь вернуться домой, если этого действительно хочешь, но то, что напугало тебя, станет теперь твоим преследователем, и безопаснее тебе будет находиться рядом со мной, потому что только я смогу тебя защитить.

Журналист решил создавшуюся дилемму в пользу своей сохранности, что обрадовало Морену. Она попыталась сгладить сложившуюся между ними ситуацию и наладить понимание повторно:

– Все, что я говорю, направлено ради твоей же пользы. Я открыта для тебя, но не скажу больше, чем тебе нужно. Сейчас я должна заметить, что в мой дом тебя уже дважды притянул страх.

Сказав это, она ощутила желание журналиста опровергнуть ее слова о страхе, потому сразу же добавила:

– Но не горячись, а лучше вспомни, что ты думал до того, как попал в эту деревню. Думал, что ты единственный, кто знает Правду, и она непременно спасет тебя, если ты встретишь ее, и только тебя. Но почему же ты так стремительно убегал, когда она обратила на тебя свой взор? Что заставило тебя сомневаться?