Глава 5. Сбитые планы

АНХЕЛИКА

Вопреки всему я прокручиваю в голове слова Мерседес. «Сведи его с ума».

Я могу залезть на дерево. Я могу объявить голодовку. Но если я сбегу от Рейеса, он вырежет всю мою семью в отместку.

Все, что я действительно могу – сломать его. Победить свои темные страхи и Диего Рейеса.

Я возвращаюсь из дворика и осматриваю туалет. Это обложенная бежевым кафелем комнатка с унитазом. Не просто дырка в полу.

Неподалеку там же находится душ. На полочке справа от него стоят знакомые бутылочки, которыми я мылась.

Прилично для такого места. И даже полотенца висят.

Получается, пока я у Рейеса гостья, а не пленница. Нужно хорошенько подумать, как сохранить это «пока».

Я слышу за дверью шум и возвращаюсь в комнату. К счастью, это Луиса. В руках у нее поднос, а на нем миска с супом, лепешки и кувшин с соком.

Я спрашиваю:

– Хозяин дал тебе распоряжения насчет меня?

Она пожимает плечами.

– Унести тарелки после еды. Принести ужин. Все. С остальным, надеюсь, сами разберетесь, госпожа.

– Разберусь. Попрошу Диего наградить тебя за хорошую службу.

Она поджимает губы и выходит в сад. Этого вполне достаточно.

Я медленно и с аппетитом ем. Вкусно.

Суп мясной, а Хуан пострадал сегодня из-за мяса… Надеюсь, у него все быстро заживет. Мне остается только молиться.

Мама говорит, что когда тебя одолевают невзгоды, нужно заглянуть вглубь себя и вспомнить, как когда-то тебе было хорошо. Тогда ты будто погружаешься в защитный кокон и восстанавливаешь силы.

Мне нельзя пока думать о родных и плакать. Луиса рядом.

Поэтому я ем, наслаждаясь каждой ложкой супа.

А потом, когда Луиса уходит прочь вместе с посудой и запирает меня, я пулей несусь в душ. Мою себя до скрипа. Прополаскиваю рот, хотя давно не чувствую вкуса Рейеса на языке.

Я не буду спрашивать у него о родных, но представляю, как сейчас плачут мои сестренки. Они вернулись из школы и уже знают, что меня похитили. У Хуана сломан палец, а, быть может, и что-то еще. Он был весь в синяках.

Ужасно, ведь Мерседес с семьей теперь живет далеко. А родители сейчас еще дальше.

Я надеюсь, они все каким-то чудом справятся. И мне тоже нужно быть сильной ради них.

«Рейес платит твоей семье». Вот и пусть платит.

Я заглядываю в тумбу. Там, правда, журналы и книги. Сплошное женское чтиво про домашнее хозяйство, одежду и любовь.

Интересно, это выбор Рейеса или Луисы? Скорее уж ее. Такая издевка, чтобы я приобщалась к роли постельной игрушки…

Но мне придется чем-то занять себя, чтобы не сойти с ума.

А еще мне придется принять Рейеса как мужчину.

Его хмурое лицо так и стоит у меня перед глазами. Густые брови сведены к переносице, а губы напряжены. Рейеса будто что-то мучает.

Ну уж точно не я его мучаю! Этот демон и не подозревал обо мне до сегодняшнего утра.

Я пытаюсь найти хоть что-то хорошее в его мускулистой мощной фигуре и не могу.

Вся его чудовищная сила направлена против меня. Она – сплошное унижение.

Я понятия не имею, когда Рейес опять явится меня насиловать, зато ненавижу его всей душой.

Но вечером приходит только Луиса с овощами на ужин.

Неужели Рейес забыл обо мне? Может, он занят бандитскими делами и позже явится?

Или он насилует кого-то вместо меня?

Я не желаю ни одной девушке своей участи, но как представлю, что он будет издеваться только надо мной одной, чуть не выташниваю ужин на пол.

Я не могу. Я не вынесу. Быть единственным интересом Диего Рейеса – невозможно. Невероятно ужасно.

Промаявшись весь вечер и пытаясь что-то читать, я ворочаюсь в кровати с мыслями о слабых местах Рейеса. Кто бы о них рассказал… Не Луиса же. Мне надо быть сильной, но никто здесь мне не поможет.

А потом я проваливаюсь в черноту.

***

Я дома. Родители вернулись, и все мы собрались отпраздновать их приезд. Ждем только Мерседес с семьей. Они опаздывают. А потом я слышу на крыльце тяжелые мужские шаги и встаю, чтобы открыть дверь.

Открываю и замираю: на пороге не муж Мерседес, а дьявольский Диего Рейес.

Он смотрит на меня чудовищно жуткими глазами, бросает мне за спину увесистый кошелек с монетами, а потом больно дергает меня за руку на себя.

– Подъем, чика. Пора работать.

И он подхватывает меня на руки и уносит прямо из дома, а я пытаюсь кричать, но вдруг понимаю, что я уже не дома.

Вокруг полнейшая темнота, зато адский Рейес – настоящий. Он поднял меня на руки и куда-то тащит.

Я плохо вижу в темноте и ничего не понимаю. Только слышу, как деревянная дверь с грохотом ударяется о стену. А в следующий миг меня пронзает сильной болью.

Мое лицо протыкают сотни копий, и я понимаю, что больной ублюдок зачем-то затащил меня в душ.

Я пытаюсь увернуться и вырваться из его хватки, но не могу даже рот открыть – иначе захлебнусь.

Рейес шарится в темноте, и ледяная вода становится теплее.

– Проснулась, чика. Мокрая вся, – его голос хриплый и жуткий, как у животного.

Неужели он опять пьян? Я знаю одно: осыпать Рейеса проклятиями бесполезно. Иначе он снова взбесится и меня изнасилует. И теперь это будет намного больнее, по незажившей ране.

Надо сделать что-то другое, но что?!

Я отворачиваюсь от забивающих нос и рот струек воды и говорю:

– Ты тоже мокрый…

Получается слишком хрипло и как-то чрезмерно чувственно. Дьявольщина.

– Нужно раздеться, да? – его шепот обжигает мою кожу. – Погоди, чика. Сейчас.

Рейес, не спуская меня с рук, выходит из-под воды и нашаривает на стене выключатель.

Комната озаряется светом, и я понимаю, что в темноте было лучше. Потому что под платьем на мне ничего.

И сейчас вся моя грудь облеплена тонкой мокрой тканью, а соски торчат от холода. Только для этого извращенца холод никакая не причина.

Его взгляд сгущается до невозможности. Я чувствую его на своей коже, как будто Рейес трогает ее руками.

– Соблазняешь меня, чика? Хочешь, чтобы о тебе думал? – хрипотца в его голосе пугает.

– Нет, – я мотаю головой, – ни в коем случае! Не надо обо мне думать!

– Тогда зачем ты сказала?.. А, забудь. Раздевайся, – он резко спускает меня с рук только затем, чтобы рвануть ткань платья. Это ужасно неприятно и больно.

А затем Рейес внезапно раздевается сам. Стягивает мокрую одежду и бросает на пол, а я невольно замираю, глядя на развитое мускулистое тело. Бронзовое, с перекатывающимися под кожей крепкими мышцами.

И то, что Рейес возбужден, к сожалению, вижу тоже слишком хорошо. Его член пугающе огромный. Слишком большой для меня.

Меня начинает бить крупная дрожь.

– Я не… хочу.

– Мне плевать, – Рейес не дает мне опомниться. Сдергивает платье короткими резкими движениями, заставляя меня замереть от ужаса и стыда.

А затем берет с полки одну из бутылочек и выливает ее содержимое себе на голову. В воздухе разливается сильный аромат парфюма.

И, глядя мне в глаза, Рейес растирает мыло по своим волосам и телу.

Это странно и пугающе дико.

– Улыбнись.

Мне кажется, я ослышалась? Я стою, прикрывшись руками, пока мужчина напротив меня моется. А в его черных глазах все пламя ада.

– Тебя нужно учить послушанию? – вопрос давящий и ледяной.

Как же жутко… Я вообще перестаю понимать Рейеса. Зачем ему моя улыбка? От него уже не пахнет алкоголем, но, наверное, он все еще не в себе.

А я выдавливаю из себя жалкое подобие улыбки, ужасно опасаясь, что иначе Рейес меня ударит.

Он качает головой.

– Никуда не годится. Сполоснись, – он будто готовит меня к чему-то жуткому.

Сам уже вымылся и вытирается одним из больших полотенец.

– Что… сполоснуть? – чувствовать его взгляды на себе отвратительно, но, похоже, Рейес не собирается никуда выходить.

– Все. Только недолго, чика. Иначе я вымою тебя сам.

Я быстро расплетаю косы и тянусь к бутылочкам. Хочу отвернуться, но понимаю, что не видеть Рейеса, который в любой момент может наброситься на меня со спины, еще хуже.

Моюсь очень быстро. Мне чудовищно стыдно касаться себя на виду у этого мужчины. Но мочалки нет. И ослушаться дьявола нельзя. Вся моя кожа кажется ужасно чувствительной.

А Рейес стоит, обернув полотенце вокруг бедер, и не спускает с меня жутких глаз.

Ладно. Пусть он смотрит. Только пусть он никогда меня больше не трогает.

Но моим наивным надеждам не суждено сбыться.

Когда я заканчиваю мыться, Рейес сам выключает воду. А затем вдруг принимается меня вытирать.

Жесткими, резкими, почти болезненными движениями. Кожа горит, и я закусываю губу. А Рейес словно звереет.

– Ты опять за свое. Замотай волосы.

Я послушно выполняю команду. Беру полотенце и обматываю его вокруг головы.

Я не успеваю ни думать, ни прикидывать варианты, ни искать лучший ответ. Все, что я сейчас могу – подчиняться этому демону.

И отчаянно, до сбившегося дыхания, бояться того, что случится дальше.

***

ДИЕГО

Я надеялся, что просплюсь, и все пройдет. Что блядское очарование этой во всем неправильной девки – просто выпитый мной коньяк.

Но нет. Куда там. Мне довольно паршиво, а она все равно возбуждает так, что член ломит. Я трогаю ее, смотрю на нее, и меня нехило ведет.

Стоит просто увидеть, как стоят ее соски – и мне сносит крышу. Я знаю, что это от ледяной воды. Но какая разница, от чего, если выглядит охеренно.

Эта Анхела никакой не ангел. Она самый настоящий демон, который пришел по мою неправедную душу.

Она хочет, чтобы я забыл Клару. Чтобы нахер забыл о делах и думал только о ее теле, как задрот.

Нет, сучка, не будет по-твоему.

Я ищу в ее волосах рыжие отблески. И мне чудится что-то такое. Адское пламя с запахом яблок.

Потому что ни одна девка не вызывала у меня настолько бешеного желания. Даже Клара…

Сучка вообще на Клару не похожа. Клара была высокая и стройная, с длинными ногами, узкими бедрами и небольшой аккуратной грудью. Почти модель.

А эту если куда и брать моделью, то только в порно. Она налитая. Сочная.

Аппетитная, мать твою, настолько, что так и просится съесть.

И я ненавижу ее, а себя еще острее ненавижу за долбаный стояк. За то, что поддаюсь ему. Предаю Клару. Предаю чистые мысли о ней, сравнивая ее с какой-то деревенской девкой.

Но иначе сейчас не могу.

Даже запереть эту суку нигде не могу. Буду думать, как она там, вместо того чтобы делами заниматься.

Все, хватит с меня соплей.

Я крепко беру чику за руку и веду ее обратно в комнату. Она смешно семенит ногами. Еле поспевает за мной и явно боится упасть.

А еще она совсем голая, не считая полотенца на голове, и ее груди подпрыгивают в такт шагам. Так и хочется между ними присунуть, но мне уже не хватит кайфа.

Я опять, мать твою, перевозбужден, как подросток.

А как только представляю, насколько у нее внутри горячо и мокро, бросаю команду:

– Стой здесь.

Ударится еще в темноте об кровать, колено отшибет. Мне оно сейчас не надо.

А сам я отлично ориентируюсь в этой комнате на ощупь. Она у меня элитная, для тех чик, которых захотелось оставить на подольше.

Но если я впрямь поселю Анхелу тут на год, то как же другие?

Моя непоследовательность меня самого бесит. А все из-за стояка.

Ученые доказали, что мужики нормально думают или одной головой, или другой.

Я сдергиваю с кровати подушку и бросаю ее на пол. Чика не особо высокая, а мне нужно, чтобы сейчас все было удобно.

Она стоит, сжав плечи руками, закрыв грудь, и я вижу, как ее трясет. Блять.

Ничего, сейчас согреется. Я дергаю шнурок ночника, чтобы любоваться тем, что вот-вот произойдет. И ангелок пусть это все видит.

А затем подхожу к ней и несильно тяну за руку к подушке.

– Встань на нее на колени.

Анхела смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Они у нее большие и блестящие. Это не слезы, они просто такие. Красивые охеренно.

И вдруг она заявляет:

– Что ты хочешь, мерзавец?

Блять. Опять ее неуместная смелость на грани идиотии. У меня мгновенно вскипает кровь.

Сука считает, что может оскорблять меня в моем же доме?

Типа красота ей право дает? Но я вроде не сказал ей, что считаю ее красивой. Я по пьяни много размышляю, но мало болтаю вслух.

Я уже решил, что не убью ее. И пока не посажу в подвал.

Я просто выебу ее так, что она запомнит на всю жизнь. Жестче, чем собирался.

– Для тебя я «господин», чика. Можно «господин Рейес». И никак иначе.

Не представляю, что сделаю, если она осмелится назвать меня «Диего». Это право нужно заслужить.

Чика нихера не весит, и сломать ее сопротивление – плевое дело. Потому я просто подсекаю ее и, пока она неуклюже пытается не свалиться на пол, ставлю ее на колени. На подушку.

Яблоками пахнет невыносимо.

Мое полотенце с бедер от этой возни разматывается и падает на пол. Тем же лучше. Главное, ее тюрбан на месте.

Анхела смотрит на меня, как на врага. Яростно, отчаянно и зло. Как будто не она покорно стоит передо мной, а наоборот.

Истинная дьяволица, и стояк мгновенно крепнет. А у нее округляются глаза, и мне это льстит.

– Продолжим, что не закончили, чика. Если намеренно укусишь меня, умрешь быстро. Но больно.

Она и без того белокожая, а тут совсем бледнеет. А я вижу пухлые полураскрытые губы и отчаянно хочу толкнуться в них.

Анхела пищит:

– Не надо… Пожалуйста…

А я уже плохо соображаю. Она охеренно красивая. Глаза. Губы. Грудь. Линии бедер. Все высший сорт.

– Открой рот и расслабь горло. Вдруг тебе понравится?

– Никогда. Я никогда тебе это не прощу.

Ох, ну чего я ждал? Она всегда будет сопротивляться ради остроты ощущений. Похоже, ей скучно по согласию.

– Не прощай. Если не хочешь себе помочь, дело твое. Открыла рот.

Анхела открывает. А в ее темно-синих глазах лава. Огонь девка.

Я всегда моюсь перед минетом. Пусть всякие шалавы треплются о чем угодно, но только не о том, что Диего Рейес – свинья.

Здоровой женщине не может не нравиться минет. Если нет – это ее проблемы. Лечиться надо.

Я шлепаю головкой по губам Анхелы, и она морщится. Нет, блять, я не так хочу.

Хочу с удовольствием. Но удовольствия она мне не доставит. Придется брать самому.

И я резко вхожу ей в рот, придерживая ее голову обеими руками, чтобы тюрбан не размотался и не закрыл весь обзор. Ну и чтобы волосы не попали куда не надо.

Ангелок пытается давиться.

– Шире рот. И вдохнула глубоко. Женщина должна сосать, чика. Особенно такая дурная, как ты.

Я не двигаюсь, и она кое-как справляется с ощущениями. Но если этак мы будем возиться всю ночь, я сойду с ума, сорвусь и выебу ее по-настоящему. Нахер порву ей все.

Наверное, она это понимает, поскольку вдруг начинает дышать правильно.

А я делаю толчок вперед, в ее горло, и невольно рычу от наслаждения.

Сучка на коленях. Податливая. Безотказная. Послушная сучка.

Я двигаюсь быстрее, а в ее глазах опять появляются блядские слезы.

Я держу ее почти что за уши, и она не может ни увернуться, ни сопротивляться. Только глотать мой член.

А я вдруг понимаю, что меня это нихера не устраивает.

Эта ее долбаная ярость. Ненависть. То, что она еле меня терпит. Плачет уже вон.

Никакого, блять, удовольствия. Одна механическая дрочка.

Чика чуть не давится. Я для нее слишком большой.

Финиш.

Похоже, она достаточно наказана, зато мне никакого, мать его, облегчения.

Я прикрываю глаза и представляю то, что сейчас не могу увидеть. Какие у нее отменные грудь и задница. Какие охеренные бедра. Узкая талия без всякого корсета.

И только так кончаю, но все равно не чувствую ни капли облегчения. Хотя чика и проглотила все до капли. Выбора у нее не было.

А дикое возбуждение, которое привело меня сюда, никуда не исчезает. Только теперь у меня совсем кипят мозги.

– Пойдем умоемся, чика.

Я не хочу ее отпускать. Чувствую, сейчас Анхела Рубио способна на что угодно. Дурной башкой обо что-нибудь ударится – и привет.

Я подаю ей руку, но когда ангелок ее гордо не принимает, вздергиваю ангелка на ноги.

– Непослушание ведет к проблемам, чика. Когда поймешь это, жить станет легче. А жить ты будешь. Здесь. У меня. Всегда.

Ее взгляд продирает меня такой лютой ненавистью, что будь я не я, сильно бы, гм, впечатлился.

А я просто хочу выкинуть Анхелу Рубио из головы. Я делаю все для этого. Но уже не получается.

***

Зубная щетка – вполне себе оружие. Потому я сперва мою член, а потом сам чищу Анхеле зубы.

Получаю еще одну дозу убойной ненависти. Я не рассыплюсь в пепел, чика, нет. Привыкай.

Теперь ее тюрбан мне не пригодится, потому я сдергиваю его с волос, и они черными змеями вьются по плечам и спине. Восхитительно.

Сегодняшней ночью, чика, я сделаю то, чего не делал почти никогда.

И в аду сгоришь ты, а не я.

Мы возвращаемся в комнату, где светильник создает интимный полумрак.

Я поднимаю подушку с пола и бросаю на кровать.

– Ложись пока на спину.

Кажется, она что-то начинает понимать. Уже со мной не спорит. Просто ее глаза опять подозрительно блестят.

Нет, чика. Этой ночью ты больше не будешь тихо плакать.

Скоро у тебя появится веская причина возненавидеть меня всерьез. От всей твоей дьявольской души, пропитанной ароматом яблок.

В кровати есть потайной ящик с замком. И там я храню наручники. Можно и без них, но Анхела точно начнет нехило дергаться, брыкаться и сопротивляться.

Поэтому мне придется растянуть ее, пристегнуть и приступить к своему занимательному плану.