Рассказы и взгляды

Братьев часто путают. Некоторые до сих пор думают, что они – близнецы. Но сами Запашные относятся к этому с юмором – не один раз сами обыгрывали эту тему в теле- и радиоэфирах.

На самом деле они очень разные. Не сказать, что полные противоположности, но контраст чувствуется, особенно когда после беседы с одним из них сразу заходишь ко второму. С одной стороны, это удобно: кабинеты генерального директора и художественного руководителя Большого Московского цирка находятся друг напротив друга, а с другой – странно. Они даже встречают по-разному.

Эдгард – директор, по должности человек максимально четкий: задаешь вопрос – получаешь лаконичный ответ, который традиционно заканчивается словом «дальше» (или, в последнее время, «как-то так»). Это отрезвляет любого интервьюера и, конечно, настраивает на то, чтобы разговорить такого собеседника на истории из жизни и пространные рассуждения. К счастью, мне это порой удавалось.

Аскольд – творец, и это сразу чувствуется. Некоторые отрывки из бесед с ним я бы мог назвать моноспектаклями – настолько живо и артистично он рассказывал, например, о том, как охотятся тигры, из чего произрастает агрессия у живых существ и чему учат режиссеров. Он – рассказчик иного толка, нежели его брат, он почти скальд. И это чувствуется отнюдь не только в интервью – это проходит через все сценарии его цирковых шоу.

Аскольд

Любое живое существо, прежде чем совершить какое-либо действие, обдумывает его, пусть даже очень быстро. Нужно понять, почему, зачем и как именно это сделать – и в момент, когда существо задумывается, оно замирает: останавливается, не двигается, потому что целиком концентрируется на планировании.

Если хищник расслаблен, он лежит, рассматривает что-то, ни на чем не задерживая долго свое внимание. Однако хищники постоянно готовы к атаке: если вы зайдете в вольер к зверю, который лежит с закрытыми глазами, вы поймете, что он не спит, потому что он мгновенно откроет глаза и посмотрит на вас. В дикой природе это выражено еще ярче – хищники фактически всегда находятся в режиме ожидания, как телевизор, который не выключили, а перевели в режим bypass.

Когда хищник смотрит на вас, он оценивает угрозу и определяет, представляете ли вы для него опасность. Тигры в такой ситуации в первую очередь издают специальный звук, отчасти похожий на человеческое фырканье, показывая свои добрые намерения.

Если проводить параллель с людьми, это очень пригодилось бы в ситуации, когда встречаются два незнакомых человека, живущих в опасной среде: у обоих есть оружие, и они должны понять намерения друг друга. Если оба подают условный знак дружелюбия, звуком или другим способом, обстановка разряжается, если же этого не происходит – накаляется. В таком защитном режиме, когда хищник не видит прямой угрозы, он расслаблен, но все равно ожидает нападения. А вот переключение на боевой режим и мысли о нападении у хищников строятся совсем по-другому.

Человек может вынашивать идею довольно долго – от первоначального мотива, от первой мысли может вести длинная нить рассуждений. У хищника в этом плане мышление проще: он решает, для чего ему напасть, прямо сейчас.

К счастью, по тиграм и львам всегда видно, что происходит у них в головах. Если на манеж выходит зверь, которого хищник ждал, он начинает подбираться, готовиться к нападению, старается сократить дистанцию и убрать с пути все лишнее. Он не станет делать вид, что не хочет нападать, как делают люди, – он не будет отвлекаться, он будет смотреть на свою жертву и оценивать момент. Если рядом будет дрессировщик, тигр будет постоянно бросать взгляд и на него, оценивая, насколько сильно тот может помешать атаке. И это можно вовремя увидеть.

К тому же, когда хищник сильно злится, он начинает серьезно нервничать, и это отражается в физиологических реакциях: у него закладываются уши, напрягается челюсть, начинается слюноотделение. Когда нападающий понимает, что ему ничего не мешает, он бросается на свою жертву – и сразу настроен душить. Хищники вроде тигров и львов – профессиональные убийцы, поэтому они нападают бесшумно и быстро, стараются добраться до шеи или холки, чтобы сразу осуществить задуманное: задавить и сломать.

Тигр так ведет себя в природе: прячется в зарослях, когда жертва его не видит, – он выбрал жертву и ведет ее, готовясь к броску. Молодые и неопытные хищники делают по-другому: они бросаются в направлении цели, а уже потом начинают смотреть, оценивать, рассчитывать. По молодым это всегда видно, они несутся вперед с довольной мордой, им нравится ощущение собственной силы, но они еще плохо знают, как охотиться по-настоящему. Взрослые хищники бросаются наверняка, после обдумывания и подготовки.

Дрессировщики видят эту психологию на практике: видят причину эпизода, состояние животного в начале, а потом – следствие, то есть то, к чему это привело. Проводя причинно-следственную связь между первым и вторым, набираясь опыта, мы учимся предотвращать нападения, – потому что благодаря полученному опыту знаем, как ведет себя животное, которое собралось броситься на жертву и лишь ждет удобного случая.

Пожалуй, во время записи этого отрывка я впервые осознал, насколько человек порой становится похож на животных, с которыми часто контактирует. А если прибавить к этому необходимую атмосферу и артистический талант – получается целый мини-спектакль.

Когда Аскольд рассказывал все это, в какой-то момент мне стало по-настоящему страшно. На словах о том, что хищник будет стараться сократить дистанцию и убрать с пути все лишнее, я отчетливо ощутил крупную дрожь, прокатившуюся по спине. Напротив меня сидел народный артист России, рекордсмен Книги Гиннеса, художественный руководитель Большого Московского цирка – и он был безумно похож на тигра, который непостижимым образом принял человеческое обличье.

Тот же выжидающе-хищный взгляд. Размах рук, напоминающий движения огромных лап.

Подсознание забило тревогу! И отнюдь не потому, что этот человек – когда-то боксер-любитель в супертяжелом весе, играющий сейчас в хоккей. О схватке на кулаках не могло быть и речи, если вы увидели такой взгляд – две черные точки в ярком обрамлении, будто бы направленные в самую суть твоего естества. Это взгляд, известный всем жертвам хищников испокон веков. Это взгляд питона, гипнотизирующий кролика. И это по-настоящему жутко!

Эдгард

Когда копится опыт, ты растешь над собой, развиваешься как профессионал – дрессировщики в этом похожи на хорошее вино, которое с годами становится лучше. Начинаешь разбираться в индивидуальных особенностях животных, мгновенно оценивать ситуацию в манеже. Я иногда смотрю, как аналитики чертят схемы в футболе или хоккее, и понимаю, что ничего не понимаю! Какие-то рывки, пасы, передвижения. Однако я и сам мысленно черчу такие схемы в манеже: этот тигр не в ладах с этим львом, этот сегодня в плохом настроении и, если будет провокация, бросится на меня, этот ищет повода подраться. Все это оценивается по мелким деталям: взгляд, холка, шерсть. И это – опыт.

В опасных профессиях опыт и его передача – важнейшие составляющие. Я прекрасно помню урок от папы, который очень сильно врезался в мою память и в мое сознание: чем сильнее ты ударишь тигра, тем быстрее и жестче он тебе ответит. Возможно, сегодня тигр перетерпит, но запомнит эту боль и обязательно тебе ответит. Работа с животным – это прежде всего психология, в манеже с хищниками попросту нет возможности решать вопросы физической силой. Посудите сами: они мощнее нас, и их обычно в шесть раз больше, чем нас с Аскольдом. Что могут сделать два человека против хищников, каждый из которых тяжелее в два-три раза? Ничего. Если львы или тигры решат напасть, они нас запросто порвут.

Однажды так вышло – конечно, не специально, – что мы проверили этот папин совет на практике. Тигр Амур бросился рвать и душить другого тигра, мы с Аскольдом кинулись их разнимать и спасать второго. Такие ситуации в принципе очень опасны – приходится все делать на расстоянии, палками и другими предметами, чтобы тебя самого не затянули в эту кучу. И вот, как только мы их разняли, Аскольд ударил Амура палкой и, видимо, сделал ему очень больно. В таком случае ждешь, что животное придет в себя и отступит, но Амур сделал все с точностью до наоборот – мгновенно развернулся и прыгнул с барьера прямо на Аскольда!

Сегодня я вижу этот момент, как будто в замедленной съемке, совсем как в «Матрице»: летит тигр, а от него пятится мой брат. В какой-то момент Аскольд стал заваливаться назад, стараясь уйти с линии атаки, и упал примерно в центре манежа. Амур приземлился совсем рядом и уже начал сжиматься, чтобы прыгнуть на брата. Воплоти он эту задумку в жизнь – мы бы уже не спасли Аскольда, это был бы абсолютно точно летальный исход. И в этот момент я забежал между ними, встал стеной и закричал на Амура, стоя прямо перед ним. Тут уже тигр пришел в себя и засеменил на место, а я, обернувшись, увидел белого как полотно брата.

Тут также необходимо понимать несколько вещей. Амуру уже до этого было больно – наверняка он во время драки получил в ответ. Плюс он был в заведенном состоянии и накопил в себе нереализованную агрессию, не убив своего врага. И тут кто-то из-за пределов «красной пелены» делает ему больно. Помните, как в мультфильме «Мадагаскар»? Сразу видно, что создатели работали с животными и изучали их психологию, – очень многие моменты точно подметили. Например, когда лев Алекс голоден, для него лучшие друзья превращаются в ходячие бифштексы! Это «клин» – его переключило в другой режим. Но он хищник, ему такое надо прощать.

Дрессура – это прежде всего психология. Конечно, если бы тигр начал охоту на укротителя в XIX веке, по тогдашним законам его бы просто избили толпой до состояния полного повиновения и страха перед людьми. Однако эти времена давно прошли, жестокая дрессура стала историей – современное общество не принимает жестокого обращения с животными, а укротителей, которые могли физически задавить хищника, заменили мы, дрессировщики, люди, вникающие в их психологию и воздействующие на них без физического насилия. Ситуация изменилась в конце XX века – дрессура стала более тонкой и психологичной. Старые плакаты нашего папы содержат слово «укротитель», а вот в 1970–1980-х годах общество стало размышлять о методах работы с животными, сами укротители стали более профессионально подходить к своей работе.

Сейчас мы знаем, что, если хищник утвердился в своей мысли напасть, это становится проблемой на годы вперед. Амур после того случая начал смотреть на брата, как на жертву, потому что психологически победил его в тот момент – увидел, что Аскольд стал пятиться, упал и был бы практически в его власти, если бы я не вмешался. Аналогично было и с Бритни. Какой-то в целом неудачный выдался период, потому что эти нападения на брата произошли примерно в одно время. Возможно, он себя неправильно повел в какой-то момент? Это ведь очень странно: охота велась конкретно на Аскольда, а не на меня или нашего помощника Василия Васильевича. В итоге нам пришлось отдать Амура и Бритни в зоопарк.

В Эдгарде всегда видно стратега. Этот взгляд наверняка многим знаком – он может спокойно разговаривать с вами, о чем-то рассказывать, но там, на фоне, в бесшумном режиме, крутятся совсем другие механизмы и развиваются совсем не связанные с этим разговором мысли.

У него в голове все эти схемы, чертежи, случаи из жизни и список задач разом. И рассказывая о чем-то, он открывает нужный файл в голове, не завершая работу с остальными. Он концентрируется на одном, но не упускает из виду все остальное. И это завораживает.

Аскольд

Мы бесконечно пытаемся показать и доказать, что дрессура – это прежде всего психология. Наверное, существуют идиоты, которые считают, что чего-то можно добиться одной физической силой и жестокими методами – например, постоянно избивая животное. Это не дрессировщики, их нельзя так назвать. Это – так называемые «хозяева». Применение таких методов показывает, что человек в принципе не понимает, что такое дрессура и как она устроена: в таком случае воспитывается либо отторжение, которое приведет к жестким ответным действиям; либо животное вырастает забитым, и с ним ничего нельзя делать, ведь оно всего боится.

К тому же взрослое животное довольно сложно «забить», «погасить» – это возможно сделать один раз, и то лишь в теории. Если тридцать человек соберутся и пойдут бить взрослого тигра или льва железными прутьями, это ни к чему не приведет. Либо животное после такого станет инвалидом (а то и умрет), либо оно во время этой потасовки прыгнет в последний бросок и вдобавок заберет кого-то с собой. Это, конечно, чистая теория – на практике хищник просто физически сильнее дрессировщика, и его держит лишь психологический барьер. А вот если до хищника начинает доходить, что он сильнее, что на человека можно броситься и выйти победителем из этой ситуации, пиши пропало.

Я один раз испытал это на собственной шкуре – во время репетиции в Магнитогорске мы бросились разнимать драку между животными, я разгонял их палкой, а тигр по кличке Амур закрылся от удара, а потом прыгнул в ответ. Я видел это прыжок, бросился назад и упал на манеж из-за того, что сделал это слишком резко. И лежа на манеже, я понял, что Амур увидел во мне мишень и добычу: у него что-то щелкнуло в сознании и полностью поменялся взгляд. Тут между нами встал брат, Амура успокоили, но и потом я не раз замечал, что он смотрит на меня совсем другими глазами: у него появился азарт, он понял, что меня можно убить.

Я сказал Эдгарду, что Амура нужно сдать в зоопарк, брат не соглашался, включал «режим дрессировщика». Мы провели две репетиции, во время которых Амур продолжал выслеживать меня и подбирать удачный момент для броска. После этого я заявил брату, что тигр все равно найдет этот момент и убьет меня, но Эдгард продолжал стоять на своем. Тогда я честно и прямо сказал: «Когда он кинется меня рвать, это будет на твоей совести». Только тогда до него дошло, он не захотел терять брата.

Похожая ситуация была с Бритни. Она охотилась на других тигров, и уже тогда в ней была определенная степень неадекватности. По отношению к хищникам вообще трудно оценить адекватность: ее нужно рассматривать с точки зрения звериной адекватности и даже вовсе хищнической, если мы говорим про тигров, про львов.